Дарья Калинина - Криминал на лабутенах

– Рассказывай, – подбодрил следователь Заболотникова.

И тот начал говорить.

– Ну, Анджик ко мне на отцовской машине в тот день приехал. Сказал, что те ребята… ну, вы понимаете, о ком я…

– Шулера и каталы. Понимаю, говори!

– Что они нас за отцовскую машину благодарили, но велели ему мне передать, что этого мало. Надо еще немножко поработать на них.

– И как именно?

– Ну, эту училку типа… пугнуть.

– И ты согласился?

– А что мне было делать? Я их боюсь.

Милорадов постарался, чтобы его взгляд не был слишком презрительным. Но про себя он подумал: такой здоровый и такой трусливый. И еще глупый. Анджик крутит им как хочет, а этот только глаза пялит.

– По какому поводу у тех карточных шулеров возникли претензии к скромной молодой женщине?

– Ну, девчонка эта с каким-то их знакомым стариканом закрутила. А у того сердце больное, сосуды, все дела. Дочка у этого человека есть, сильно за отца тревожится. Вот и обратилась за помощью к этим ребятам, а они уже ко мне.

– А сами чего? Не смогли?

– Ну, вон же я какой здоровенный, – стеснительно и в то же время горделиво произнес Заболотников. – У меня лучше бы получилось ее пугануть, чем у них.

Милорадов с трудом удержался, чтобы не покачать головой, но лишь велел:

– Рассказывай дальше.

– Они не сразу на крайние меры решились. Они сначала по-хорошему пытались Элеонору эту от старика отвадить, разговаривали с ней, объясняли, что такой сильно пожилой человек не может и не должен расходовать себя на молодых. У него и ритм жизни совсем другой, и здоровье слабое. А Элеонора ни в какую. Уперлась словно коза. Вот кто-то из них и придумал, что если я Элеонору пугану, то она от старика отстанет.

Милорадов молчал. Он уже понял, что кто бы ни был заинтересован в запугивании Элеоноры, эти люди глуповатого Заболотникова использовали втемную. Воспользовались тем, что этот недалекий молодой человек способен поверить во всякую ерунду, и наплели ему с три короба.

– Значит, ты по просьбе этих людей, переданной через твоего приятеля Анджика, искал встречи с Элеонорой? Так? Следил за ней?

– Да. Первый раз меня от нее какие-то ребята прогнали. Их много было, я не стал с ними связываться. А второй раз к ней приятель приехал. Я тоже не решился подойти. В третий раз, когда пришел прямо к школе, хотел девицу эту после уроков подкараулить, мне уже пацан сказал, что она умерла.

И Заболотников растерянно посмотрел на следователя:

– Как вы думаете, может, кто-нибудь из тех ребят… ну, знакомых Анджика ее укокошил?

Милорадов ничего дурачку не ответил. Вместо этого он уточнил у него еще раз:

– Значит, просьбу карточных шулеров тебе Анджик передал?

– А кто же еще? Он!

– И это он требовал, чтобы ты Элеонору преследовал?

– Нет, не он. Это его попросили, а он мне только передал.

– А бороду фальшивую приклеить тоже он тебе посоветовал?

– Нет. Это я сам додумался.

Бороду приклеил, а отцовскую машину сменить не догадался!

– А машину отца, выходит, тебе вернули?

– Так как мне за этой девчонкой надо было мотаться, Анджик сказал, что отцовскую «Ауди» я пока что могу взять для дела. Но она тем ребятам еще может понадобиться. И действительно, она им понадобилась.

Не им, а самому Анджику! Ловко тот все придумал. Повезло Анджику найти такого простофилю для своих затей. Будь Заболотников хоть чуточку поумней, смекнул бы, что приятель водит его за нос. Но у Заболотникова, судя по всему, никаких подозрений относительно приятеля не возникло.

Милорадов больше вопросов к Заболотникову не имел. Для него все было ясно. Природа наделила парня богатырской внешностью, но вот вложить хоть каплю мозгов в такую красивую голову не позаботилась. И получилась фигура не столько комичная, сколько трагичная. Как он дальше жить-то будет с такими куцыми мозгами?

Впрочем, этот вопрос был чисто риторическим. Ответа на него Милорадов не ждал. Его куда больше волновало, как ему прижать теперь Анджика, чтобы тот выдал истинного заказчика преступления. Тут следовало поразмыслить. И потому, прежде чем отправиться к задержанному Анджику для разговора, следователь притормозил, обдумывая полученную им сегодня информацию.

Мариша провела в хлопотах весь день, но все успела, везде побывала, всюду заплатила и со всеми договорилась. И теперь могла гордиться собой. Похороны отца обещали быть весьма торжественными. Мариша расщедрилась даже на оркестр для любимого папочки. Ну, по правде сказать, это был не совсем оркестр, а трио, но Мариша считала, что и трех человек хватит, чтобы проводить ее дорогого родителя на тот свет с музыкой.

Тем более что все музыканты были с консерваторским образованием и выступить на похоронах согласились главным образом не из-за заработка, а ради прекрасных Маришиных глаз и старой дружбы. Один из них, Виктор, играющий на трубе, когда-то учился вместе с Маришей и, оказывается, был тайно влюблен в нее с четвертого по шестой класс.

Не виделись они с прошлой встречи выпускников, а было это почти десять лет назад. А тут вдруг столкнулись. Виктор со своей трубой и Мариша с квитанцией о покупке гроба для папы. Совпало так.

– Ради тебя я на кладбище и бесплатно сыграю, – пообещал Виктор, воодушевленный такой их неожиданной встречей.

– Ой, не надо, мне еще рано. Хороним-то моего папу.

– И ради него сыграю. И друзей позову.

Между ними даже разыгрался небольшой торг. Выглядело это странно. Музыкант отказывался от денег, Мариша настаивала. В конце концов они сошлись на золотой середине. Музыкантам Мариша заплатит, как же совсем без этого, ведь ребята придут, потратят время, но заплатит половину того, что обычно они берут на такого рода мероприятиях.

– И играть будем от души, а не как обычно. Не чужого ведь человека хороним, твоего отца! Правда, мне казалось, что он у тебя еще в школе умер.

– То был отчим, – объяснила Мариша. – А это родной отец.

В общем, все устроилось так, что ни у кого не могло возникнуть претензий к качеству проведения мероприятия. Гроб с полировкой, изнутри обит бархатом. Музыканты из консерватории. Место на Волковском кладбище. Папа всегда любил центр. Оставался вопрос с поминками. Можно было бы арендовать ресторан, но Марише почему-то хотелось, чтобы поминки прошли в домашней уютной атмосфере. Как-то не укладывалось у нее в голове: как это провожать дорогого умершего человека, находясь совсем не дома, не в том месте, где он жил и где еще оставалась частичка его души. Неправильно это как-то.

– Ладно бы, – рассуждала про себя Мариша, – народу пришло человек сто, тогда только ресторан. Но ведь придет от силы десятка два. А на поминки и того меньше народу поедет. Может быть, всего пять-шесть человек и придут.