Елена Логунова - Кукиш с икоркой

– Вы отпустите ребенка, если я дам показания, которые вы требуете? – Людочка по-прежнему сверлила меня взглядом.

Я поежилась. Странно, что у меня в груди еще не образовалась сквозная дыра! Наверное, Людочкин пронзительный взор удачно уперся в металлическую косточку бюстгальтера…

– Вот это деловой разговор! – взяв себя в руки, широко улыбнулась я. – Конечно, мы отпустим ребенка! Произведем замену на поле: как только вы с покаянием сдадите себя в руки представителей правоохранительных органов, мы отпустим малыша. Баш на баш, простой обмен!

– Я согласна, – прошелестела Людочка.

– Вот и чудненько! – Я не удержалась и потерла ладони. – Вот и договорились! Сейчас немного отдохнем от переговоров, а потом вызовем такси и вперед, труба зовет!

Людочка закрыла глаза и послушно откинулась на своем костляво-трубчатом стуле, отдыхать на котором можно было с таким же успехом, как в объятиях скелета, который украшал наш школьный кабинет анатомии. Я посмотрела на часы, потом бросила взгляд в незашторенное окно. В идеале хотелось бы провести операцию под кодовым названием «Баш на баш» под покровом ночи, но в это время года у нас темнеет только в девятом часу, слишком долго ждать, я от нетерпения на стенку полезу, а Людочка изведется от вполне понятного беспокойства. Придется переходить к следующей фазе операции досрочно.

Я вооружилась мобильником, чтобы вызвать нам с Людочкой такси: в общественном транспорте пара женщин, одна из которых путешествует со связанными руками, привлечет слишком большое внимание, а таксисту все равно, он и не такое видел. Позвонить я не успела: телефон ожил сам.

– Кыся, привет! – бодро протарахтел мне в ухо любимый муж. – Что происходит? Я пришел домой, а няни нет, вместо нее с Масяней сидит Ирка, и она наотрез отказывается отпустить ребенка на вечернюю прогулку в парк. Говорит, ты не велела?

– Правильно говорит! – с нажимом сказала я, телепатически посылая Коляну приказ не лезть не в свое дело.

Место и компания были неподходящими, чтобы вводить любопытного супруга в курс этого самого дела.

– Ладно! – на удивление легко согласился Колян, благополучно приняв телепатему. – Тогда еще вопрос: Ирка принесла курочку и поставила ее в духовку, птичка почти готова, тебя к ужину ждать?

– Нет! – рявкнула я.

– Ладно! – ничуть не расстроился любящий муж. – А можно мне позвать на ужин Лазарчука? Он торчит в сиреневых зарослях, как рояль в кустах, и наотрез отказывается вылезать, говорит, ты не велела?

– Правильно говорит! – повторила я.

– Ну можно ему вылезти из кустов хоть ненадолго, только птичку с нами истребить – и обратно? – не отставал Колян.

– Ладно! – повторила я следом за мужем. – У вас пятнадцать минут! Прикончите птичку, и чтобы через четверть часа рояль был на месте!

Со стороны мои слова должны были казаться бредом сумасшедшей. Людочка открыла глаза и посмотрела на меня взглядом, в котором читалась искренняя убежденность в моей прогрессирующей ненормальности. Я ей успокаивающе улыбнулась.

– Кыся, ты что, не можешь говорить прямым текстом? – запоздало догадался Колян. И мгновенно включился в конспиративную беседу, непонятно спросив: – Роялю я свистну, а пианино можно позвать?

– Какое пианино?! – простонала я, чувствуя, что и в самом деле близка к помешательству.

– Ну, такое беленькое, с двумя звездочками?

Я не удержалась и живо вообразила себе пианино «Кубань», сияющее белым лаком и парой золотых звезд на борту. Интересно, какие звезды имеются в виду? Правительственные награды Звезда Героя или те звездочки, которые рисовали на своих самолетах военные летчики? Типа, это героическое пианино прихлопнуло двух вражеских музыкантов и получило по звезде за каждого?

– Пианино говорит, оно голодное, у него с утра маковой росинки под крышкой не было! – Колян продолжал сводить меня с ума. – Они с роялем целый день концертировали на особо важном задании…

Тут у меня что-то прояснилось. Я догадалась: если рояль – это капитан Лазарчук, то двухзвездочное пианино, наверное, лейтенант Петя Белов! Я только не знала, как проверить свою догадку, не называя при Людочке имен и званий приятелей-сыщиков.

– Пианино с роялем вместе приехали, на собственных колесах рояля? – спросила я, имея в виду, прибыли ли опера на личной машине Лазарчука.

Фраза будила воображение. Я взглянула на Людочку и поняла, что она тоже представила себе самоходную пирамиду из двух музыкальных инструментов и весьма этим зрелищем впечатлена.

– Ага. Так можно нам их покормить? – вернулся к теме ужина Колян.

– Ладно, – устало согласилась я. – Только быстро!

Следующие пятнадцать минут прошли в тишине. Людочка сидела, закрыв глаза, а я от нечего делать читала газету. Телепрограмма меня не заинтересовала, и я сосредоточилась на увлекательной статье об операциях по изменению пола. Узнала, что для современных специализированных клиник такие операции давно уже стали обычным делом, и пациентов хирургам хватает, так что добро пожаловать, были бы деньги… Жаль, что это удовольствие недешевое, а то можно было бы эксперимента ради попробовать поменять пол внутри семьи. А что? Лет десять побыла женой – и хватит, переквалифицируешься в мужья и уходишь на заслуженный отдых на диване перед телевизором, а бывший супруг, превратившийся в супругу, ходит за покупками, готовит еду, стирает, убирает и воспитывает детей!

Я злорадно ухмыльнулась, но, вспомнив о детях, посмотрела на оцепеневшую Людочку и виновато подумала, что жестоко затягивать ее мучения. С этой благородной мыслью я потянулась к телефону, позвонила в службу вызова такси и заказала машину.

Обратным телефонным звонком через пять минут диспетчер доложил мне, что карета подана.

– Машина ждет у подъезда, поехали! – сообщила я Людочке.

Мы вышли в прихожую, я влезла в свои кроссовки, отыскала в обувнице босоножки для связанной Людочки и даже помогла ей обуться. В тот момент, когда я с материнской заботой застегивала ремешок на изящной щиколотке пленницы, из кухни донесся шум, и через пару секунд на пороге пищеблока, совмещенного с будуаром, возник Вадик, небрежно обмотанный простыней. Один угол полотнища прикрывал его голову, и босоногий Вадик несколько смахивал на монаха-капуцина, странствующего по святым местам в минимальном облачении. Впрочем, кротости и смирения паломник не демонстрировал.

– Куда это идешь ты на ночь глядя? – бессмертным шекспировким стихом спросил святой брат Вадик, устремив на невесту мутный взгляд.

Голос приятеля был полон затаенного коварства. Интонационно произнесенная им фраза живо напоминала знаменитую реплику Отелло: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?»