Татьяна Луганцева - Семь пятниц на неделе

– Так дайте мне его телефон, я позвоню сама! – Терпение у Аграфены уже заканчивалось.

– Нет таких полномочий.

– Вы издеваетесь надо мной?

– У меня нет полномочий издеваться над людьми.

– Да что вы?! – искренне удивилась Аграфена. – Вы, видимо, несете смех и радость людям? А жить мне где? У вас будут неприятности, если я останусь на улице!

– Ваше имя и фамилия? – несколько дрогнул ее собеседник.

– Аграфена Пичугина.

– Вы можете жить в номере Вилли, мне дано такое распоряжение, – спокойно ответил портье, нисколько не меняясь в лице.

– Да что вы? А где же он сам?

– Не имею…

– Извините, а где у вас кнопка? – вдруг спросила Груня.

– Что? – поднял густые брови домиком портье.

– Где ваш пульт управления? – строго произнесла Груня. – Я хо-чу вас пе-ре-прог-рам-ми-ро-вать.

«Домики» сложились обратно. Видимо, юмор мужчина все же воспринимал.

– Я понимаю вашу иронию. Вы живете в номере с Вилли, но немало женщин приходило к нему и жило с ним. Большинство оставались на одну ночь… – Портье многозначительно посмотрел на художницу, намекая, что и она может оказаться такой вот однодневкой.

– Меня не интересуют подробности его личной жизни, – сухо заметила Аграфена.

– И это не значит, что я должен всем докладывать о его передвижениях, – продолжил портье. – А если учесть, что сам комиссар полиции предупредил весь персонал о грозящей хозяину угрозе… Нам запрещено вообще говорить о нем. Я очень уважаю Вилли и никогда не нарушу распорядок. Кроме того, если кто-то будет наводить справки о нем, особенно о том, где он находится, о его маршруте передвижений и расписании встреч, нам велено незамедлительно сообщать в полицию. Так что…

– А на наводящие вопросы вы можете ответить?

– Не знаю. Смотря что за вопросы.

– Вилли в отеле?

– Нет.

– В Будапеште?

– Нет.

– Он вылетел из страны?! – воскликнула Груша.

– Боюсь, что да. По работе.

– А куда?

– Я не в курсе. Знал бы – не сказал.

– Телефон… – рискнула все же попросить художница.

– Нет.

– Понятно, – вздохнула Груня. – Дайте ключи от номера.

– Пожалуйста.

– Я, значит, буду в номере одна? – уточнила она.

– Совершенно верно, – подтвердил собеседник.

– А когда Вилли вернется?

– Не имею ни малейшего понятия, – твердо заявил портье, но Аграфена ему почему-то не поверила.

– Спасибо и на этом.

Груня поднялась в люкс к Вилли и осмотрелась. В апартаментах было убрано и стерильно чисто. Художница подошла к бару и достала бутылку шампанского.

– А кто откроет? – вслух спросила она. И сама себе ответила: – Да я же и открою. Такое дорогущее шампанское, где и когда я еще смогу такое выпить… А живу я без мужчины, значит, должна все делать сама. И сделаю! Снимается фольга, затем вот проволочка…

– А ты что тут делаешь? – раздался за ее спиной визгливый, неприятно-высокий женский голос.

Аграфена обернулась как раз в тот момент, когда пробка выскочила из бутылки и влетела прямиком в лицо вошедшей Насти, окропив ее всю шампанским. Полбутылки были потеряны.

– Ай! Ай! Ой! Ой! – кричала Настя, схватившись за лицо. Но ее руки, зажимающие нос, не могли остановить просачивающуюся тонкими струйками кровь.

Груня кинулась к старлетке, поволокла ее в ванную комнату. Холодная вода мало чем помогла, только сильно напугала Настю, когда кипенно белая раковина перед ней окрасилась кровавыми разводами. Тогда Груня отвела ее в комнату, уложила на диван, положив на лицо молодой актрисы мокрое, холодное полотенце.

– Успокойся ты уже! Подумаешь, пробка в нос влетела…

– Ты это сделала специально! – визжала Настя каким-то сорванным голосом.

– Ага! Делать мне больше нечего…

– Но так нельзя попасть случайно! Ты прицелилась! Ты убить меня хотела! – ныла Настя. – Зачем я только сюда сунулась? Ты сумасшедшая!

– Разве пробкой от шампанского убивают? – начала нервничать Груня.

– Ты хотела оставить меня без глаза, чтобы я не смогла играть! – не сдавалась Анастасия, изображая из себя умирающего лебедя.

– Нужна ты мне! Я просто выпить дорогого вина хотела.

– А оно еще осталось? – спросила Настя, приподнимая полотенце с лица.

– Полбутылки, – ответила Аграфена, кинув взгляд на присмиревшую жидкость.

– Налей… – тоном умирающего же лебедя попросила Анастасия.

Художница разлила остатки в два бокала, таких больших, под коньяк, сразу же предупредив:

– Закуски нет.

– Ничего страшного, я талию берегу, – ответила Настя, приподнимаясь на диване и отнимая полотенце от лица. – Вроде кровотечение прекратилось… По крайней мере, я больше не чувствую этот противный кисловатый вкус крови во рту. Что? Что ты на меня так смотришь? – испугалась Настенька.

– Так, ничего, – ответила Груня, ужасаясь размерам ее огромного синюшно-багрового носа.

Настя аккуратно потрогала его.

– Сильно распух?

– Прилично. Ты похожа на Тайсона. То есть на афроамериканца, занимающегося к тому же еще и боксом.

– Кошмар какой! Ты сломала мне нос! – Аграфена залпом выпила шампанское и поморщилась. – Так что ты тут делаешь?

– Я тут живу.

Груня тоже выпила шампанского. Она как-то сразу прекратила злиться на Настю – и из-за распухшего носа, и из-за того, что узнала про неосуществленные амбиции старлетки. Ей даже стало немного жалко ее.

– Тут живет Вилли, – прохныкала Анастасия.

– Мы живем тут вдвоем, Вилли и я, – поправила Груня, закидывая ногу за ногу.

– Вас двоих, вместе, нет! – злобно заявила Настя.

– И что?

– Я провела с ним незабываемую ночь, – завела свою сказку юная актриса.

– Очень хорошо. И каков он? – улыбнулась Груня.

– Великолепен!

– Очень хорошо! Ты провела с ним одну ночь, а я проведу все остальные. И это даже не обсуждается. Только попробуй просто посмотреть в его сторону! Сама убедилась, как я управляюсь с обычной пробкой из-под шампанского, а уж что я могу сотворить ногтями и зубами, тебе лучше не знать, – пригрозила наглой девице Груша, улыбаясь и разом понимая, что вся ее ревность улетучилась, и ей сразу же стало легче дышать.

Настя поежилась и недовольно спросила:

– И чего он в тебе нашел?

– Загадочность.

– О, ее в тебе полно! Ну, ладно, я достигла своей цели, и уступаю Вилли тебе. В твоем возрасте – это последний шанс. А я еще и не такого мужчину отхвачу! – заявила Анастасия, складывая свои слегка переколотые гелем губки бантиком.

– Ты достигла своей цели, выгнав Таню с ролей? – уточнила Груня.

– А тебе-то что? Вы подругами не были.

– Женская солидарность. Она – наши старые кадры.

– Понятно. Ты такая же старушка. По возрасту точно ближе к ней, – хмыкнула Настя, вальяжно разваливаясь на диване.

– Думай, что хочешь. Только не доросла ты еще, чтобы вот так вышвырнуть ее с ролей.