Дарья Донцова - Император деревни Гадюкино

Николай возмутился:

– А чего они в лесу построились? Там места грибные, люди и ходят по старинке за опятами.

Забыв попрощаться с «ветераном», я ринулась по тропинке, которая извивалась между корявыми корнями. Николай не обманул: не прошло и минуты, как передо мной возник забор, в котором не хватало большого количества прутьев. При желании здесь мог проехать автомобиль.

– Признайся, – пропыхтел сзади Максим, – твоя мама была из рода эфиопских бегунов. Еле догнал быстроногую лань Лампу.

– Для спецназовца из «Альфы» ты плохо тренирован, – бросила я на ходу.

– Обрати внимание, – засмеялся Максим, – я не говорил, что служу в этом подразделении, всего лишь спросил у проходимца, слышал ли он про «Альфу», остальное Николай додумал сам.

– Однако ты ловкач. – отметила я. – О! Знакомая лужа. Значит, к ней можно подойти с разных сторон.

И тут я приметила небольшой сломанный куст, на котором повис светлый лоскут. Я села на корточки, осторожно пошевелила смятые ветки, потом сняла кусок ткани – это был дорогой шелк с вышитой на нем бордовой розой.

– Шерлок-Холмсица идет по следу, – заговорщицки прошептал Максим.

– Догадываешься, что тут стряслось? – спросила я.

– Упал метеорит? Высадились зеленые человечки? Обнаружен клад? – зафонтанировал идеями Максим.

– Клок вырван из костюма Нины, – скорей для себя, чем для Максима, сказала я, – на ней была одежда с такой вышивкой. На тропинке лежит обросший мхом камень, но лишайник частично ободран, похоже, он пострадал недавно. Тот, кто толкал коляску с Пронькиной, не заметил валун, наехал на него и не удержал кресло, оно накренилось, Нина Олеговна упала на куст и повредила его. Все очень плохо.

– Почему? – на удивление серьезно спросил Максим.

– Похоже, она умерла, – тихо ответила я, – вернее, убита. Ее усыпили и увезли.

– Не согласен, – быстро ответил Максим, – Пронькина не пушинка, а дама в теле. И мертвый человек становится невероятно тяжелым, его трудно поднять. А если старуху усыпили сильным лекарством, то она не проснулась бы даже при падении.

Я выпрямилась во весь рост.

– В любом случае, живая или мертвая, но она покинула лечебницу не по своему желанию. Ну почему я не приняла всерьез ее просьбу о помощи? Ведь было понятно: Нина не из тех, кто лжет, чтобы привлечь к себе внимание.

Максим издал скептический смешок:

– Занимаешься психологическим экспресс-анализом? Чистишь карму пиявками? Способна раскусить любого на раз-два? И вообще, что это ты тут расследование затеяла?

– Да я частный детектив, – нехотя призналась я. – А сейчас изучаю очень интересную книгу профессора Вульфа и пытаюсь на практике применить его метод. Нина пришла ко мне в стеганом голубом халате. В магазинах нынче гламур разбушевался, пеньюары обшиты перьями, усеяны каменьями, их можно легко перепутать с вечерним платьем. У Пронькиной нет проблем с финансами, но Нина Олеговна предпочла обычный удобный, слегка старомодный вариант. Знаешь, по теории Вульфа, стринги со стразами натягивают дамы с комплексом неполноценности, желающие привлечь к себе внимание, им кажется, что их нельзя полюбить просто так, необходима яркая упаковка. Пронькина другая, мне следовало сообразить: Нина не лжет.

Максим засунул руки в карманы джинсов.

– По-моему, твой Вульф идиот.

– А ты, по-моему, полностью соответствуешь его описанию мачо-павлина, – вскипела я, – нацепил рваные штаны! Что, они удобнее целых?

– Конечно, – важно кивнул спутник, – на улице жара, воздух через дырки тело охлаждает.

– Вы долго тут стоять собираетесь? – произнес кто-то.

– Слышала? – поразился Максим.

Я вздрогнула.

– Да.

– Чего уставились? – заворчал невидимка. – Вас не звали, валите мимо!

– Ущипни меня, – попросил Максим. – Похоже, с нами беседует кочка из болота.

– Неужели он до сих пор там сидит? – изумилась я, подходя ближе к краю «ванны». – Дедушка, вы решили покончить жизнь самоубийством? У вас к больным суставам добавятся воспаление легких, цистит и радикулит.

– Топай в северном направлении, – заявила голова, – какой я тебе дед? С детства меня Таней звали.

– Бабушка? Что вы тут делаете? – оторопел Максим.

– Иди, иди, – неприветливо приказала старуха, – ишь, богатеи, присвоили наше целебное место, сами хотите тыщу лет прожить, а простой народ пускай дохнет?

– Что она несет? – повернулся ко мне Максим.

Я склонилась к болотцу.

– Бабуля, если вам дед Ани наплел про лечение артрита, так это он наврал, в яме одни лягушки. Вылезайте и ступайте домой.

Из воды высунулась конструкция из трех пальцев.

– Видала? Даже не пошевелюся, пока поясницу не отпустит. Хоть кого зови, с места не сдвинусь.

Я махнула рукой и пошла к корпусу.

– Бабка в стадии синильного психоза, – поставил диагноз Максим, – до свидания, крыша, светлый разум, прощай!

– Нельзя назвать нормальным человека, который решил оздоровиться, нырнув в лужу, – сказала я, – но у местных жителей в последнее время появилась уверенность: эта яма – панацея, лечит артрит, колит, рахит, миозит, омолаживает и легко превратит лысого пенсионера в кудрявого джигита.

Максим придержал шаг.

– Интересно. Хочешь жвачку?

– Не особенно, – отказалась я.

– Попробуй, мое производство, – ухмыльнулся прилипала.

– Ты выпускаешь жевательную резинку? – удивилась я.

– И ее тоже, – кивнул Максим, – попробуй новый вкус, оцени, в продаже такую не найдешь.

Обижать бизнесмена не хотелось, я засунула в рот ярко-малиновый шарик.

– Работай челюстями энергичнее, – приказал спутник, – ну? Как впечатление?

– Ничего, только слишком сладко, – оценила я.

Максим изменился в лице.

– У тебя зубы свои?

– Уж не чужие, – возмутилась я.

– Бывают коронки на штифтах, виниры, металлокерамика.

– Пока обхожусь родными челюстями, – удивленная беспардонным интересом Макса, ответила я.

– Вот беда! – схватился за голову нахал. – Это я виноват! Зря угостил! У тебя зуб выпал!

На свете есть много вещей, которых боится госпожа Романова, но лишиться зуба! Что может быть ужаснее? Перед глазами моментально возник интерьер стоматологической клиники «Голливуд», врач, милейшая Наталья Алексеевна в голубой шапочке, очаровательная блондинка медсестра Наташа, которая надевает мне на нос очки. В уши врезался звук бормашины, потом зазвучал ласковый голос заведующего клиникой Аркадия Залмановича:

– Евлампия Андреевна, не дрожите, отсутствие боли вам гарантировано.

И ведь правда! Мне ни разу не сделали в «Голливуде» даже неприятно, а пломбы, поставленные Натальей Алексеевной, практически вечны. Но как быть с ужасом, который охватывает меня при одном лишь приближении к комфортабельному креслу, снабженному наушниками для прослушивания любимой музыки? Каждый раз, устраиваясь на мягком сиденье, я жалею, что не надела памперс.