Дарья Калинина - Смех и смертный грех

— А… а ваш компаньон? Может быть, он?

И Лисица взглянул на господина Бесю.

— И он тоже не виноват, — произнес Сергей. — У нас с ним был другой план, как наказать негодяйку.

— Вы хотели отомстить ей за то, что она отняла у вас имя, понимаю. Но за что господину Бесе мстить ей?

— Не за что. Он просто помогал мне.

— Помогал?

— Да, мы с Бесей вместе росли в одном детском доме. А такое, уверяю вас, не забывается. Жизнь в подобном заведении учит детей очень крепко держаться друг за друга. И как видите, наша связь с Бесей не оборвалась даже спустя годы.

— Один за всех и все за одного?

— Что-то в этом роде. Только из всех нас было только двое. И мне кажется, мы здорово отличались от этих других. Хотели учиться, вырасти хорошими людьми, приносить пользу себе и другим. И если в детском доме к нашим мечтам относились с пониманием, то потом нам не раз приходилось отстаивать свою позицию с кулаками. К счастью, мы с Бесей были довольно крепкими физически ребятами, так что нам удалось жить так, как хотели мы, а не окружающие.

Друзья с интересом смотрели на этого явно неглупого и успешного человека. Неужели он и впрямь является родственником Эдика и Арсения Ивановича? Если правда то, что он говорит, то перед ними родной брат Ларисы и дядя Игоря! Ну а Эдику он приходится… двоюродным дедушкой! Неспроста он назвал его внучком, с самого начала он знал, кто они такие.

— Скажите, Сергей… А Сергей — это ваше настоящее имя?

— Это имя, которое мне при рождении было дано родителями. Моя старшая сестра украла его у меня.

— Заодно с вашим состоянием?

— Полагаю, для нее это была главная цель, — согласился Сергей. — Но я в своей вендетте преследовал иную цель. Я не гонюсь за деньгами, их у меня предостаточно. Мой мотив в преследовании сестры — это месть.

— Ага! — воскликнула Леся. — Значит, вы признаетесь!

— Признаюсь в чем? В том, что я хотел отомстить сестре? Да, признаюсь, конечно, хотел. Но дело в том, что я не хотел ее убивать.

— Нет?

— О нет. Она обрекла меня на жизнь нищую, жизнь страшную, жизнь брошенного и никому не нужного сироты. Но все-таки — это была жизнь! Поэтому я не собирался убивать Надю, я лишь хотел подвергнуть ее такому же унижению, какому она подвергла меня.

— Упечь ее в дом престарелых?

— Возможно, но для начала я собирался лишить ее всяческой поддержки близких, их уважения, их любви. Да, я хотел всем показать истинное лицо моей сестры, ее хищный оскал! А убивать я ее не хотел. Смерть в ее возрасте — это, знаете ли, слишком легко.

— Но если вы не хотели ее убивать, то каким образом хотели ей отомстить?

Сергей помолчал. Казалось, он колебался. Он взглянул на Бесю, тот явно ничем не смог помочь своему приятелю, и Сергей предложил друзьям:

— Поговорим о другом.

Что же, о другом, так о другом.

— Скажите, Сергей, а как вам удалось узнать, кто вы такой на самом деле? Ведь Надежда Сергеевна наверняка постаралась как можно лучше скрыть от вас правду.

— Как удалось? Не скрою, эта мысль мне пришла в голову не сама по себе. Дело в том, что мои родители… не мои родные родители, а те, которые были когда-то у бедного маленького сироты, чье имя я ношу. Так вот, они, мягко говоря, умом не отличались. И я многократно слышал от директрисы в нашем детском доме, что я удивительный мальчик, что я совсем не похож на своих родителей. Что моим способностям мог бы позавидовать и сын академика.

— И это было очень близко к истине. Вы и в самом деле сын ученого.

— Да. Но чтобы это доказать, мне понадобились многие годы упорной работы и учебы. Я вырос, преуспел, основал бизнес и не один. В те годы, когда мое состояние только еще закладывалось, я был очень сильно занят, и мне было не до поиска своих корней. Много раз бывали такие ситуации, что я был рад тому, что я сирота и никто не будет горевать по мне. А когда жизнь немного успокоилась, я вдруг задумался: кто же я все-таки такой, и мне захотелось это узнать точно.

— И что вы предприняли?

— Собственно, я понимал, что подмена могла произойти только в доме малютки.

— Почему?

— Как я уже говорил, директриса в нашем детском доме была превосходнейшая женщина. Она очень тепло ко мне относилась, да и не только ко мне, а ко всем другим воспитанникам. Подозревать эту женщину мне и в голову не пришло. Напротив, мы все ее обожали. Благодаря ей в нашем детском доме царила особенная атмосфера. Никто никого не обижал, старшие опекали младших. Так что я не могу пожаловаться на свою жизнь. Но все же сознавать себя сиротой — это горько. Сразу же кажется, что жизнь к тебе несправедлива изначально. Что ты не такой, как другие люди. Что ты изгой.

— Но это же неправильно.

— Все наше общество, в котором появляются такие вот никому не нужные сироты, уже неправильно, — печально отозвался Сергей. — Если общество здорово, то сирот в нем попросту нет и быть не может. Любого оставшегося без родителей ребенка сочтет за счастье принять к себе любая семья. В старину считалось, что принять сироту к себе в дом, значит, получить особое благословение свыше.

— Но вас никто не усыновил?

— Нет, по документам мои родители были живы, хотя и лишены родительских прав. Впрочем, от них я все же получил прописку и в наследство квартиру — грязную и загаженную до невозможности двушку. О том, чтобы в ней поселиться, я даже помыслить не мог, настолько там было все убого. Денег на ремонт у меня тоже не было, так что я ее продал и на полученные деньги основал свой первый бизнес. Дела у меня пошли хорошо, так что со временем я здорово поднялся.

Он мог бы этого и не говорить лишний раз. Это было заметно невооруженным глазом. Дорогой костюм. Стильная стрижка. Манера держаться. И то особое состояние кожи лица, какое бывает только у людей, которые много времени проводят на теплых южных курортах, следят за своим здоровьем, хорошо питаются и не надрываются на работе.

— Мне не составило труда «подружиться» с сотрудниками дома малютки, в котором я оказался в свое время. И одна из них — милая старушка «вспомнила», как к ним почти одновременно привезли двух малышей. Один был крепенький бутуз, а второй — слабенький и какой-то совсем вялый. Старушке даже показалось, что у малыша температура, но так как ее смена заканчивалась, она сообщила сменной медсестре о симптомах и пошла домой. Когда она вернулась на следующую смену через сутки, то оказалось, что слабенький малыш умер. Но когда она стала заполнять соответствующие документы, то поняла, что хоронят они совсем другого ребенка. Заведующая, к которой она обратилась за разъяснениями, велела ей молчать. А иначе пригрозила уволить с такой записью в трудовой, по какой ее больше не возьмут в лечебное учреждение даже полы мыть.