Дарья Донцова - Сон дядюшки Фрейда

Я решила выудить из поварихи как можно больше сведений.

– Гарри из твоей группы?

– Нет, – возразила Зина, – когда меня привезли, он уже тут жил, а Раиса, которая тогда на кухне заправляла, сказала, что дед в доме кучковался, когда она появилась. А ей то же самое говорила Нина, она до Раи у плиты стояла. Мне с Ниной увидеться не довелось. Похоже, старик тут с морковкиного заговенья.

– Дедушку можно не бояться. Анжелика не гадина, просто надо хорошо работать, и с ней проблем не будет, – повторила я. – А Павел и Полина? Они какие?

Зина положила ногу на ногу.

– Паша с виду идиот, солдафон, железный лоб, кирзовый сапог. Да не так мужик прост, как казаться хочет. Я в нем не разобралась. И про Полину ничего не скажу. Она с животными возится, людей сторонится. Когда у Поли коза умерла, фермерша так плакала, что босс ее еды на два дня лишил. А вчера, когда она Ксюху мертвую увидела, ни слезинки не проронила. Вот и делай выводы.

– Остался Федор, – пробормотала я, – думаю, ему Эпохов больше всех доверяет, раз отпускает на машине в город.

Зинаида не ответила.

– Федор самый страшный? – догадалась я. – Ни разу его в доме не видела. Он внутрь не заходит? Привез меня, бросил на дорожке и куда-то укатил.

– Ничего о нем не знаю, – отрубила Зина. – Ничего. Вообще! Не спрашивай! Без того много наболтала. Мастерица ты с людьми разговоры затевать. И…

Из коридора послышались шаги.

– Завтрак! – ахнула повариха. – Скорей! Умеешь манку варить? Молоко и крупа на столе! Живо!

Я ринулась к кастрюле, поставила ее на горелку, вылила в нее молоко, вытряхнула крупу и начала энергично болтать ложкой.

– Борис Валентинович через десять минут сядет за стол, – объявила Лика, входя на кухню. – Можно завтрак подавать. Эй, вы еще его не сделали?

– Все готово, – заверила Зинаида, – просто я велела Дарье кашку на огне держать. Чаек заварен. Хлеб сейчас нарежу.

Анжелика развернулась и ушла.

– Фу! – выдохнула повариха. – Пронесло. Больше ко мне с болтовней не подкатывай. Из-за тебя чуть с едой не накосячили.

– Прости, – прошептала я, – хочется побольше узнать, чтобы ошибки не совершить.

– Рот захлопни, а глаза открой пошире, – зашипела Зина. – Мне вот никто ничего не сообщал, сама разобралась. Давай, переливай кашу в супницу, на столе ее в тарелки всем разложишь. Последний тебе мой совет: прежде чем что-то сделать, даже чихнуть, сначала подумай, надо ли тебе это. Эй! Кашу не пролей!

Я закрыла супницу крышкой и с запозданием удивилась:

– Журнал был на русском?

– Какой? – не поняла кухарка.

– Ну, тот, где про Эпохова написали, – уточнила я.

– На французском, – фыркнула Зина. – Не сообразила, что мы за границей?

– Сейчас прессу на русском языке можно везде раздобыть, – заспорила я.

– Неси завтрак, – приказала кухарка.

– Как ты могла про день рождения шефа прочитать, если статья на иностранном языке? – улыбнулась я, решив, что поймала собеседницу на лжи.

Не было никакого журнала, кто-то ей про праздник босса на ушко шепнул.

Повариха вздернула подбородок.

– В прошлой жизни я была синхронной переводчицей. Французский-итальянский знаю на уровне толмача наивысшей категории, испанский хуже, на немецком-английском разговариваю, но и только. Можем с тобой по-всякому поболтать, если ты хоть один язык из названных знаешь.

Я хотела сказать, что прекрасно владею французским, но вовремя притормозила и, сконфуженно пробормотав:

– Вовсе не думала, что ты идиотка, – вышла в коридор.

Сзади раздался смешок, Зина сказала мне в спину:

– Если человек картошку чистит и полы моет, сие не означает, что он идиот и всегда такими делами занимался.

– Прости, пожалуйста, – попросила я, оборачиваясь, – честное слово, не хотела тебя обидеть.

– Нет смысла дуться на чужого человека, – заметила Зина, – свои намного сильнее задеть могут. Ладно, зря я в бутылку полезла. Все о’кей!

– В обычной жизни тяжело без друга, а в тюрьме, если нет близкого человека, вообще невмоготу, – продолжила я. – Пожалуйста, не обижайся на меня, давай держаться вместе.

– Хватит стонать, – отмахнулась Зина, потом вдруг тихо добавила: – Если интересно мое мнение, то Нинель Павловна не та, за кого себя выдает. Она не старуха, небось ей лет сорок всего.

– Почему ты так решила? – встрепенулась я. – У нее морщины, волосы седые.

Зина взяла большой чайник.

– Про ботокс слышала?

– Конечно!

– Есть антиботокс.

– Уколы, которые старят? – поразилась я. – Зачем они нужны?

Зинаида показала на свой лоб.

– Разным людишкам требуются, преступникам, например. Колют сюда и в щеки. Срабатывает мгновенно, мышцы собираются, кожа морщится, выглядишь древней бабкой. Существует несколько видов инъекций. Одна на час, потом отпустит, и ты снова персик. Другая надолго, на год или даже больше. Сделала такую – и на двадцать лет старше. Волосы можно покрасить, седой будешь, даже здесь просто финт проделать, есть ополаскиватели в таблетках, их, если знать, что все отнимают при въезде, спрятать легко. Развела пилюлю в воде, на башку вылила, и… ты бабуся. Ты на руки ее глянь и на шею! С внешней стороной ладоней ничего пока делать не научились. У пожилых там полно мелких пигментных пятен, вены выступают, а у Нинель лапки пухлые, молоденькие. И шея не дряблая. Присмотрись к Рогачевой, она не старуха.

– Спасибо, – воскликнула я, – побежала завтрак подавать.

Я не успела водрузить супницу с кашей в центре стола, как в комнату вошел Борис Валентинович. Из моей груди вырвался вздох облегчения. Уфф, успела примчаться до хозяина.

– Дарья, что у нас сегодня? – ровным голосом поинтересовался тюремщик.

– Манная каша, – услужливо ответила я. – Разрешите вам предложить?

Шеф кивнул, я сняла крышку, опустила в супницу половник и поняла: что-то не так. Половник не провалился в кремовую массу, он от нее отскочил.

В столовую почти неслышно вошла Зинаида, поставила около супницы большой чайник с кипятком и испарилась.

Я опять сделала попытку зачерпнуть манку и снова не смогла осуществить задуманное.

– Ну? – нахмурился профессор.

– Можно мне тоже кашки? – застонал Леонид.

– Ешь икру, – велел Эпохов, – это твоя привилегия.

– Ну, пожалуйста, ну очень прошу, разрешите хоть капельку, – заныл Деревянко.

Я снова потыкала половником в содержимое супницы и ощутила холод между лопатками. Стало понятно, что произошло. Когда мы с Зиной услышали шаги Лики в коридоре, спохватились, что за разговором совершенно забыли про завтрак. Я схватила пакет с крупой и высыпала все содержимое в молоко, не подогрев его предварительно. Манка, пока стоит на огне, всегда жидкая, но стоит выключить газ, как она начинает быстро густеть. А сегодня процесс пошел стремительно, потому что я перелила нелюбимую почти всеми детьми еду в холодную супницу и сварила ее неправильно. Кило крупы на литр молока – это очень-очень много. И теперь мою стряпню невозможно зачерпнуть половником, ее надо резать ножом. Хотя, судя по тому, как столовый прибор отскакивает от содержимого супницы, чтобы «отщипнуть» кусочек, потребуется долото с молотком или циркулярная пила. И что делать? Сколько раз за последние два дня я задаю себе этот вопрос!