Карл Хайасен - Стриптиз

– Они не клюнут на это, Шэд. – Эрин не верила своим ушам: неужели он снова собирается попытаться провернуть тот же номер?

– Ты запаздываешь, детка, – напомнил ей Шэд, ткнув большим пальцем через плечо, в сторону сцены. – Твои поклонники, небось, совсем заждались.

– Успею. Номер-то длинный. – Эрин надела коротенькую юбочку (которую ей предстояло снять в начале) и туфли на высоченных каблуках (которые не полагалось снимать до самого конца).

– С чего это тебе так полюбилась эта песня? – спросил вдруг Шэд, не отрывая взгляда от стаканчика с йогуртом. – Хоть были бы у тебя карие глаза, а так...

– До моих глаз никому нет дела, Шэд. Их никому не видно. Просто под нее хорошо танцевать, ведь правда?

Из глубин йогурта всплыла и показалась на поверхности мохнатая красновато-коричневая лапа. И, кажется, даже зашевелилась.

– Ты помнишь «Избавление»? – проговорил Шэд, пристально вглядываясь в лапу. – Я имею в виду фильм, а не книгу. Ту последнюю сцену, когда из воды вдруг высовывается костлявая рука этого покойничка. Хочешь посмотреть на моего таракана? Иди сюда.

– Нет, спасибо, – поспешила отказаться Эрин. – Ты не видел, там мистер Квадратные Зенки не появился?

Под этим прозвищем проходил среди персонала стрип-клуба один из горячих поклонников Эрин, худой, интеллигентного вида мужчина в странноватой формы прямоугольных очках, который садился обычно за столик номер три.

– Мне что теперь, перекличку в зале устраивать? – проворчал Шэд.

– Он звонил и просил передать мне, – объяснила Эрин, – что приготовил для меня большой сюрприз: якобы именно то, что мне нужно.

Говоря это, она достала из сумочки флакончик и слегка надушилась. Зачем – она и сама не знала. Ведь никто не окажется так близко от нее, чтобы почувствовать аромат. В отличие от других девушек, Эрин не соглашалась танцевать на столе. Чтобы за какие-то несчастные десять баксов позволять разным пьяным рожам дышать перегаром себе в коленки – да пропади они пропадом.

– Если хочешь, я вытряхну его отсюда в два счета, – предложил Шэд.

– Нет, не надо. Лучше просто будь где-нибудь поблизости – так, на всякий случай. А то после вчерашнего...

– Ладно, сделаем, – согласился Шэд.

– Может, никаких проблем и не возникнет, – продолжала Эрин, доставая губную помаду. Босс предпочитал, чтобы девушки красились ярко-красной, однако Эрин пользовалась оттенком, известным под названием «бургундский розовый». Она слышала от других о вкусах хозяина, но какое, в конце концов, кому дело?

Шэд снова склонился над своим йогуртом.

– Иди-ка, взгляни. Все чисто и гладко – комар носа не подточит!

– Они могут посадить тебя за это, Шэд. Это называется – преднамеренная порча продукта.

– Это называется – у меня мозги что надо, – возразил Шэд. – И, к твоему сведению, я уже нашел адвоката, которому прямо не терпится заняться этим делом. А еще у меня в Палм-Бич есть доктор, который под присягой подтвердит, что я заполучил эту, как ее... тяжелую моральную и психическую травму, когда распечатал стаканчик и нашел этого чертова дохляка.

– Травму? – рассмеялась Эрин. – Да ты даже не знаешь, что это слово значит.

– Это значит, что я чуть не чокнулся. Глянь-ка. – Он поднял пинцетом фольгу. – Нигде не порвано. Чистая работа! Эти сукины дети не смогут сказать, что кто-то забрался в магазин и сунул его туда нарочно.

– Умный ты у нас, – усмехнулась Эрин, поправляя волосы перед зеркалом. Большинство ее товарок появлялись перед зрителями в париках, но Эрин чувствовала, что парик мешает ей, ограничивает свободу движений. Того и гляди свалится во время танца – хуже этого мало что может произойти на публике. Ну, разве что если прямо на сцене у тебя вдруг откроются месячные.

– Как там у меня внизу – не слишком наружу? – спросила она.

– Нет, детка, все, что надо, прикрыто.

– Спасибо. Ну, я пошла. Потом найду тебя.

– Иди, иди. И порадуйся за меня – я ведь скоро разбогатею.

– Э, я уже ничему не удивляюсь, – ответила она, в душе невольно завидуя оптимизму Шэда.

– Похоже на то, – продолжал он, – что по-настоящему крупные компании не любят связываться с судом по таким мелочам, как эта: ведь все попадет в газеты, и им же будет хуже. Они просто платят тебе по-тихому, и хорошие бабки. Так мне сказал адвокат.

– Этого парня зовут Киллиан. Третий столик. Если он появится, дай мне знать. – И Эрин наконец вышла. Шэд слышал, как простучали ее каблуки по лестнице, ведущей на сцену; затем последовал взрыв аплодисментов и выкриков, исполненных подогретого крепкими напитками энтузиазма.

Шэд еще раз внимательно осмотрел стаканчик с йогуртом. Тараканья лапа снова исчезла в голубовато-белых глубинах изысканного молочного продукта, и ничто не нарушало безукоризненной гладкости его поверхности. Классная работа, с гордостью подумал Шэд и, наложив фольгу на стаканчик, снова запечатал его, плотно обжимая фольгу вдоль краев кончиками большого и указательного пальцев. Теперь у него в руках вещественное доказательство! Бережно и осторожно он поднял стаканчик, отнес его в холодильник, где танцовщицы держали свои продукты, и поставил на вторую полку, между упаковкой из шести банок диетического «спрайта» и головкой сыра. Поверх этикетки «Йогурт деликейто» он прилепил крупными буквами выведенное предупреждение: «НЕ ЕСТЬ И ВООБЩЕ НЕ ТРОГАТЬ!» Однако, перечитав его пару раз, он счел его недостаточно категорическим, поэтому, нацарапав на клочке бумаги еще одно, прилепил его под первым: «Собственность Шэда».

Сочтя дело окончательно завершенным, Шэд направился в зал – взглянуть, не нужно ли задать кому-нибудь взбучку. Оказалось, нужно: лупоглазый торговец машинами «вольво», сидевший за восьмым столиком, как раз начал слишком уж доставать девушку, принесшую ему коктейль. Тычась пьяной физиономией в ее босые ноги, он норовил поймать губами (и хорошо еще, если только губами) ее пальцы. Безо всякого усилия Шэд выкинул его через заднюю дверь, после чего, выудив из холодильника бутылку пепси, занял позицию на одном из высоких стульев у стойки.

Около полуночи тощий малый в квадратных очках появился и уселся на привычном месте – за столиком номер три.

На сцене Эрин отплясывала так, что небу становилось жарко.

«Кое в чем ты не права, – подумал про себя Шэд. – Уж я-то вижу твои глаза, детка. Каждый вечер. И они у тебя зеленые, это уж точно».

Малкольм Б. Молдовски не слишком затруднял себя выбором выражений, в глаза охарактеризовав конгрессмена Соединенных Штатов Дэйва Дилбека как «дерьмоголового идиота с мандатом в кармане».

Дилбек, памятуя о влиянии, связях и возможностях Молдовски, безропотно проглотил это живописное определение, пробормотав только: