Дарья Калинина - Циклоп в корсете

Справившись с непослушным карманом, Петечка рванулся с места, но не успел сделать и полшага, как растянулся в прихожей – Леша намертво вцепился в шнурок и отпускать не собирался. Кротов уже почти выбрался из нашего укрытия, когда депутат избавился от обуви. Но в охоту вступила Мариша, перед которой и свалился Петечка, продолжая дрыгать левой, еще обутой ногой.

Ему бы удалось встать и удрать в одних носках, но Мариша случайно уронила вешалку, после чего Петюнчик перестал дергаться и надолго затих. Потом Мариша убеждала нас, что вешалку она уронила на Петечку отнюдь не случайно. Но поскольку та была отлита из чего-то чугунного и весила не меньше тридцати килограммов, я никак не могла поверить в намеренную жестокость моей подруги.

Мы впустили скребущегося под дверью Вольдемара, не дожидаясь, пока депутат окончательно очнется. Едва Кротов сообщил нам, что никакой опасности для его жизни нет, мы устремились к свертку, который депутат пытался вынести из квартиры Милы.

Едва мы разодрали газету, как на пол веером рассыпались фотографии. Черно-белые и цветные, все они изображали одного и того же мужчину абсолютно нагого и чаще всего в непристойных позах. Самой приличной, на мой взгляд, была та, где мужчина в задумчивости устремил взгляд на свое достоинство, находящееся в полном боевом порядке. Мужчиной на фотографиях был наш бедный влажный депутат Петя.

– Интересное кино получается, – присвистнул Кротов.

– Это не кино, – поправила его Мариша. – Кино на пленке, а тут откровенная порнуха. Любая газета дорого бы дала за возможность пролить свет на моральный облик нашего Петечки.

– Мало ли что случается в молодые годы, – попыталась я его защитить.

– Но если с тобой такое случается уже в молодости, то представляешь, каких глубин разврата ты достигнешь к зрелости, – сказала Мариша. – Конечно, карьере нашего депутата пришел бы конец, стоило общественности увидеть самую безобидную из этих фоток.

И в этом я была с ней согласна.

– Зарплата у депутатов приличная, а привилегий и того больше, – продолжала рассуждать Мариша. – Всем известно, кто ближе к кормушке, тому и сытней живется. Запросто мог убить Милу, чтобы получить фотографии назад.

Вывод заставил меня посмотреть на депутата по-новому, и мне даже захотелось пнуть его разок-другой в бок (благо он был не связан). Остановило меня одно – он ведь все равно ничего бы не почувствовал.

– А меня интересует другое, – сказал Кротов. – Здесь только снимки, а где сам негатив?

Это слово произвело магическое действие на Петечку, или он только притворялся, что лежит без сознания. Он живо очнулся и завопил:

– Как? Нет негатива?

– Нет, – сокрушенно заверил его Кротов, воспринимая его отсутствие как личное поражение.

– А где же он? – поинтересовался Петр Владимирович, еще не вполне очухавшийся.

– Не знаем, – признался Кротов. – Может быть, вы его выронили? Или просто не заметили в тайнике?

Депутат отрицательно замотал головой.

– Там лежал только этот сверток. Я не стал разворачивать, спешил, ведь меня могли тут застать. Так вы говорите, что негатива там не было? А вы не ошибаетесь?

Настал черед Кротова качать головой.

– Я погиб, – жалобным голосом сказал Петя. – Она передала негатив кому-то другому. Боже мой, что же делать?

– Значит, Мила вас шантажировала? – спросила я. – Вы вовсе не были в нее влюблены?

– Был. И деньги я ей сперва давал весьма охотно, тем более что я одинок, тратить мне их особенно не на кого. Но в последнее время она стала не просто просить, а требовать, и очень большие суммы. Я попытался ей объяснить, что не в состоянии оплачивать ее наркотики, вот тогда она и напомнила мне про эти проклятые фотографии.

– Она обещала их опубликовать?

– Пригрозила, что продаст их какой-нибудь телекомпании или газете. Сказала, что много ей не дадут, но моя карьера будет окончена. Говорила якобы в шутку, но сами понимаете, такими вещами не шутят. Я просто не знал, что делать.

– Вы когда-нибудь давали Миле наркотики? – спросил Кротов.

– Никогда! – с жаром воскликнул депутат.

«Так он тебе и признается, что отравил свою пассию, чтобы избежать шантажа», – хором подумали мы с Маришей.

– А почему вы не пришли сюда и не взяли фотографии, как только узнали о смерти Милы еще несколько дней назад? – спросил Кротов.

– Сначала я должен был достать ключи. Я понимал, что они скорей всего у Ирины Юрьевны, и все это время пытался напроситься к ней в гости. Только сегодня терпение у меня лопнуло, и я приехал без приглашения. Взял ключ и приехал сюда.

– И вас спугнул сосед?

– Да, я страшно разволновался. У меня тряслись руки и темнело в глазах. Я походил по парку, подышал свежим воздухом, выпил целый флакончик валерьянки и немного успокоился. Пришел сюда, а тут уже ждали меня вы. Дальше вы все знаете.

– А Мила вам говорила, что она скоро уедет в Испанию? – спросила у него Мариша. – Вы ведь приходили к ней накануне ее отъезда?

– Приходил, но она мне не сказала, что это наше последнее свидание. Я передал ей деньги, снова попросил вернуть мне фотографии, но она только рассмеялась. Неужели, сказала она смеясь, я считаю ее такой дурочкой, что она согласится расстаться с источником своего благополучия. Я заверил ее, что все равно буду помогать ей, но в ответ ее прямо скрючило от смеха. Я еще подумал, что она здорово накурилась и если будет продолжать в том же духе, то ее ненадолго хватит. Но я ее не убивал, поверьте мне.

– Никто не убивал, а между тем она мертва, – с досадой заметил Кротов. – А Степан знал о ваших отношениях с его женой?

– Думаю, что нет, – сказал Петр Владимирович. – Он был простоват для таких дел. Вообще-то Мила вертела им как хотела, а он не слишком вдавался в подробности жизни супруги.

– Так все же говорила вам Мила, что едет в Испанию?

– Говорила, но точного числа не называла, – вздохнул депутат.

– Вам придется поехать со мной в участок, – заявил Кротов. – Или мы начнем приходить к вам каждый день, и все ваши коллеги, секретарша и избиратели будут знать, по какому делу мы к вам ходим. Кстати, для убедительности мы можем продемонстрировать им несколько фотографий из этой коллекции.

– Не губите, – рухнул на колени Петечка. – Все сделаю, как вы скажете.

– Очень легкий объект для шантажа, – заметил Вольдемар, когда Кротов с задержанным скрылись в дверях управления. – И он меня не узнал. Вы заметили? Неужели я так изменился?

– Просто ему было не до того, – утешила его Мариша. – Но где же все-таки этот негатив?

Очень скоро мы это узнали. За повторным ужином, когда Кротов вернулся к Марише, чтобы рассказать… Нет, рассказывать ему особенно было не о чем, на допросе депутат не сказал ничего нового. Он просто приехал перекусить и сказать Марише, что на той бумажке, которую Степан оставил у нее в гадальном салоне и из-за которой потерял покой и сон Аполлон, нужные ему цифры были записаны специальным составом, который проявлялся только при взаимодействии с реактивом. Вот почему эта чертова бумажка казалась нам чистой.