Дарья Донцова - Рваные валенки мадам Помпадур

– Накосячила! – с укором произнес Коробок, когда я завершила рассказ. – Порушила контакт! Ну, не плачь, киса! Ща папа тебя выручит.

– Что-то она врет, – вздохнула я, – концы с концами не сходятся. Честно говоря, не понимаю: какая причина может заставить женщину отказаться помочь родному ребенку?

– Молодая ты, неопытная, – заскрипел Коробок, – о-хо-хоюшки! Некоторые экземпляры готовы деточек с кашей съесть, до того они им поперек горла встали. Езжай в офис, Приходько ждет.

– Неохота ему про свои осечки рассказывать, – призналась я.

– А и не надо, – нараспев произнес Димон. – Нет нужды объяснять начальнику, по каким мусорным кучам ты шарила в поисках истины. Ему необходим результат, и мы его получим.

– Узнай адрес деревни, – велела я. – Прямо завтра двину туда и во что бы то ни стало приволоку мерзотного старикашку к Любови. Пусть он ей правду скажет.

– А он скажет? – усмехнулся Димон. – Вдруг упрется? Тэкс! Галина Бутрова скончалась второго сентября прошлого года, не выдержала операции по поводу прободной язвы.

Я вырулила в левый ряд и поправила на голове переговорное устройство.

– Ты залез в базу клиники? Как узнал, где лежала Галина?

– Люблю Танюшу за своевременные вопросы, – чинно ответил Димон, – а еще за менталитет охотничьей собаки с боковым уклоном. Нормальный пес увидит утку и рванет за ней, сверкая лапами. А спаниель философского склада присядет на лужайке, понюхает одуванчики и начнет думать в сторону, интересоваться, откуда взялся селезень. Да из кустов он вылетел! Твое спаниельское дело – хватать птичку и переть тушку охотнику. О вечном пусть Кант думает.

Я решила прервать поток ерунды:

– Иммануил Кант давно умер.

– Ой! И точно! – заквохтал хакер. – То-то мне поболтать не с кем! Ну что тебе за разница, каким лабиринтом ползли мысли великого Коробкова? Важен итог. Я в базе клиники – хорошо, что у них полный научно-технический прогресс, истории болезней в электронном виде. Ладно уж, скажу. Ее оперировал Вениамин Михайлович Аверин, а я его знаю.

– Откуда? – удивилась я.

– Ну вот, опять, – хмыкнул Димон. – От верблюда. Любишь спелые бананы? И что, с кожурой их лопаешь? Небось сначала чистишь! Вот и отбрасывай посторонние вопросы, это шкурка, вкусное внутри. Операция Галины проходила нормально, но она умерла. М-да. Ты далеко?

– Скоро приеду, – заверила я.

– Двигай сразу к Приходько, – велел Димон, – какой-то он загадочный вернулся, с коробкой! Надеюсь, там не песок для наших с тобой клистиров.

Начальник выслушал мой отчет и задал обычный вопрос:

– Как решили действовать?

Я с энтузиазмом ответила:

– Сразу по нескольким направлениям. Сгоняю в деревню, попытаюсь пообщаться с дедом и, если он согласится признать, что просто пугал археологов, привезу его к Любе. Одновременно Коробков проверит истории болезней Добровой, Матвиенко и Каминского. Авось вылезет нечто интересное.

Приходько покосился на свой ноутбук.

– Не веришь в «желудочную волчицу»?

– Нет, – решительно ответила я.

– И правильно, – кивнул начальник. – Думаю, Люба что-то скрывает. Ее тайна настолько серьезна, что перевесила страх за ребенка. Надо рассказать Ивану о результатах.

– Пока не о чем, – быстро остановил его Димон. – Мы ничего не выяснили.

– Кроме того, что у его жены в голове глупости, – объявил начальник. – Пусть Иван побеседует с Любой, объяснит, что «желудочная волчица» – идиотство.

– Ты не понял? – удивилась я. – Сомневаюсь, что Люба кретинка. Рассказ о проклятии лишь прикрытие.

