Дарья Калинина - В погоне за бурным сексом

— Вот вам и сестра! — недовольно проворчала Лесина мама, когда за теткой Дульсинеей закрылась дверь. — Больше тридцати лет не виделись. А она только заскочила на полчасика! Ничего не скажешь, родная кровь!

Ворчать Лесина мама могла бесконечно долго. Ее финский муж русского языка, слава богу, не понимал. Поэтому думал, что жена бормочет себе под нос стишки или песенки, и он спокойно включал телевизор, выпивал бутылочку пива и мирно засыпал под воркотню жены, которая, быть может, как раз в этот момент желала ему провалиться сквозь землю, облысеть, отрастить рога и отбросить копыта.

Но подруги подобного иммунитета не имели. Каждое слово они понимали именно так, как оно и звучало. Хотя, казалось бы, никто и ничто не заставляло Киру слушать чужую мамулю. Но учитывая, что Кира была наполовину сиротой, Лесина мама считала своим долгом воспитывать и учить уму-разуму и ее тоже. И ворчала на обеих подруг, не делая различия между родной дочерью и ее подругой.

К вечеру воркотня Лесиной мамы буквально сводила их с ума. Уж кто-кто, а Лесина мама умела найти больные точки и потом жать на них. Причем делала она это из самых благих побуждений. Искренне полагая, что, указав дочери и ее подруге на их ошибки, сделает их лучше, умней и, разумеется, счастливей.

Но увы! Ни лучше, ни умней, ни тем более счастливей подруги не стали. Только злились и чувствовали себя полнейшими ничтожествами. И поэтому они с огромным трудом дождались следующего дня, когда смогли удрать из дома под благовидным предлогом визита к майору Тужилину.

Вот майор — тот встретил их приветливо. Особенно Лесю. От его вчерашнего укоризненного взгляда не осталось и следа.

— В рубашке ты родилась, девушка, — первым делом сказал он Кире. — Жизнью рисковала. А цела осталась.

— Скажите, как Ниночка? — перебила его Кира.

— И художник? Они ведь в больнице?

Майор кивнул.

— Их состояние стабильное. Как только им станет лучше, их переведут в камеры следственного изолятора.

— Что?! — ахнули подруги, решив, что ослышались. — Куда переведут?

— В следственный изолятор, — повторил майор.

— Да слышали мы! — воскликнула Кира с досадой.

— Но за что вы их туда? — укоризненно взглянув на подругу, спросила Леся.

— Есть за что.

— Вы ошибаетесь, — горячилась Кира. — Вы, наверное, не все поняли по своему монитору. Леся мне сказала, изображение было плохое.

— Мы поняли достаточно.

— Но вас не было в той квартире, где Машка готовила убийство Ниночки и художника.

— Не было.

— А я была! — воскликнула Кира звенящим от торжества голосом. — И я вам точно говорю — это она преступница! А Ниночка и художник ни в чем не виноваты! Они жертвы!

Но майор был непоколебим.

— В этой истории невиновных совсем нет, — сказал он. — Маша виновата, не спорю. И она понесет наказание. Но и ее подруга и любовник…

— Кто? — перебила его Леся. — Какой любовник?

— Художник Миша.

— Ах, нет! — вырвалось у Киры.

— Нельзя называть людей любовниками только потому, что они разок перепихнулись.

Майор побагровел. И стал взирать на Киру да и на Лесю без прежнего одобрения во взоре. Кажется, ему здорово пришлось не по вкусу, что девушка знает и употребляет подобные выражения.

— А что такого? — развела руками Леся. — Как есть, так и говорю. Никакие Маша с Мишей не любовники.

— Художник влюбился в нашу Маню. Плюс интимная близость. Думаю, что этого достаточно, чтобы записать их в любовники.

Спорить подруги не осмелились. И вместо этого Кира спросила:

— А Маня в художника тоже влюбилась?

— А вот она в него как раз — нет. Он это понимал, злился и, думаю, однажды пригрозил нашей Манечке.

— Пригрозил? Чем? Чем он мог ей пригрозить?

— Тем, что он мог в любой момент выдать Маню.

Подруги уже ровным счетом ничего не понимали.

— Выдать?

— В крайнем случае выдать, — пояснил майор. — А ей бы очень не хотелось, чтобы этот крайний случай наступил. Но в то же время выйти замуж за художника, как он того требовал в обмен за свое молчание, ей тоже не хотелось. Не для того она отправила своего мужа на тот свет, чтобы тут же выйти замуж за нелюбимого и ненужного ей мужчину.

Леся замерла с открытым ртом. Да и Кира выглядела не лучше. Информации для подруг было слишком много. И их мозг просто отказывался всю ее переваривать.

— Отправила мужа на тот свет? — наконец прошептала Кира. — Гражданин майор, вы ошибаетесь. Ваши милицейские эксперты установили, что убийцей Димы не могла быть Маша. По своему росту и телосложению. Она слишком хрупкая.

— Разумеется, она действовала не своими руками, — кивнул майор. — Убивал, как вы понимаете, художник.

— Что?! Зачем?

— Потому что его об этом попросила любимая женщина.

— Кто? Маша?

— Она самая.

— Не верю, — прошептала Леся. — Нет, не может быть.

— Придется поверить, — сурово произнес майор.

— Маша подготовила убийство своего мужа? Нет же! Гражданин майор, все было наоборот.

— Ага! Это Дима подготавливал убийство Маши! Это он преступник!

— Он сам признался!

— В бреду!

Майор кивнул.

— Все верно. И Ниночка уже дала свои показания по этому поводу. Достаточно полные, чтобы мы имели представление о том, как все произошло.

— Вот как! — ахнула Леся. — И Ниночка тоже тут замешана?

— Ниночка-то тут при чем?

— Знаете, эту историю нужно рассказывать по порядку, — произнес майор. — Перескакивая с вопроса на вопрос, толку не добьешься. У вас есть полчаса времени?

Было ли у подруг полчаса? Да они могли слушать майора хоть весь день. И майор начал свой рассказ. Как и полагается хорошему рассказчику, начал он издалека:

— Все началось с того, что один весьма прыткий юноша пожелал откусить ломоть не по своим зубам и женился на богатой и, как он думал, тихой и глупенькой девушке.

— Вы говорите про Диму и Машу? — тут же перебила его Кира.

Майор терпеливо кивнул и, сделав вид, что ничуть не рассердился, продолжил свой рассказ. Будущая жена Маша приглянулась прохиндею Диме по многим параметрам. Во-первых, она была богатой сироткой. Брат в ее жизни участия не принимал. Родители давно умерли, оставив дочурке солидный капитал. О происхождении этих денег Дима никогда не задумывался. И вопросов не задавал. Зачем? Он не был дураком. И прекрасно понимал, что большие деньги редко бывают честными.

Нет, вопросы этики и морали волновали молодого человека меньше всего. Гораздо больше его интересовали размеры капитала его женушки. Точной цифры он, разумеется, не знал. Но судя по тому, как она небрежно швыряла деньги на свои прихоти вроде частной конюшни и как легко давала деньги в долг, Дима сделал вывод, что состояние ее очень велико. И, мысленно поздравив самого себя, принялся размышлять о том, как бы сделать так, чтобы это состояние поменяло хозяина.