Галина Куликова - Рукопашная с Мендельсоном

– Ты имеешь в виду графа Дракулу? – уточнил Иван.

– Именно, – кивнул Корнеев. – Логично предположить, что скрываются террористы под видом музыкального коллектива, иначе им было бы трудно существовать и действовать в этом маленьком городке.

– Но что это за коллектив? Вот в чем вопрос! – встрял Медведь.

Корнеев, который помнил о том, что именно ему давали задание сосредоточиться на всех приехавших в Чисторецк трио, тотчас сказал:

– Стоит обратить внимание на японцев, с этим якудзой во главе. Готов побиться об заклад – он сегодня следил за мной.

– Следил? – в один голос воскликнули Лайма и Иван.

– Точно. Я его несколько раз засекал. Не знаю, что ему нужно, может, адресок Лаймы хочет спросить.

Лайма покраснела. Скорее от досады, чем от удовольствия.

– Вторым номером в моем личном списке идут венесуэльцы. История с синяком мне теперь покоя не дает. Больно много здесь совпадений, надо внимательнее к ним присмотреться. Бронзу я бы присудил трио из Сенегала. Заметьте, в первый же день они оказались около института. Опять же, когда мы подобрались к ним, их лиц сразу не разглядели. А теперь смотрите. Каждый раз, когда мы натыкаемся на людей в черном, мы не можем разглядеть их лиц! Совпадение?

– Может, и совпадение, – неожиданно вступил в спор Медведь. – Ночью все кошки серы. Иногда и самое белое лицо не разглядишь. К тому же террористы наверняка используют камуфляж.

– В общем, пока жидковато, – подытожила Лайма. – Значит, работаем дальше. Мы не знаем ничего относительно смерти Полянского. Иван, попробуй поговори со своим бывшим сослуживцем.

– Поговорю. Мы с ним как раз сегодня вечерком собрались немного посидеть, поболтать.

– Только не упивайся, как Евгений на первом задании. Нам еще надо съездить во владения Шаткова, не забыл? Ты, Женя, проводишь до дому Мельченко. Заодно проверишь, как функционирует твоя аппаратура.

– Отлично, – обрадовался Корнеев, изрядно стосковавшийся по любимой технике.

– А что мы будем смотреть во владениях Шаткова? – решил уточнить Иван.

– Одна из немногих вещей, которая меня заинтересовала в квартире Полянского, – расписание местных пригородных автобусов, – сказала Лайма.

– Что же в нем такого интересного? – оживился Медведь, обожавший, когда ему все разъясняли.

– Вот скажи, зачем академику, который имеет персональную машину, расписание автобусов? Жил он один, так что родственники, едущие на дачу, исключаются. Я внимательно просмотрела эту маленькую книжечку и знаете что нашла? Стертые карандашные отметки возле определенных маршрутов. Когда я стала изучать эти маршруты, то поняла, что тут есть две особенности. Первая – отмечены либо самые ранние, либо самые поздние. И вторая – все они обязательно проходят через два населенных пункта – Ветлугино и Кречетовку.

– А чем они примечательны, эти населенные пункты?

– Насчет Ветлугино пока не знаю. А вот в Кречетовке находится агропромышленное производство, принадлежащее Ивану Сергеевичу Шаткову, успешному бизнесмену, в прошлом ученому-геологу. Вот мы и посмотрим своими глазами на те места, куда ездил в пригородном автобусе два-три раза в неделю по утрам или ночам академик Полянский. Вдруг обнаружим что-то важное?

До Кречетовки Лайма с Медведем доехали довольно быстро – взятый напрокат «жигуль» хоть имел неказистый вид, был довольно резвым. К тому же деревня находилась всего в пятидесяти километрах от Чисторецка. По дороге Иван рассказал Лайме о дружеских посиделках с бывшим сослуживцем, а ныне следователем Малявиным.

– Он сначала об этом деле вообще разговаривать не хотел. Мол, я свидетель по делу, это противозаконно, служебная тайна и так далее. Н у, я налил ему раз, другой, третий, потом напомнил о нашей службе, о том, как совершил ради него беззаконие, отправив в лазарет несколько особо злых на него «дедов». Пожаловался, что мое неведение относительно расследования может губительно сказаться на моей карьере охранника, в общем, плел всякую жалостливую ахинею. В конце концов он напился, и я совершенно нагло стал требовать информацию о смерти Полянского. Наконец Серега потерял всякую бдительность и стал до невозможности откровенным.

– И что тебе удалось выведать? – нетерпеливо дернула его за рукав Лайма.

– Ты что, я же за рулем, – пробасил Медведь. – Так ведь можно и в кювет улететь, тем более на такой дороге. Так вот, относительно расследования. Никаких следов не нашли, вскрытие ничего не дало, с отпечатками пальцев тоже беда – ничего интересного. Свидетелей нет. Один из охранников дежурной смены, который делает обход кабинетов в ночное время и опечатывает двери, показал, что академик отпустил секретаршу, а сам сидел у себя. Причем двери кабинета и приемной были открыты настежь. Охранник заглянул к нему и спросил Михаила Семеновича, задержится ли он. Тот сказал, что еще немного поработает. Это было примерно за полчаса до его гибели. Что произошло за эти тридцать минут, никто не знает. Зачем Полянский поднялся на десятый этаж, как проник в закрытый переход, почему свалился вниз – загадка. Ни в служебном сейфе, ни в компьютере Полянского не было ничего, что указывало бы на возможный мотив преступления. Если это было преступление, а не несчастный случай.

– Отравление они исключают полностью?

– Ничего определенного сказать не могут. Но ярко выраженных признаков нет. Но умер он не от отравления, а от падения с высоты. Странная история. Есть одна маленькая, как сказал Серега – малюсенькая зацепка. Когда исследовали тело Полянского, под ногтем среднего пальца правой руки торчала очень-очень тонкая и чуть скрученная металлическая полоска желтого цвета, точнее – маленький кусок полоски, так как с одного конца она была явно обломана. Очень похоже, что академик хватался за что-то рукой и вогнал ее в палец довольно глубоко. Однако ничего похожего на такой металл ни в здании института, ни в переходе найдено не было.

– Может быть, это деталька от какого-нибудь прибора? Знаешь, как бывает – раз, и уже заноза под кожей. И зацепил он ее, когда еще живой был.

– Не думаю, живому с такой металлической занозой было бы очень больно. Насчет прибора и прочего – не знаю. Они все там перевернули вверх дном – ничего похожего. Так Малявин говорит.

– А строительный мусор? Там же всякое попадается – железки, проволока…

– Все исследовали, контейнер перетряхнули – непонятно, где он отколупнул эту железячку.

– Скорее всего, это ничего не значит, – вздохнула Лайма.

– Ага, Серега тоже так думает. Кстати, вот и указатель. Все, приехали, это Кречетовка.

Деревня, где расположился филиал агрохолдинга Ивана Шаткова, казалась вымершей. Может быть потому, что деревенские жители вообще спать ложатся очень рано, а скорее из-за того, что этих самых жителей здесь было чрезвычайно мало. Лайма насчитала десятка полтора домиков, где светились окошки, и рядом с которыми виднелся разнообразный транспорт – от велосипеда до трактора. Остальные строения в большинстве своем выглядели абсолютно нежилыми. Несколько тускловатых фонарей скудно освещали немногочисленные улочки. Глядя на эту картину, невозможно было понять, то ли Кречетовку нужно считать вымирающей деревней, то ли наоборот – возрождающейся.