Дарья Донцова - Инстинкт Бабы-Яги

— Охота тебе возиться, — покачала головой Мила, — не проще ли другого завести?

Алена села на место.

— Мне надо Андрею хвост прищемить. Да и никого другого пока на примете нет.

— А Пыжиков? — оживилась Мила. — Он сюда только из-за тебя приходит.

— Кретин, — отрезала Алена, — нет, сначала с Лазуткиным разберусь.

Все, больше они на личные темы не разговаривали. Правда, Мила попыталась на следующее утро вновь завести разговор об Андрее, но Алена не пошла на контакт.

— Вы дадите мне координаты недовольных ею клиентов?

Мила включила компьютер.

— Значит, так, пишите: Дюкин Мирон Сергеевич, потом Елистратова Наталия Федоровна и Колпаков Олег Анатольевич.

— Что у них стряслось, не знаете?

Мила стала наматывать на указательный палец прядку волос.

— Точно не скажу. Дюкин вроде на каких-то медалях погорел, у Колпакова с фото казус вышел, точно не знаю, он с Аленой шептался, когда я вошла, но он себя прилично вел. Услышала только, как Алена сказала: «Ладно, новые снимки недолго сделать».

— Хорошо говорить, — взвился Олег, — а мне время и деньги опять тратить.

— Ну так никто не виноват, что так вышло, — начала было Алена, но потом увидела входящую Милу и замолчала.

Мила не удивилась, в «Злате» не принято лезть в чужие дела.

А вот Елистратова! Та просто всю контору на уши поставила, пообещала бандитов наслать! Деньги назад требовала от Алены, да так грубо…

Я поблагодарил Милу, дошел до рецепшен и воспользовался телефоном. Секретарша не соврала, она не проявила никакого интереса к разговору, печатала какие-то бумаги, уткнувшись в компьютер.

— Хорошо, — велела Нора, — сначала поезжай к этой Елистратовой, сдается мне, что автор всех затей с кислотой, пакетом молока и газом женщина.

Я не стал спорить с хозяйкой, хотя придерживался совсем иного мнения. На жестокое преступление вряд ли способна хрупкая дама, тут явно замешан мужик.

Елистратовой не было дома, за закрытой дверью лаяла собака. Телефон, номер которого она дала сотрудникам «Златы», оказался мобильным. И я все время слышал одну и ту же фразу из трубки: «Абонент находится вне зоны действия сети, попробуйте позвонить позже».

Впрочем, ни у Дюкина, ни у Колпакова никто тоже не спешил ответить на мой звонок. Очевидно, они находились на работе и связываться с ними надо вечером.

Я приехал домой, отчитался перед Элеонорой, покормил Филимона «Докторской» колбасой и выбросил свои домашние тапки, вероломно описанные Василием. Потом вспомнил добрый совет, данный парнем с бриллиантовой сережкой, взял блюдечко с «Вискас» и, поставив его возле ботиночницы, позвал:

— Кис-кис-кис.

«Диверсант» лениво вылез в коридор.

— Иди, Василий, — лицемерно сказал я, — угощайся, мой ангел.

Кот сел около блюдечка и начал брезгливо обнюхивать малоаппетитное с виду содержимое.

Я постучался в дверь к Миранде:

— Ты уже дома?

— Угу, — ответила девочка, — зачем я тебе понадобилась?

Услыхав про поход в гости, она скривилась:

— Ненавижу шляться к бабкам! Настькина мать меня терпеть не может! Прикинь, на Новый год к ней отправили. — В голосе Миранды зазвучала обида. — Настька в кабак подалась, а меня к Соньке!

— Сонька — это кто? — решил уточнить я.

— Мать Настькина.

— Твоя бабушка?

— Ну вроде, — хмыкнула Миранда, — тетя-крокодил, у нее люди собрались, за стол сели и меня устроили. Правда, сначала Сонька мою тарелку на кухне оставила, только я ее принесла и со всеми осталась. Так она на меня все глазами зыркала, а едва куранты пробили, заявила: «Детям спать пора, ступай, Маша, незачем со взрослыми толкаться».

— Ты разве Маша?

— Нет, конечно, но Сонька говорит, что Миранда — это не имя, а собачья кличка. Я, естественно, в кровать не пошла, протянула руку к икре, хотела бутерброд намазать, а Сонька схватила меня и как зашипит: «А ну не трогай, это для гостей».

Я покачал головой. Да уж, любящая бабушка, приятная старушка, обожающая внучку.

— Твоя Соня в молодости, случайно, не в тюрьме работала?

Миранда захихикала:

— Клево придумал. Нет, русский язык в школе преподавала. Чуть что, орет: «Пушкина надо читать, там есть ответы на все вопросы». Я ее, правда, спросила: «А что ваш Пушкин советовал делать, если комп все время виснет?»

— Наверное, твоя бабушка разозлилась?

Миранда довольно прищурилась:

— Чуть не лопнула. Сначала синяя стояла, а потом как взвизгнет: «Тебя надо изолировать от общества!»

— Не обращай внимания, пожилые люди часто нетерпимы.

Неожиданно Миранда спокойно ответила:

— Старость — не повод для хамства.

Я изумился, девочка-то вовсе не глупа.

— Ты уж извини, но придется тебе сходить к моей матери, очень прошу!

— Ради тебя я готова на все, — с жаром заявила Миранда.

— Вот и здорово, одевайся, только сделай одолжение, надень платье.

— Без проблем, — кивнула Миранда.

Успокоенный, я отправился в свою комнату, влез в смокинг, причесался и вновь пошел к Миранде.

— Иду, — ответила девочка и распахнула дверь.

Я онемел. Миранда натянула ярко-красный футляр из материала, похожего на бархат. Очень узкое вверху, внизу платье просто превращалось во вторую кожу, поэтому модельер, придумавший фасон, предусмотрел разрез от пояса до пола. Миранда стояла чуть боком, выставив вперед ногу. Такую позу частенько избирают манекенщицы, чтобы смотреться особенно соблазнительно. Я невольно опустил глаза вниз. Так вот почему девочка кажется неожиданно высокой. Она надела босоножки, состоящие из узенького ремешка и бесконечного каблука. Но нижняя часть наряда выглядела вполне прилично по сравнению с верхней. Ни рукавов, ни плеч у платьишка не было, оно заканчивалось корсажем, из которого вываливалась неожиданно большая грудь странного цвета. Очевидно, Миранда, как дамы девятнадцатого века, напудрила декольте. На правом плече у нее блестела татуировка: красно-зеленый дракон с разинутой пастью, левое обвивал растительный орнамент. Но самая невероятная метаморфоза случилась с головой. Лицо покрывал густой слой тонального крема, глаза щетинились слишком черными ресницами, веки стали сине-зелеными, и издали казалось, что ребенку кто-то наставил «фонарей», брови превратились в прямые линии, бегущие от переносицы к вискам. Волосы Миранда начесала, уложила в «башню», а сверху воткнула птичку, сделанную из бисера. Во времена моего детства подобными украшали новогодние елки. В результате всех предпринятых усилий вполне симпатичная девочка стала выглядеть, как потрепанная вокзальная проститутка лет двадцати.

— Готова, только сумочку возьму, — прочирикала страшно довольная дурочка.

Я наконец обрел дар речи:

— Прости, дорогая, нет ли в твоем гардеробе чего-нибудь другого?