Дарья Донцова - Сон дядюшки Фрейда

За окном раздался оглушительный грохот, висевшая над столом лампа мигнула и погасла.

– Ой, ой, ой, – заголосила Рита.

– Ба-бах, – прозвучало с улицы, – ба-бах.

– Война началась, – закричала Нинель, – нас всех убьют! Прячьтесь скорей!

– А-а-а-а, – завопила Алиса, – а-а-а-а!

– Соблюдайте спокойствие, – приказал Борис Валентинович, – началась гроза. Обычное дело в октябре в этой местности. Гремит гром. Электричество отключилось, сейчас заработает аварийный генератор, ему для разгона требуется пять минут. Кто запаникует, очутится в катакомбах.

– Давайте споем песенку, – дрожащим голосом предложила Алиса, – я всегда так делаю, когда страшно.

– «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед, – заорала Нинель, – чтобы с боем взять Приморье – белой армии оплот…»

– Таких слов я не знаю, – пискнула Алиса. – «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам, а вода по асфальту рекой…»

Я схватила чайник. Если злая судьба загнала тебя в комнату и заперла окна-двери, не падай духом, оглянись по сторонам и непременно заметишь щель в стене, через которую, пусть и ободрав в кровь бока, выползешь наружу. Каша напоминает ледяной каток? Но мой добрый ангел-хранитель позаботился о горячей воде.

Глаза успели привыкнуть к темноте, да она и не была кромешной, очертания предметов хорошо просматривались. Стараясь не производить шума, я мигом налила в супницу кипятка и начала давить кашу половником, спустя секунду из груди вырвался вздох облегчения. «Резиновая» масса стала мягкой. И тут вспыхнула люстра.

На секунду я зажмурилась, потом приоткрыла один глаз.

– Где мой завтрак? – холодно спросил тюремщик.

Я наполнила тарелку и с поклоном протянула ее Эпохову, затем одарила кашей остальных, не забыв про себя, села и постаралась унять сердцебиение.

Некоторое время в комнате висела тишина, потом профессор осведомился:

– Из чего завтрак готовила?

– Из манки, – ответила я.

– Она белая, – робко вякнула Рита, – не коричневая!

Я взглянула в свою тарелку и увидела массу цвета сильно разведенного кофе. Горло перехватил спазм. Почему я решила, что в чайнике кипяток? Там был готовый чай!

– Странно, однако, – подхватила Нинель, – необычно.

Я откашлялась.

– Кашу я варила по особому рецепту. Увлекаюсь здоровым питанием, поэтому готовлю с соблюдением диетических правил.

– Сие мне известно, – усмехнулся тюремщик, – желание вести правильный образ жизни похвально, но не следует перегибать палку.

Я ощутила прилив энергии, случайно попала в яблочко! Можно врать дальше.

– Молоко у взрослых людей не усваивается, в нем много… э… э… – на секунду я растерялась. Из чего состоит молоко? Из травы, которую ест корова?

– Ну? – поторопил меня Эпохов.

Из глубин памяти неожиданно выплыло научное слово:

– В нем избыток трансгидрогеназы, – на одном дыхании выпалила я, – у взрослых людей она не усваивается, у человека от трансгидрогеназы начинает болеть желудок, нервы портятся, мозг скукоживается.

Воздух в легких закончился, я сделала вдох. Понятия не имею, что такое эта геназа и коим образом это длинное слово попало в мою голову. Но присутствующие молчат, никто не смеется, не восклицает: «Ну и глупость ты сказала!» Ни подопечные, ни Эпохов не знакомы с этим термином. Профессор образованный человек, но ведь невозможно знать все!

– Неужели? – всплеснула руками Рита. – Может, поэтому я заснуть не могу? Вчера вертелась, вертелась на кровати…

– За ужином молока не давали, – остановила толстушку Нинель, – на ночь не надо наедаться, тогда бессонница не придет.

– Всем молчать, говорит одна Дарья, – приказал Борис.

– Чтобы избежать панкреатита, – зачастила я, – колита, холецистита, менингита, отита и прочих болячек, манку лучше всего варить на чае! Она становится особенно нежной и страшно полезной!

– Никогда о таком не слышала, – поразилась Рогачева.

– Но от тарелки пахнет кофе, – заявил до сих пор молчавший Вадим и почесал щеку, на которой пробивалась редкая щетина.

– Точно! Арабика! – заявил Леонид. – Мне кашки не дали, я икру ел, но носом аромат чую.

Я икнула, но быстро сориентировалась.

– Манная крупа на чае рекомендована всеми диетологами, но еще более страстно хвалят они кашу, сваренную на кофе. Эта еда улучшает память, восстанавливает… э… мозговую деятельность, избавляет от…

– Насморк вылечит? – деловито перебил меня Деревянко. – При простуде поможет? У меня в горле свербит!

– Если будешь кашу носом втягивать, точно от соплей избавишься, – захихикала Алиса.

– Мне завтрак очень даже нравится, – неожиданно похвалил несъедобную массу Гарри, – вкус необычен, но оригинален.

– Неплохо, – согласился вдруг Эпохов, – но более экспериментов не надо.

– Она еще туда черную икру положила, – воскликнула Рита.

– Нет, это бы мне в голову не пришло, – возразила я.

Маргарита подняла и наклонила свою тарелку.

– Вот она! Видите черные кругляшечки?

– Я ем просто манку, – протянул Вадим, ковыряясь в своей тарелке.

– Не вижу икры, – хором подхватили Алиса с Рогачевой.

Я исподлобья посмотрела на старуху. Зинаида права. Шея у бабки гладкая, кожа так натянута, что аж блестит. А на руке, которая держит ложку, не заметно ни пигментных пятен, ни морщин, тыльная сторона кисти пухленькая, пальцы ровные, без малейших признаков артрита…

– Та-ак, – протянул Эпохов. – Деревянко?

– Тут! – подпрыгнул Леонид.

– Объясни, как икра очутилась в тарелке Барковой, – велел тюремщик.

– Понятия не имею, – заморгал низложенный комиссар.

– Может, кто-то ей в еду недоеденную икру подбросил? – продолжал профессор.

– Кто бы это мог быть? – прикинулся дураком Леня.

– Ты, – ткнула в него пальцем Рита, – ныл, жаловался, что от соленого тебя тошнит. Видела я, что ты за секунду до того, как свет погас, тайком рыбьи яйца на пол бросал.

– Дарья! – приказал шеф. – Ну-ка глянь! Есть на паркете белужий деликатес?

Я не испытывала добрых чувств к Леониду, но, зная, что за непослушание ему грозит суровое наказание, решила спасти его от экскурсии по катакомбам, нагнулась, чтобы заглянуть под стол, и «случайно» задела локтем чайник. Тот перевернулся, кофе пролился на пол и на Леонида. Я взвизгнула и столкнула со стола еще и тарелку Риты.

– Косолапая идиотка! – завопил Деревянко. – Ты меня ошпарила.

– Кофе давно остыл, – повысил голос хозяин, – не блажи. Дарья! Икра на полу есть или нет?

Я сделала вид, что внимательнейшим образом изучаю паркет у ног Леонида.

– Простите, пожалуйста, Борис Валентинович, я разлила напиток, уронила тарелку… Теперь непонятно, что было на полу до того, как я набезобразничала. Очень виновата. Извините. Сейчас уберу.