Дарья Донцова - Рваные валенки мадам Помпадур

Файфман вскинула голову:

– Чушь! Я никогда не слышала об этом… э… как его там… Пчелкине!

– Медове, – спокойно поправила я, – у вас отличные актерские задатки.

– И с Ваней меня связывала только дружба, – не успокаивалась Руфа.

– А когда она переросла в страстную любовь? – прищурилась я. – Вас выдала кружка.

– Кружка? – с искренним изумлением спросила Файфман. – Не понимаю.

– Когда мы сели пить чай на вашей кухне, – продолжила я, – вы достали красивый темно-синий бокал с золотой надписью «Руфина». Имя у вас редкое, поэтому я акцентировала на ней свое внимание, а вы сказали, что кружка сделана на заказ.

– Подумаешь, – пожала плечами Файфман, – сейчас только плати деньги и получишь любой сувенир.

– Верно, – улыбнулась я. – Но, когда я привезла Ивана Сергеевича домой и решила напоить его чаем, нашла в шкафчике у Доброва однотипную чашку со словом «Ваня», она резко выделялась на фоне белых чашек с цветочным рисунком, которые, по-видимому, приобретала Люба. Бокал Ивана Сергеевича – явная пара с вашей кружкой. Я перевернула чашку Доброва вверх дном и обнаружила надпись: «Ich liebe dich». В переводе с немецкого это значит: «Я люблю тебя».

Спорю, на вашей такие же слова! Милый романтический жест. И снова я готова поспорить на крупную сумму, это ваша идея. Вы приобрели чашечки и преподнесли одну Ване со словами: «Будем пить чай и думать друг о друге».

– Глупости, – без особой уверенности возразила Руфа, – мы с Ваней друзья. И я не ходила к Олегу Евгеньевичу.

– Просила же вас, давайте не будем тянуть время, – вздохнула я, – у госпожи Файфман ногти украшены стразами. Один из камушков отвалился на кухне и остался на полу. По-нашему это называется уликой. Если вы положите руки на стол, я сразу увижу, где был стразик.

Файфман сжала пальцы в кулаки:

– Нет.

– Право, смешно, – горько сказала я, – есть такая штука, как экспертиза. Она докажет, что страз, найденный в квартире Олега Евгеньевича, идентичен тем, что продолжают украшать ваши руки. Камушки из одной партии. Совпадет и клей. Ну, Руфа, очень опрометчиво было бросаться к Медову. Хотя я вас понимаю! Случайно в запале вы обронили имя терапевта, а я уцепилась за вашу оплошность и давай задавать вопросы. Неужели я похожа на дуру, которую можно убедить, что я услышала «Олег», когда вы на самом деле сказали «Алик»? Вам следовало небрежно заметить: «Любочка в подростковом возрасте посещала психотерапевта, вроде его звали Олег Евгеньевич. Хороший специалист, он сделал из буки приятную девушку».

И все. Я бы не зациклилась на этом, но вы начали выкручиваться и вызвали у меня подозрение. Любой человек подумает: наверное, доктор важная фигура во всей этой истории, раз Файфман так старается его спрятать. Кстати, Иван тоже совершил ошибку. Придя к нам впервые, он весьма подробно рассказал о своей матери, Анне Егоровне, о том, как она и Мария Николаевна посватали детей, но ни словом не обмолвился о своей подруге детства Руфине. Когда я, услышав, что Доброва отказывается сдавать костный мозг, посоветовала Ивану Сергеевичу отвести супругу к психотерапевту, он воскликнул: «Все мозгоправы шарлатаны, дают тупые советы, а дурочки вроде Любы ведутся и давай их указания в жизнь воплощать». Я тогда не обратила внимания на его замечание, но сейчас трактую его как признание того, что Люба посещала доктора.

– Чушь! – фыркнула Руфина.

– Олег Евгеньевич успел рассказал мне о Любе, – продолжила я. – Она пришла к нему в испуге, не понимая, что происходит! Откуда у вас тетради Добровой?

Руфа вздернула подбородок:

– Я уже говорила, она мне их сама принесла! Задумала самоубийство и решила покаяться!

– Ладно, – кивнула я, – сейчас озвучу свою версию событий. Руфина всю жизнь любит Ивана, мечтает выйти за него замуж, но не судьба. Для Ванечки дочь Эсфири Мироновны – «свой парень», на таких не женятся, это все равно что лечь в постель с родной сестрой. Но Руфина не теряет надежды. И вдруг – бац! – Ваня влюбился в Любу, которая из хмурого подростка превратилась в очаровательную девушку.

Добров пытается ухаживать за дочкой Марии Николаевны, но та обожает Бутрова и отвергает любые попытки Ивана сблизиться с ней. На некоторое время ситуация замораживается, но потом Любочка беременеет и спешит прикрыть грех. Понимаю ваши чувства: заклятая подружка захватила того, кто должен был принадлежать вам. Руфина, почему вы поменяли работу?

– Нашла лучшую, – незамедлительно ответила Файфман.

– С таким же окладом в однотипном музее, – уточнила я, – по странному совпадению после вашего ухода начинается чертовщина. Умирает Галина, затем под Новый год лишается жизни Майя, в марте хоронят Каминского. Думается, вы каким-то образом обнаружили дневники Любы и поняли – вот он, шанс заполучить в свое распоряжение Ивана Сергеевича. Надо воплотить в жизнь фантазии Добровой, а потом объявить:

«Любовь убийца, она спала с Алексеем Николаевичем, родила от него Надю, а потом решила убить Галину, чтобы занять ее место. Майя и Владимир случайные жертвы, их она уничтожила, чтобы всех запутать».

В качестве доказательства вы могли указать на тайник, где хранятся записи Любы. Легко сделать генетическую экспертизу, и специалисты выяснят, кто биологический отец Наденьки. Ваши слова подтвердятся, и никого не удивит, когда Люба покончит жизнь самоубийством. Так и получилось! Я знаю, где вы раздобыли «предсмертную записку». Она часть дневника. Вы хотели остаться вне подозрений, поэтому и поменяли место работы до начала спектакля.

– Вам это могло сойти с рук, – подал голос Приходько. – Но вы не знали, до какой степени Иван любит детей и жену.

– Он ее не выносил, – покраснела Руфа.

– Обожал, – засмеялся босс, – до потери пульса.

– Нет! – повысила голос Файфман. – Ошибаетесь!

– Вы зря теряете время, – плеснула я масла в пожар ревности. – Иван просто сох по Любе!

Руфина улыбнулась:

– Нет.

– Почему же? – с подкупающей искренностью осведомился Коробок. – Мужу следует обожать супругу!

– Страстно обожать, – сгустил краски Приходько.

– Невероятно любить, – вкрадчиво произнесла я.

Глаза Руфы забегали из стороны в сторону.

– Но он не уйдет в монастырь от горя! – предположил босс.

– Точно, – закивала я, – мужчины быстро утешаются.

В сумке Файфман зазвонил телефон. Ну кто может побеспокоить вас после часа ночи? Только очень близкий человек. Та же мысль явно пришла в голову Приходько, поэтому он сказал:

– Ответьте, вдруг что-то экстраординарное случилось.

Руфина, чье лицо сейчас напоминало красную подушку, сцапала мобильный и поднесла его к уху.

– Нет, не сплю! Ну… а… да…

Димон, Приходько и я уставились на Руфу, а та лишь изредка выдавливала: