Дарья Донцова - Рваные валенки мадам Помпадур

Файфман неожиданно кивнула и шепнула:

– Да. Верно.

Я приободрилась. «Лед тронулся, господа присяжные заседатели». Сейчас Руфина во всем признается.

Но она замолчала и отвернулась к окну. Я спросила:

– Почему Иван вдруг возненавидел Любу? Знаю, что слишком пылкая любовь частенько переходит в ненависть. Но что послужило катализатором?

– Известие о том, что не он отец Нади, – сказал Приходько. – Добров решил отомстить.

Руфина вздернула подбородок:

– Я люблю его всю жизнь. Сколько себя помню. И один раз, очень-очень давно, когда его мать уехала отдыхать, мы… стали близки. Роман длился неделю, Анна Егоровна вернулась, Ваня сказал:

– Ты несовершеннолетняя, нехорошо получается. Давай останемся друзьями.

И потом еще было, и еще. У нас несколько раз начинался роман, и Ваня всегда его прекращал. Пунктирная линия: есть любовь – нету – есть любовь – нету.

– Амур в истерике, он потерял лук со стрелами, обзавелся топором, – определил Приходько. – Неужели вы не сообразили: Иван вас использовал в промежутках между другими романами? Вы его запасной аэродром. Сейчас он с вашей помощью отомстил неверной жене и остался в тени. Его не посадят, за решетку сядете вы.

Руфина застучала кулаком по столу:

– Вы ничегошеньки не знаете! Вообще!

– Так расскажите, – сказала я.

– Разве правильно оставить безнаказанным человека, который втянул вас в преступление? – подлил масла в огонь Приходько. – А сейчас небось пьет вино с другой бабой.

Файфман привстала, снова села и заговорила.

Анна Егоровна успела сообщить сыну о своих подозрениях насчет внучки и умерла. Ей на самом деле стало плохо, она скончалась в одночасье. Иван привык в тяжелые моменты бежать к Руфине. Возобновление любовных отношений у них случалось тогда, когда Добров попадал в непростую ситуацию. Несмотря на любовь к Любе, у Ивана не сложились с ней доверительные отношения. Супруга всегда держала его на расстоянии, Ваня переживал из-за эмоциональной холодности Любы, он знал, что она непростой человек, но и предположить не мог, что его дочь от Бутрова.

Некоторое время Иван пребывал в растерянности, потом сказал Руфине:

– Выйдешь за меня замуж?

– Ты разведешься с Любкой? – не скрыла радости Руфина.

– Нет, – решительно ответил Ваня. – У меня иной план. Как ты думаешь, если Бутров смертельно заболеет и на пороге смерти узнает, что у него есть дочь, кому он оставит свое богатство? Квартиру на Тверской? Дачу? Коллекции?

– Некому, – развела руками Файфман.

– Хорошо, – кивнул Добров, – а если Алексей узнает о дочери?

– Стопроцентно имущество отойдет Наде, – насупилась Руфина. – Эй, ты почему спрашиваешь?

– У Надьки есть неплохой шанс стать богатой, – улыбнулся Добров.

– Я рада за Любку, – обозлилась Руфина. – Деньги-то в ее распоряжении окажутся.

– А если и Люба нас покинет? – прищурился Иван. – Кто получит капитал? Надя несовершеннолетняя, я ее отец по документам, с этим не поспорить.

Руфина обомлела, а Добров продолжал:

– Люба умрет, покончив с собой из-за угрызений совести, потому что убила Галину и еще нескольких людей, которые ей не нравились. Алексей Николаевич тяжело заболеет. Деньги он завещает Наде. Но та тоже нездорова и вскоре отправится на небеса к родному папочке. Итог. Я избавляюсь от еле живого бизнеса, продаю квартиру, уезжаю с тобой на берег моря в Грецию, на Кипр. На земном шаре полно мест, где можно вполне недорого купить домик на берегу и жить счастливо на проценты от банковских вкладов. Здорово?

– Но неосуществимо, – пролепетала Руфа. – Все названные тобой люди здоровы, никто в могилу не собирается.

Иван притянул к себе любовницу:

– Если ты поможешь мне, то года через полтора мы будем сидеть в самолете, который возьмет курс на острова.

– Черт побери! – подскочила я. – Мне следовало догадаться, что Иван Сергеевич по уши увяз в этой истории! Он очень хитро вел себя! Давайте вспомним, кто попросил меня сообщить Бутрову о его отцовстве? Иван. Он настаивал, чтобы я пошла к Алексею Николаевичу и открыла ему правду, дескать, тот должен все узнать. Сам Иван не мог общаться с профессором, он использовал меня! А я, как послушная обезьянка, плясала под его дудку! Мало того что провела разговор с Бутровым, так еще потом и отчиталась перед Добровым, сообщила о приходе нотариуса. И как поступил Иван Сергеевич, узнав новость о том, что Надя теперь наследница профессора? Он деловито интересуется:

– Документы оформлены официально?

Я подтверждаю, что лично засвидетельствовала его подпись, и Добров изображает негодование, возмущение, кричит что-то вроде:

– Не нужны нам его деньги, – и бросает фразу: – Не хочу получить его дурацкую шкатулку с ангелом!

Откуда Добров знает про семейную реликвию Бутрова? Иван Сергеевич не дружен с профессором, бизнесмен несколько раз подчеркивал, что он ни разу не бывал дома у начальника жены, понятия не имеет, как тот живет и чем владеет. Но оговорка про шкатулку свидетельствует о другом. Милейший Ваня изучал имущество Бутрова, думаю, ему о нем в подробностях рассказала Руфина, которая захаживала к профессору и видела шкатулку с портретом его матери. Есть еще пара моментов.

Я посмотрела на Приходько:

– Федор! Я дура.

– Конечно нет, – быстро сказал начальник.

– Дура, – повторила я, – ну-ка, вспомним неприятную сцену в офисе, когда Иван Сергеевич «узнал» про дневники жены, о том, что Люба убийца. Как он себя вел? Добров приезжает к нам в состоянии депрессии, он плачет, понимает, что супруга не изменяла ему, она имела связь до брака, он обвиняет себя в ее самоубийстве. Потом мы показываем ему тетради, и Ивану делается совсем плохо, теперь уже физически, и я отвожу его домой.

Иван Сергеевич идеально сыграл роль убитого горем, кающегося супруга. Но ему не следовало впускать меня в свою квартиру. Я открыла холодильник и нашла на полках массу свежих деликатесов. В хлебнице – свежайший батон, а в пакетике обнаружился чек. Получалась странная картина: мужчина в депрессии, из-за чувства вины перед покончившей с собой супругой не спит, не ест… но покупает в дом хорошую еду, а вечером, прежде чем отправиться в наш офис, он озаботился приобрести свежий хлебушек. Ваня сильно переживает за супругу, но не забыл про красную икорку, сливочное масло и мягонький хлеб. Конечно, это мелочи, но они о многом говорят. С самого начала Иван руководил нами, манипулируя не только патологически влюбленной в него Руфиной, но и членами бригады.

Приходько крякнул. Меня охватило злорадство.

– Неприятно, Федор? Но надо быть объективным. Иван пришел в наш офис с просьбой уговорить жену сдать костный мозг. Зачем он нас впутал в эту историю? Ну кто-то же должен был сообщить ему, что Надя – дочь Бутрова! Иван гениально изображает озабоченного отца, он кричит от отчаяния, но я обратила внимание на его глаза, которые всегда оставались пустыми. Очи – зеркало души. Русская пословица не врет. Ваня отличный актер, но самое сложное – заставить врать глаза. Мне бы следовало тогда еще насторожиться. Но нет, я просто подумала: «Его глаза напоминают пуговицы» – и все.