Дарья Донцова - Золотое правило Трехпудовочки

Коробок зевнул.

– Пойду лягу. Кстати, спасибо за кошек. Они буквально распустились, как бутоны ранним летом. Вот что значит правильное кормление.

Я смутилась и решила не сообщать про колбасу и творог.

– Ерунда. Нет никакого труда насыпать в миски корм.

– Не скажи, – улыбнулся Коробок, – я постоянно путал коробки и миски. А ты составила диаграмму, и дело пошло.

Даже сейчас, услышав незаслуженную похвалу, я не призналась, что милые животные едят не хрустики, а человеческую пищу. Можете считать меня малодушной трусихой, но я прикусила язык. К сожалению, сообщив о колбаске, насыпанной в миски, мне придется озвучить историю про цемент в унитазе и рассказать о страсти Маргоши к корму с тунцом. Извините, моральных сил на это признание у меня пока нет. Но с завтрашнего дня я непременно начну потчевать Клепу, Геру, Леру и Ариадну сухим кормом и спрячу подальше от Маргоши банку с хрустиками. Что же касается унитаза, то он уже умер, и нет ни малейшей необходимости озвучивать причины его преждевременной смерти. Скоро зарплата, я куплю нового «фаянсового друга» и установлю его у Коробка. Некоторые секреты должны быть похоронены навсегда.

Когда Димон ушел, я увидела на столе грязную тарелочку, отнесла ее на кухню и решила помыть.

Я открыла дверцу, за которой пряталось помойное ведро, собралась сбросить в него крошки с блюдечка и увидела пирожное в виде голубой пирамидки. От бисквита был аккуратно отломан небольшой кусочек.

Я закрыла мусорницу. Димон не любит сладкое, но он не стал расстраивать гостью, выбросил лакомство в ведро, а мне продемонстрировал пустую тарелочку, на которой для вящей убедительности раскрошил малую толику десерта. Хакер решил, что он искусно разыграл мизансцену, но не подумал о содержимом мусорного ведра. Измазанная тарелочка должна была убедить меня, что Дима слопал пирожное. Мне стало смешно. Коробок – член бригады по раскрытию сложных преступлений, а сам прокололся, как дошкольник. Права поговорка про сапожника [10].

Утро началось со «звонка» «мохнатого будильника». Едва мой нос ощутил острые коготки то ли Геры, то ли Леры, как я вскочила, на автопилоте прошлепала на кухню, зевая, открыла холодильник, нашла там гречневую кашу с мясом, подогрела ее, разложила по мискам и поставила на пол.

Кухня наполнилась довольным урчанием, а я вспомнила, что вчера приняла твердое решение угощать кошек специальной едой, и рассердилась на себя. Через минуту, когда к столу подсела Маргоша с банкой в руках, мне стало стыдно. Про «хрустики» старушки я тоже позабыла. Ладно, вечером исправлюсь.

– Последнюю порцию съела, – расстроенно протянула бабуля. – Танюша, купи мюсли.

– Непременно, – кивнула я, – принесу к ужину.

– Ты очень хорошая девочка, – обрадовалась старушка, – раньше Димону попадались одни жабы. Ленка ходила по дому в ночной сорочке, Катька вечно выливала наш шампунь, Нинка ела пророщенные зерна и нам их совала, Наташка любила выпить, Оксана вечно мыла полы.

– Аккуратная, значит, – растерянно заметила я, пораженная таким количеством женщин у Димона.

Ну кто бы мог подумать, что Коробок отвязный казанова?

Маргоша перевернула пустую банку и начала трясти ее над пиалой.

– Оно верно. Но Оксана с тряпкой постоянно ходила. Стою я у плиты, а девка уже на изготовку, ждет, когда отойду, чтобы пол вытереть.

– Похоже на фобию, – поставила я диагноз незнакомке.

– Не, она просто нервная, – выдвинула свою версию Маргоша, – вот Галка и Валька – те психические. Первая везде чертей видела, вторая любила сидеть в темноте, никогда свет не включала. Я уж и не говорю про Настю, Лизу, Карину и Марфу! Но все они меркнут перед Натэллой!

– Рита была еще хуже, – объявила Анфиса, – спортсменка, женский бокс.

– Еще про Альбину вспомни! – покачала головой Маргоша.

Анфиса хлопнула в ладоши.

– Та тоже спортом занималась! Фигурным катанием. Только о нем и говорила. Прихожу я домой, а Альбина в прихожей стоит и кажется слишком высокой. Я присмотрелась, а у девчонки к ногам утюги примотаны. Ну, такие, древние, со съемными ручками. Мы ими вместо ограничителей для дверей пользуемся. Можешь полюбоваться, в коридоре стоят. Я ей и говорю: «Биночка, зачем ты утюжки к тапочкам привязала?» А она мне: «Это коньки».

Маргоша кивнула:

– Чистая правда. Я следом пришла, рот разинула и сдуру заявила: «Ошибаешься, солнышко. Где у них лезвия?» А Альбина вниз посмотрела и ответила: «От частых тренировок растоптались». Ну, Димочка ее в больницу и спровадил.

– Не везет мальчику, – пригорюнилась Маргоша, – все его красавицы одна за другой в психушку отъехали. М-да.

– Излучение от компьютеров! – важно заявила Анфиса. – У него в спальне его полно. Мужскому организму это по барабану, а женский нежный, не выдерживает.

– Ты у нас восемнадцатая, – прошептала Маргоша.

– Двадцать вторая, – поторопилась уточнить Анфиса.

– Ошибаешься, – не согласилась Марго, – память тебя подводит.

– Это ты не способна запомнить Димочкиных невест за год, – возмутилась Анфиса, – слишком уж увлекаешься здоровым образом жизни, лишила себя необходимых для мозга жиров. Двадцать две их вместе с Региной, не считая Никиты.

Я вздрогнула. Как, еще и Никита? Димон начинает раскрываться с неведомой стороны. У него было, по одной версии, восемнадцать, по другой – более двадцати любовниц за год. И еще Никита. Коробок пытался подкатиться даже ко мне, говорил о мифическом друге, которому я понравилась, интересовался крепостью наших отношений с Гри. Вероятно, мне следует поживее уносить из его квартиры ноги. Хотя никаких активных действий в отношении меня Димон не предпринимал.

Из глубины коридора послышался кашель. Я спешно понеслась одеваться. Лучше умчаться по делам, не столкнувшись с хакером: боюсь, выражение моего лица покажется ему странным.

Здание детской больницы действительно напоминало гигантский зефир. Круглая ребристая конструкция с узкими окнами была выкрашена в белый цвет. Внутри тоже преобладал этот цвет, а персонал носил традиционные халаты и бейджики с именами.

Попасть на прием к главврачу клиники сложно, но секретарь, сторожившая дверь в его кабинет, бросила быстрый взгляд на мое удостоверение, ткнула пальцем в кнопку и сказала:

– Николай Романович, к вам милиция.

– Пусть заходят, – четко прозвучало в ответ.

Я знала возраст врача, но все-таки Акимов поразил меня своей моложавостью. Ему никак нельзя было дать больше тридцати пяти.

– Я ждал вас, – сказал Николай Романович. – Правда, чуть позже, после вскрытия завещания Степаниды Андреевны. Понимал, что она уйдет из жизни раньше меня, но так ужасно и внезапно! Она очень следила за своим здоровьем: посещала фитнес-клуб, держала диету, регулярно проходила обследование.