Дарья Калинина - Теща-привидение

– И главное, – продолжила Мариша, – зачем Славка снова вернулся в обворованную им только что квартиру? Зачем взял пустую шкатулку в руки, если знал, что в ней уже ничего не осталось?

– Ну это… Так, проверить хотел!

– И вы в это верите?

– Главное, что следователь поверил, – сказала тетя Нина, допивая свой чай. – Да и все мы тогда не сомневались, что вор – это Галкин женишок. А вот моя сестрица, как я вижу, теперь решила сменить пластинку? Что же ей так приспичило? Или действительно смекнула, что не того за решетку сунула, а настоящий вор с ее драгоценностями по белу свету до сих пор бродит и песенки себе насвистывает?

Мариша оставила этот вопрос без ответа и вместо этого сказала:

– Вот вы все время говорите: ее драгоценности, ее цацки. Но разве это и не ваши тоже драгоценности?

– Мои? – удивилась тетя Нина. – С какой это стати они моими могли стать?

– Но вы же сестры с Тамарой Никитичной. А драгоценности эти достались Тамаре Никитичне от ее бабушки.

– А-а-а… Понятно. Сестрица моя, похоже, тебя полностью в курс наших с ней отношений не посвятила. Ну так слушай. Неродные мы с ней.

– Как это?

– То есть мать у нас одна была, а вот отцы разные. Сначала наша мама замужем за Тамаркиным отцом была. Потом он то ли умер, то ли бросил ее, мама на эту тему никогда с нами не разговаривала. Думаю, там какая-то мутная история была, иначе с чего бы ей так от собственных дочерей таиться? И родни с той стороны мы с Тамаркой отродясь не видели. С моим отцом жили, с его родней знались. Ну а когда мы с Тамаркой уже выросли и обе замуж повыходили, она мне как-то раз и рассказала, что бабка ее по отцовской линии объявилась. Ну и побрякушки эти, над которыми сестрица так тряслась, ей от той бабки достались. От отцовой матери, смекнула теперь?

– Да.

– А моя бабка, как теперь принято говорить, из пролетариата была. Единственное наследство, которое она мне оставила, – серебряный рубль да золотое обручальное колечко. Да и то последнее до того от тяжелой работы стерлось, что почти вполовину меньше стало. Вот и все богатство, что мне от предков досталось. Не то что Тамаре. У нее-то родня – все сплошь графья да князья. Не моим предкам ровня.

– Князья? – машинально переспросила Мариша. – Какие князья? Фамилию знаете?

– Да не знаю я их фамилий! И неинтересно мне это знать! Если надо, у Тамары сами и спросите.

Мариша пообещала, что именно так и сделает, как только вернется в Питер. Ей казалось, что следует осветить эту историю с фамильными драгоценностями получше. Откуда они взялись у мамы Галочки? Кто конкретно их ей отдал? Бабушка? Вот и надо узнать имя этой бабушки, ее предполагаемый адрес и другие детали.

Ведь если есть драгоценности, то имеются и претенденты на них. Вполне возможно, что Тамара Никитична была далеко не единственной, кто претендовал на доставшиеся ей в наследство цацки. И другой обиженный наследник пошел даже на кражу. Или даже наследники. Ну а что при этом пострадал невиновный, это коварного злодея или злодеев нисколько не смутило.

– А квартиру эту мне от завода дали, – продолжала рассказывать тетя Нина. – В советские времена о рабочем люде государство все-таки заботилось. Сейчас уже не те времена. Можешь хоть всю жизнь у станка простоять, а толку не будет. Не дают жилье теперь бесплатно, вон как.

– Тетя Нина, – перебила ее Мариша, – скажите мне, а что ваша дочь, сильно переживала из-за Славки?

– Да как тебе сказать, – пожала плечами тетя Нина. – С одной стороны, обидно моей Аньке, конечно, такое было. Но с другой… Никогда мне этот Славка не нравился.

– А почему?

– Вот ты пойми меня правильно, из себя он парень, конечно, красивый, и умный опять же, и образованный. Только Анька-то моя совсем ему не пара! Она-то как раз и без образования у меня особого, и без манер, и без понятий разных. Книжек умных отродясь не читала. Поверишь ли, с ремнем над ней в детстве стояла, пока она Карлсона осилила. А больше ни в какую книги в руки брать не хотела. Ну и о чем бы они со Славкой говорить стали? Общих интересов у них, кроме постели, и не было никаких. А долго ли брак на одной постели продержится? Вот то-то и оно, что недолго. Остыли бы оба, а там и конец. Развод. А оно мне надо? Лучше уж так, как сейчас. Петька – новый Анькин ухажер – куда больше ей подходит. Да и мне он по сердцу ближе. А Славка… Тот из другой жизни был герой. Не из нашей с Аней.

Благоразумию этой простой русской женщины можно было только позавидовать. Нет, не стала бы она преследовать Славика. Напротив, она тихо радовалась, что он свалил с горизонта ее дочери. Тогда кто преследовал Славку? Сама Анечка?

Мариша с удовольствием познакомилась бы и с ней, но девушки пока не было дома.

– На огород они с Петрухой поехали. Остатки капусты собрать да что там еще осталось. Почти все мы уже убрали. Но из подпола можно будет уже банки начать таскать. Огурчики там, помидорчики, салатики всякие. Да вы не беспокойтесь, скоро приедут. Тут до огородов и рукой подать, а тем более что они на машине.

Анечка и Петруха, когда она их увидела, показались Марише просто замечательно сочетающейся парой. Оба невысокие, коренастые. Они крепко стояли на земле своими кривоватыми ногами и смотрели на мир совершенно одинаковым беспристрастным взглядом. Даже то, что глаза у Анечки были голубыми, а у Петрухи карими, дела не меняло. Эти двое были удивительно похожи. И Мариша сразу поняла, что имела в виду тетя Нина, когда говорила, что теперь у нее сердце за Анечку спокойно.

– Это кто, мама? Это она? Все-таки приехала?

Из этих вопросов, а еще больше из недовольного взгляда Анечки Мариша поняла, что тетя Нина все рассказала дочери о своем разговоре с сестрой. У матери с дочерью секретов друг от друга нету. Люди они простые, зато без хитрости и тайн. А вот у Галочки и ее матери, Мариша это уже чувствовала, тайн предостаточно. И вполне возможно, из-за одной из них и угодил в тюрьму бедный Славка.

– Да, приехала, – тихо произнесла тетя Нина и попросила: – Ты уж поговори с ней, доченька.

– А чего мне-то?

Но тетя Нина не ответила дочери. Вместо этого она всплеснула руками и воскликнула:

– Петька, ты чего грязный такой весь?!

– Да чего вы, теть Нин! Нормально все.

– А уж руки-то, руки! – не успокаивалась женщина. – Это же жуть какая-то! Ты иди, Петенька, сполосни ручки с мылом. Я там тебе и полотенчико чистое повесила. А после кушать сядем. Я перчик твой любимый нафаршировала. Любишь перчик-то со сметанкой, да?

Лицо у Петьки разгладилось, и он с удовольствием закивал своей большой головой.

– Ага. Перец – это я люблю. Вы его погрейте, тетя Нина, а я руки пока помою.

– Иди, Петенька, иди. Погрею тебе перчинки.

И лишь спровадив жениха дочери, тетя Нина повернулась к Анечке и воскликнула: