Дарья Калинина - Ателье царских прикидов

– Не пущу! Пока все не доешь, не пущу!

Крошеву, чтобы избежать скандала, все же пришлось под бдительным материнским присмотром доесть свои щи. А котлеты он взял с собой в виде бутербродов, чтобы сжевать по дороге. Маме его это не очень-то понравилось, и она выкрикнула вслед убегающему с котлетами под мышкой сыночку:

– Если будешь так вот на ходу питаться, гастрит тебе обеспечен!

Попрощалась она почему-то с одной только Светой. И совсем уж странно, пригласила ее заходить к ним.

– Ну и мама! Прямо генерал, а не мамаша!

– Генеральша, – скромно поправил Свету Крошев. – У меня папа до генерала дослужился. Умер уже. А мама все никак от своих привычек отучиться не может. Командовать ей теперь некем, денщика ей не оставили. Вот она на мне и отыгрывается.

Да уж, в каждой избушке свои погремушки. Вот и Крошев, вроде бы вполне подходящий жених для одинокой девушки. А попробуй-ка, уживись с его мамой. Света белого невзвидишь.

– А мне она понравилась. Чувствуется, что волевая женщина, просто сына очень любит, – тихо произнесла Света, и Крошев взглянул на нее с благодарностью.

Мариша хмыкнула. Ангелина понимающе крякнула. Одна лишь Полина хлопала ушами и не понимала, что на ее глазах срастается роман двух таких непохожих людей. Может быть, она была и права. Ведь сейчас героиней дня, безусловно, была она.

Полину захватило предвкушение своей ответственной миссии. И ей ни до кого и ни до чего не было дела. Крошев, едва выйдя из дома, развил бешеную деятельность. Во-первых, он позвонил руководству. И получив от начальства добро на опасный эксперимент, начал к нему готовиться.

Следующий его шаг заключался в том, что он позвонил сразу нескольким оперативникам. Потом велел Марише дозвониться до всех сотрудников музея, чьи телефоны у него были. И сообщить им приятную новость, что их пропавшая сотрудница – Полина Беляева – нашлась. Целая и невредимая. И готова заговорить о том, где провела эти дни. И почему.

– Скажешь, что она сидела все эти дни на даче у знакомых. Нет, никуда не пропадала. Ушла в самовольный отпуск. А теперь вышла из подполья и готова сообщить нам интересные новости. Так что, мол, готовьтесь, думаю, завтра следователь объявит нам имя преступника.

Мариша так и говорила. Почти слово в слово. В ответ ей раздавались восторженные и удивленные «ахи» и «охи». Часам к десяти Мариша обзвонила всех.

Так что «сарафанное» радио заработало. И теперь можно было не сомневаться, что уже через пару часов все сотрудники музея и их знакомые будут знать о возвращении Полины. Разумеется, новость дойдет и до преступника.

Все оперативники и Крошев были довольны. Одна Полина пребывала в сомнениях.

– Вы уверены, что все обойдется? – в тысячный раз приставала она к Крошеву.

– Обойдется! – бодро заверял он ее и тут же уточнял: – В любом случае отступать уже поздно!

Затем оперативники проводили Полину до квартиры. И устроились в засаде – ждать, когда преступник явится, чтобы заставить девушку замолчать навеки.

– Всем остальным – спасибо. Все свободны! – сообщил Крошев, недвусмысленно намекая Свете, Марише и Ангелине, что им пора идти.

Света не возражала.

– Я так сегодня устала, – жалобно вздохнула она. – Поеду домой и отосплюсь. Завтра похороны папы. Надеюсь, вы на них придете?

Это она спросила у подруг. Те обещали быть непременно. Ангелина и Мариша отправились по домам. Мариша ехала по ярко освещенному городу и не могла понять, что с ней происходит. Вроде бы все сделано правильно. Засада организована. Преступник вот-вот попадется в сети. Но что-то не давало ей покоя. Проклятая интуиция била тревогу.

– Ну что же это такое?! – простонала Мариша. – Может быть, дома успокоюсь?

Но дома лучше не стало.

Мариша буквально места себе не находила. Нервы у нее были до того взвинчены, что, когда она услышала звонок в дверь, ее буквально подбросило на диване. Она никого не ждала. И потому, не без опаски приблизившись к двери, спросила:

– Кто там?

– Мариша! – ответил ей знакомый голос. – Открывай!

Распахнув дверь, Мариша увидела на пороге Инну. Подруга была красной от злости. Но красной, это еще не все.

– Паршивец! Мерзавец! Уродец! – бушевала она.

– Ты это о ком?

Инна остановилась посреди комнаты и вместо ответа спросила:

– У тебя выпить не найдется?

– Найдется.

– Давай!

– А что…

– Мне без разницы! – закричала Инна и для доходчивости даже топнула ногой. – Без разницы, лишь бы отпустило!

– Тогда коньяк!

Хлопнув сто граммов коньяка, Инна действительно присмирела. Все-таки благородный напиток этот коньяк.

– Представляешь, – начала рассказывать Инна уже почти спокойно, – вижу, едут!

– Кто?

– Степка и Бритый.

– Едут? Ты хотела сказать, идут?

– Нет, именно едут! Степка-то идет и катит перед собой нашего драгоценного папочку.

– Катит? Как это катит?

Перед глазами Мариши появилось странное видение. Вот идет маленький Степка. И пыхтя от натуги катит перед собой круглый большой шар со смешно торчащими ручками и ножками. Папочка. Но досмотреть всю картину Мариша не смогла. Инна ее перебила словами:

– На инвалидной коляске он его катит.

– Что? Что с ним случилось? Он угодил в аварию?

– Хуже. Ты слушай, что со мной было!

Вид мужа в инвалидной коляске и с перебинтованной головой буквально ошеломил Инну. На физиономии Бритого отчетливо виднелись свежие шрамы. Один глаз плохо открывался. А рот как-то странно кривился на одну сторону. И если Степка был покрыт красивым загаром, то муж-инвалид выглядел бледным. Было видно, что он вчера встал с больничной койки, чтобы вернуться домой.

– И тут я прозрела! Так вот, думаю, почему они не торопились с возвращением! Не с бабами он там развлекался, на больничной койке валялся.

Налетев словно орлица на мужа и сына, Инна получила наконец объяснения их непредвиденной задержки.

– Понимаешь, акула папу немножко покусала.

– Ничего себе немножко! Да на нем живого места не осталось!

– Не преувеличивай, дорогая, – попытался возразить ей Бритый. – Она мне только лицо и верхнюю часть попортила.

– И еще ногу покусала, – подсказал правдивый Степка.

– Ну, покусала. Но хирурги мне ее так ловко пришили, что будет как новенькая.

– Пришили! – прошептала Инна, чувствуя, что вот-вот или упадет в обморок или устроит скандал.

– А так я вполне в порядке. И шрамов почти не видно, правда? В Париже мне уже сделали пластическую операцию. И заверили, что, когда через пару месяцев сделают еще одну, могу в кино сниматься.

– Вот как? – произнесла Инна делано спокойным тоном.

– И ногу она ему напрочь не откусывала, – вмешался Степка, желая сделать как лучше. – Папе ее еще в Америке обратно пришили и сказали, что даже заметно не будет.