Дарья Калинина - Криминал на лабутенах

Розовые очки у Мариши с носа давно свалились. И своего отца она идеализировать прекратила. Почти прекратила. То же самое касалось и ее сестры, которая, очень похоже, пошла в этом плане в отца. Но все же Мариша не стала принимать окончательного решения, пока не поговорит с самим Георгием Андреевичем и не выяснит у него все хорошенько.

Перед тем как проститься с сестрой, Мариша достала из сумки аккуратно завернутый осколок флакона духов, найденный на квартире Лены. «Ночь души», такое название значилось на флаконе. Стоило сыщице развернуть целлофановый пакетик, как по комнате немедленно распространился аромат мяты и пачули.

Глядя на сестру, Мариша спросила у Алиски:

– Твои?

– Мои. А что?

– Ничего. Просто хотела узнать, какие духи в твоем вкусе.

Мариша не сказала сестре правды, по какой причине ее в последнее время столь интересуют различные парфюмерные композиции. Алиска вышла из доверия у старшей сестры. И Мариша считала, что нечего ей говорить о поисках обладательницы стойкого аромата из смеси запахов розы и лилии. Но именно с этой женщиной Марише хотелось бы познакомиться сильнее всего. Ведь именно эта женщина находилась с ее отцом перед тем, как тому стало плохо. Ее запах настолько сильно впитался в одежду отца, что его учуяла даже медсестра «Скорой».

Этот же запах уже сама Мариша учуяла и в больнице, в палате отца после того, как его навестила некая блондинка. И теперь Марише было крайне важно понять, кто же пользуется этими духами. Ясно, что не она сама, не Алиска и даже не Элеонора. Но кто тогда?

Между тем Милорадов вернулся в родное отделение, где его уже ждал Рудольф – бывший спортсмен и учитель, а нынче прямой кандидат на скамью подсудимых. Договоренность о встрече с ним была еще накануне вечером. Следователь Милорадов привык считать себя неплохим физиономистом. Также он доверял своему первому впечатлению о людях, во всяком случае, верил до тех пор, пока действительность не разубеждала его в обратном. И потому сейчас бывший учитель из школы, где произошло убийство, показался следователю человеком не опасным. Было что-то трогательно беззащитное в глазах этого крупного человека.

И это было плохо. Милорадов намеревался обвинить его в ужасном преступлении, убийстве своей любовницы или возлюбленной, назовите как желаете. А теперь вот его намерение уперлось в этот по-детски открытый взгляд. Уперлось и забуксовало.

– Я задержался, извините, – буркнул Милорадов, совсем не обрадовавшись тому, что подозреваемый оказался так симпатичен.

– Ничего, – тоже негромко пробормотал в ответ Рудольф. – Ради подробностей о смерти Эли я готов был вас ждать хоть до ночи. Скажите, как это случилось? Мне необходимо знать!

– Она была вам так дорога?

– Не могу даже передать насколько!

Возглас, который вырвался у Рудольфа, заставил Милорадова поежиться. Н-да, обвинить этого человека в убийстве Элеоноры будет нелегкой задачкой.

– А вчера вы говорили обратное. Утверждали, что ваши отношения с покойной едва ли выходили за рамки обычной дружбы.

Рудольф помолчал, а потом признался:

– Я струсил. Соврал вам. Как услышал, что Эля убита, а вы мной интересуетесь, душа в пятки ушла.

– Чего же вам бояться, если вы невиновны?

– Ну, знаете, как иной раз бывает. И не виноват человек, а задержать все равно могут.

Физкультурник потеребил шапку, которую держал в руках, и добавил, словно это могло как-то оправдать его поведение:

– Я ведь не за себя испугался.

– А за кого?

Рудольф ничего не ответил. Снова молчал и теребил шапку. И следователь решил зайти с другой стороны.

Он сказал:

– Но что вы так переживаете? Вы же с потерпевшей один раз уже расставались.

– Когда?

– Весной.

– Да, – признался Рудольф. – Пришлось. Мне пришлось пойти на этот шаг.

– И что же вас вынудило?

– Мама. И… бабушка.

– Вы – такой взрослый человек и слушаетесь советов мамы и бабушки?

Милорадов не скрывал своей иронии. Но Рудольф ничуть на него за этот тон не обиделся.

– Мама ничего не знала о том, что я порвал с Элей. И бабушка тем более. Если бы они узнали, пожалуй, заставили бы меня жениться на Элеоноре.

– А вы этого не хотели?

– Нет! – воскликнул физкультурник. – Категорически не хотел!

– Но тем не менее в конце этой осени вы с покойной снова сошлись.

Рудольф вздрогнул:

– Умоляю вас, не говорите так про Элю. Покойная! Слышать о ней как о мертвой для меня невыносимо.

– Вам бы хотелось, чтобы она была жива. Зачем же вы тогда ее убили?

Рудольф изумился:

– Что вы?! Как вы можете даже думать такое! Я Элю обожал. Более того, у нас с ней должен был быть ребенок! Кто же убивает беременную подругу?

– Так вы знали, что Элеонора беременна?

– Да.

– Откуда?

– Она сама сказала мне об этом неделю назад.

– И как вы отреагировали?

– А как бы вы отреагировали на известие о том, что у вас будет сын, а возможно, дочь?

Глаза Рудольфа были полны удивления.

– Конечно, я был счастлив. Прыгал до седьмого неба от радости. Даже подумал, не сказать ли об этом маме, но потом мы с Элей решили, что скажем, когда подадим заявление в ЗАГС. Пусть мама порадуется сразу двум хорошим новостям. На следующей неделе собирались с Элей заявление подавать. И вот… теперь уж не подадим.

– Скажите, а почему вы все-таки расстались с Элей этой весной?

– Я же говорю, мама была тому причиной. Ну и бабушка.

– Но вы же сказали, что ваша мама и, наверное, бабушка были бы Эле в качестве невестки только рады?

– О да! Они-то были бы ей очень рады.

Тон молодого человека прозвучал как-то странно. И Милорадов попросил его объясниться.

– Извольте. Дело в том, что бабушка, которая скончалась в этом ноябре, была парализована уже четвертый год подряд. Лежала в кровати практически пластом. А весной, в мае, свалилась с инсультом и мама. На ней в основном держался весь уход за бабушкой. Конечно, у мамы было не все так плохо, врачи обещали, что она обязательно поднимется, но вот когда… Четких сроков они назвать не могли. И потому в мае я неожиданно для себя оказался сразу с двумя лежачими больными на руках. Парализованная бабушка и полупарализованная мама, от которой тоже никакой помощи не было. Представляете мое положение?

Следователь представлял и в душе ужасался. За такими больными нужен серьезный уход. И осуществить его без помощи профессиональной сиделки практически невозможно. Видимо, спортивные достижения Рудольфа не позволяли ему нанять такую помощницу, либо женщины не хотели видеть у себя в доме чужого человека. Бывает же и такое.

– Из-за бабушки мне уже пришлось отказаться от участия во многих соревнованиях, пойти на полставки учителя. Мама одна с бабушкой уже не справлялась, тем более что работа у нее суточная, а оставить бабушку одну на сутки просто невозможно. К тому же ее нужно переворачивать, поднимать, протирать, купать. Маме одной с этим было никак не справиться. Поэтому я решил, что пойду поработаю годик в школе, авось бабушке станет легче, ну… так или иначе. Но бабушка все жила и жила, я был этому только рад, но и оставить маму и бабушку одних, вернуться к привычному образу жизни тоже не мог.