Приходько сдвинул брови:

– Полагаешь, она врет? Ничего такого не было?

Димон кашлянул:

– Не велите казнить, велите слово молвить. В рассказе Добровой есть сермяжная правда. По документам, Галина Бутрова скончалась второго сентября, после операции по поводу язвы. Майя Матвиенко ушла из жизни под Новый год. Владимир Каминский отправился в лучший мир десятого марта. Доброва вроде сообщила чистую правду. Интересно и совпадение диагнозов. У всех случилось обострение язвы. После похорон Каминского не прошло и недели, как три сотрудницы отдела живенько уволились. Фамилии их Назарова, Решетилова и Каменева. Судя по всему, две дамочки особых проблем не испытывают. Назарова вышла замуж за немца и сейчас, дай ей бог толстый счет в банке, обитает в небольшом местечке под Бонном. Каменева родила ребеночка и временно живет у своей мамы в городке Поварске, а вот Решетилова скончалась.

Мне стало тревожно.

– От язвы?

– От любви к алкогольным коктейлям, – вздохнул наш компьютерный гений. – Мадам залила за воротник, села за руль – и тушите свечи. Уж сколько раз твердили миру: ребята, не нажирайтесь водкой с висками, а уж ежели наплескались выше ноздрей, забудьте про автомобиль. Ольга Решетилова приняла на грудь на дне рождения свекрови, на глазах у сотни гостей переругалась с горячо любимой мамой мужа и, нежно обозвав ее жабой, сукой и еще парой слов, которые прилюдно произносить не принято, унеслась на своей легковушке. Муж Ольги оказался в сложном положении – думаю, никак не мог решить: утешать оскорбленную маменьку или мчаться за супругой. На помощь пришла сестра Ольги, она кинулась за пьянчужкой и стала свидетельницей аварии. Решетилова не справилась с управлением и на огромной скорости впечаталась в стену дома. Вот тут у нас протокол. М-да. В данном случае нельзя говорить «содержание алкоголя в крови», уместнее сказать: «содержание крови в алкоголе». Женщину жаль, но ее кончина не имеет никакого отношения к истории с «желудочной волчицей».

– Дед напророчил смерть Галине, Майе, Владимиру и Любе с Алексеем Николаевичем, – протянула я, – остальных он не упомянул, и все они живы, Решетилова не в счет. Димон, диктуй адрес деревни.

Коробок пробежался пальцами по клавиатуре ноутбука.

– Ведьмино! – объявил он. – Кроме шуток! Так село называется. Двести пятьдесят километров от столицы. Если завтра в пять утра выехать, самое позднее к девяти будешь на месте. Тань, чего ты постоянно под стол нагибаешься?

– Ерунда, – смутилась я.

– Сапоги жмут, – выдвинул версию Приходько. – Ты новые купила? Прикольные чуни.

– Они носят название дугги, – снисходительно объяснила я, – из натурального меха, грубо говоря, как дубленка, и жать не могут. Если мы закончили совещание, я поеду домой.

– Ой, чуть не забыл! – оживился босс. – Купил тебе подарок.

Я поразилась до глубины души:

– Восьмое марта давно миновало, Новый год еще не наступил, и дня рождения у меня не намечается.

Приходько кивнул на довольно большую коробку.

– Да просто так решил тебя порадовать.

Вот ведь странно. Чеслав никогда не вступал со мной в дружеские отношения. С Димоном у нашего прежнего начальника были более тесные контакты, оно и понятно почему: они работали вместе много лет, а я – недавно приобретенный кадр, поэтому шеф был ко мне справедлив, но строг. Правда, в последнее время он стал со мной даже шутить, пару раз хвалил, но никаких подарков и комплиментов не делал. Но я его любила, уважала и хотела стать лучшим агентом. А Приходько очень старается быть мне отцом родным: он всегда осведомится о здоровье, скажет любезность, сейчас вот вознамерился преподнести мне сувенир, но я все равно его не люблю и считаю, что он занимает не свое место.