Дарья Донцова - Муму с аквалангом

Но не зря говорят, что в любой неприятности непременно есть положительная сторона. Антон помучился и понял: надо кардинально изменить свою жизнь – уйти из поликлиники и заняться бизнесом. Мысль о создании выездных бригад для сбора анализов показалась ему очень перспективной. На рынке пока не существовало такой услуги, Поспелов мог стать первопроходцем. А кто раньше всех добежит до пирога, тому он и достанется!

Одна беда – у Антона не было первичного капитала, и он, наступив на горло собственной гордости, поехал к Анне Львовне.

Теща выслушала зятя и откровенно рассмеялась ему в лицо:

– Что, любовница дорого стоит?

– Вы о чем? – побелел Антон.

– О ком, – язвительно поправила Анна Львовна. – О Софье, конечно. Или у тебя еще кто-то есть?

– Все неправда! – пришел в себя Поспелов. – Я люблю Эмму. И пришел просить в долг, под проценты.

– Убирайся! – велела теща. – Да радуйся, что твоя супруга дура, не верит матери!

Антон похолодел. Неужели старая змея, каким-то образом разузнав истину, рассказала о ней дочери? Следовало хоть как-то разубедить старуху и попытаться выяснить, что предприняла эта сволочь.

– Анна Львовна, – примирительно зажурчал Антон, – вы зря разнервничались.

– Замолчи! – огрызнулась теща. – Не дам тебе ни копейки! Ох…

Старуха схватилась за сердце.

– Вам плохо? – насторожился Поспелов.

– Там ампула… дай… – простонала она, – укол… на буфете… лежит.

Антон взял упаковку.

– Что за ерунду вы колете? Эти инъекции придумали при царе Горохе! – воскликнул он.

– Тебя не спросила, – прошептала Анна Львовна. – Мне плохо… очень… больно…

Поспелов рысью сбегал в свою машину – как многие врачи, Антон всегда имел при себе «тревожный чемоданчик» со скоропомощными средствами.

Он быстро набрал в шприц лекарство и схватил тещу за правую руку.

– Лучше в левую, – прошептала старуха, – там вена хорошая. Давно сама себя колю. Только ты не надейся, что я в благодарность за твою помощь кошелек расстегну!

– Угу, – кивнул Антон.

– И после моей смерти тебе фиг достанется, – мстительно заметила Анна Львовна. – Завтра же поговорю с Софьей. Я вам устрою! Увидите небо с овчинку! Одна дура, второй жадный мерзавец…

У Поспелова потемнело в глазах, не владея собой, он воткнул шприц, сделал быстрое движение пальцами, и в вену старухи отправился пузырек воздуха.

Анна Львовна скончалась быстро.

Антон вытер шприц, приложил к нему пальцы тещи и быстро ушел. Убийце повезло, его никто не заметил.

Через день Эмма, обеспокоенная тем, что мать не отвечает на звонки, поехала к ней домой и нашла ее мертвой.

Никакого следствия не было. В те годы в России бушевал криминальный беспредел, и смерть старухи не стала для милиции приоритетным событием. Анна Львовна давно имела проблемы с сердцем, сама колола себе лекарство. Ничего подозрительного: бабуля не заметила воздуха в шприце…

Дело даже открывать не стали, выдали справку о смерти. Антон от греха подальше предложил тело кремировать.

В ночь после похорон матери с Эммой приключилась истерика.

– Это я виновата! – плакала она. – Желала маме смерти! Она была злая, мучила меня, хотела, чтобы мы с тобой развелись, каждый день говорила про тебя гадости! Знаешь, какое она составила завещание? Если я дам тебе хоть копейку, все средства уйдут дальней родственнице. Я не могу прописать тебя ни в одной из ее квартир, не имею права продать коллекцию и дать тебе денег…

– Милая, – обнял ее Антон, – ну как она проверит, куда ты дела средства? Рассуди разумно: допустим, ты продаешь дачу, я в сделке не участвую. Но потом ты передаешь мне деньги. И дальше что? Все слова про неизвестную пятиюродную племянницу, коей отойдет все, если дочь ослушается мать, просто треп. Анна Львовна умерла, ее власть над нами кончена.

– Я! Я! Я ее убила! – причитала Эмма.

– Ерунда, она сама неудачно сделала укол.

– Следовало побежать вечером к маме, а не ждать сутки!

– Милая, воздух в вене лишает человека жизни почти мгновенно, – пустился в объяснения Антон, – ты бы ничем ей не помогла.

– Я хотела от нее избавиться!

– Вполне естественное желание, если учесть характер старухи, – парировал Антон. – Вспомни, сколько лет мать мучила тебя…

– Так ведь любя! – зарыдала Эмма.

– Все равно бы она скоро умерла! – рявкнул Антон. – Колола себе совершенную ерунду! С таким же успехом можно физраствор вводить.

Эмма подняла голову.

– У нее было плохое лекарство? – спросила она.

– Примитивное, – пожал плечами Антон, – наверное, Анна Львовна сто лет не обращалась к кардиологу. Понимаешь, есть люди, которые в наше время принимают древние средства, хотя уже давно существуют препараты нового поколения, с минимальными побочными эффектами. Можно рубить дерево каменным топором, а можно спилить ствол алмазным электрорезаком. Понимаешь?

– Откуда тебе известно, что мама себе колола? – тихо спросила Эмма. – Вы же не общались.

– Давно как-то она обмолвилась, – выкрутился Поспелов.

– А-а… – кивнула Эмма. – Накапай мне валокордина. Ты прав, никто не узнает, куда я дену деньги. Завтра же займусь продажей дачи. Она же оформлена на меня. Сбавлю цену, и покупатель мигом найдется. Тогда ты сумеешь организовать свой бизнес.

Наутро после той беседы Софья вызвала Антона к себе.

– Мне надо… – начала Калистидас.

– Извини, – нервно перебил ее Поспелов, – денег у меня нет, последние ушли на похороны.

– …сообщить тебе кое-что, – завершила фразу Софья. – Эмма подозревает тебя в убийстве матери.

– Что? – отпрыгнул в сторону Антон. – Она, похоже, от горя рассудка лишилась.

Соня села в кресло, сложила руки на коленях и покачала головой.

– Ты совсем не знаешь женщину, с которой не один год спишь в одной постели. Эмма ненавидела Анну Львовну, хотела от нее избавиться. Старуха ее буквально извела, но сейчас у дочери наступило горькое раскаяние. И у нее есть улики.

– Какие? – воскликнул Антон.

– Разве невиновный задаст такой вопрос? – засмеялась Соня и закурила.

Калистидас с ранней юности баловалась сигаретами, а после смерти родителей дымила хуже паровоза. Вечно торчащая во рту любовницы сигарета бесила Антона. Вот и сейчас он передернулся и приказал:

– Говори!

– Ты точно назвал лекарство, которое вводила себе умершая.

– Ерунда, Анна Львовна упоминала о нем в разговорах.

– Эмма говорит, что нет.

– Она не помнит.

– Ладно, – сдалась Калистидас. – Когда Эммочка вошла в квартиру, там пахло твоим одеколоном, он очень резкий. Аромат остался в коридоре.

– Абсурд! – воскликнул Поспелов. – Я пользуюсь очень распространенным дешевым парфюмом. Может, к бабке сосед заходил.

– Эмма убеждена: мать не общалась с посторонними.