Дарья Донцова - Стилист для снежного человека

Отмахнувшись от облака сизого дыма, я повторила:

– Ну, договорились?

– Понимаете, душенька, я человек старой формации. Сейчас молодежь хватается за любой материал, лишь бы снять кино, и не стесняясь говорит о заработках, но мне деньги не важны, поймите правильно, я имел все и сейчас обладаю, так сказать, материальными благами: дачей, машиной, квартирой, вокруг полно молоденьких дурочек, готовых подстелиться под постановщика, полагают, что они потом Джульеттой Мазиной [12]станут. Но мне интересно лишь одно – самовыражение.

Я кивнула.

– Выражайтесь сколько хотите, только снимите Оксану.

– В главной роли никогда.

– Почему?

– Ну…

– Говорите!

– Э… э… э…

– Не тяните.

– Ладно, – решился Волк, – я совершенно не хочу никого обидеть…

– Дальше!

– Не уверен, что Оксана сумеет справиться с возложенными на нее задачами.

– Почему?

– Опыта нет.

– Ей не двадцать лет.

– То-то и оно!

– Вам нужна молоденькая дурочка?

– Нет, но Оксана до сих пор прозябает, образно говоря, сорок пятым лебедем в правой кулисе. Ее не заметили, значит, таланта особого не наблюдается.

– Гляньте еще раз на фото!

– Душенька, снимок не дает представления об актерских задатках.

– Зачем же тогда фототеки?

– Ну… чисто внешне. Допустим, надумали снимать цыганку, вот и ищет ассистент похожий типаж и потом…

– Что?!

– Зрители любят звезд, ходят на фамилии. Если в титрах стоит: Удовиченко, Садальский, Стержаков, Толя Журавлев, Клюка, Рахманова, люди понимают, что получат за свои деньги. А ваша Оксана… Опасный эксперимент, не сумеет сыграть, завалит роль. Плакали тогда ваши денежки и моя репутация. Да, имеются режиссеры, которые любят открывать новые фамилии, устраивают кастинги никому не известных мальчиков и девочек. Порой они выуживают бриллиант в навозной куче, но я звездозажигательством не занимаюсь, предпочитаю работать с теми, кто уже зарекомендовал себя на площадке. Да, кстати, ваша сестра театральная актриса, я подобных категорически не приемлю. Только непрофессионалу кажется, что кино и театр – близнецы.

– Значит, отказываетесь?

– Снимать вашу сестру? Да.

– Даже при условии денег на двести серий?

– Да, – уверенно ответил Волк, – простите, ангел, вы обратились не по адресу.

– Интересное дело, а как же Мила Звонарева?

– Что такое? – вздернул косматые брови Никита.

– Вы же с ней работали?

– Конечно, – кивнул мэтр, – какая трагедия! Погибнуть в зените славы, не реализовав в полной мере данный Господом талант! Эта ситуация ждет своего Эсхила [13]или Софокла [14]! Говорят, муж убил бедную детку в порыве ревности.

– Значит, Милу снимали, – упорно гнула я свою линию, – ради Звонаревой вы поступились принципами.

– Какими? – заморгал Волк.

– Не иметь дел с профанами.

Никита воздел руки к потолку.

– О чем вы! Людмилочка талант, она почти гений, к тому же работоспособна… была. Увы, была!

– Карьера Милы началась с сериала «Стужа».

– Верно.

– Ваша работа?

– Да, я получил за нее престижную премию, – не упустил возможности похвастаться Никита. – Первые две серии народ воспринял вяло, зато после! Людмила бесподобно сыграла Марию, тонко, с нервом, она…

– До «Стужи» Мила была малоизвестной, никому не нужной актрисой, отчего вы изменили своим принципам и связались с женщиной не первой свежести, совершенно не замеченной никем из других постановщиков?

Никита захлопнул рот.

– Только не говорите про найденное случайно в базе фото Звонаревой, – предостерегла я его, – сейчас-то вы даже не захотели разговаривать об Оксане, а ведь у нее с Милой совершенно одинаковая стартовая позиция!

Волк уставился в окно.

– Я не подошла вам в качестве спонсора? Мои деньги плохо не пахнут, они честные.

– Деточка, как вы могли подумать такое! У вас вид ангела, случайно спустившегося на землю.

– Спасибо за комплимент, вернемся к Звонаревой. Кстати, кто дал денег на «Стужу»?

– Э… не помню!

– Да ну?

– Не в том смысле!

– А в каком?

– Спонсор пожелал остаться неизвестным, мне просто перевели сумму на счет.

– С условием, что снимите Милу?

– Да! То есть нет, – начал выкручиваться Волк, – я имел в виду совсем другое. Сам захотел снять Звонареву, она пронзила мою душу удивительным взглядом и волнующим голосом.

– Разве фото могут болтать? Вы же уверяете всех, что приняли решение, только посмотрев на снимок, так откуда сведения про тембр голоса? – ядовито поинтересовалась я.

Целый час я пыталась «расколоть» Волка, но режиссер, словно намыленный уж, выскальзывал из рук.

Потом он хлопнул себя ладонью по лбу.

– Господи, ангел небесный! Совсем забыл, меня же Андрей Семенович ждет! Как же я так запамятовал. Лена, Лена! Куда подевалась!

За дверью кабинета послышался шорох и быстрый, тихий разговор.

– Подвиньтесь, Илья Никитович.

– Куда прешь, дура-баба!

– Меня хозяин зовет.

– Это еще не повод, чтобы остальных людей с ног сшибать.

– Да пустите, тороплюся!

– Не фига, подождет, не барин.

Никита нахмурился, потом решительным шагом подошел к двери, распахнул ее и велел:

– Елена! Сколько тебя звать можно?

– Так Илья Никитович…

– Замолчи и проводи гостью, она спешит, – велел хозяин.

– Вовсе нет, – быстро ответила я, – я совершенно свободна, мы еще не договорили.

– Увы, душенька, у меня назначена встреча с очень важным человеком, готовым дать денег на проект.

– Так я тоже не с пустыми руками пришла!

– Ваши условия неприемлемы!

– Мила Звонарева…

– Она умерла, – перебил меня Волк и протянул руку. – Прошу!

Я машинально пожала повисшую перед носом длань и в ту же секунду оказалась выхваченой из кресла и дотащенной до выхода.

– Прощайте, ангел, – улыбался Волк.

Я попыталась сопротивляться, но уже давно не молодой режиссер обладал просто чудовищной силой. И куда было деваться? Пришлось признать полное поражение и спуститься во двор. Сами понимаете, в каком настроении я оказалась около «Пежо». Садится за руль совершенно не хотелось, оглядевшись по сторонам, я увидела небольшое кафе и решительно направилась в его сторону.

– Мадам, – послышался за спиной сиплый бас, – мадам! Остановитесь. Вас зову! Ау! Куда летите!

Я обернулась, ко мне торопился обрюзглый дядька неопределенного возраста. Красавцу можно было дать от тридцати до шестидесяти, в его темно-каштановых волосах не блестело ни одного седого волоса, но уголки рта съехали вниз, а на переносице виднелись две глубокие морщины.

Одет незнакомец был с деревенской кокетливостью. Широкие брюки, ботинки на высокой подметке, темно-красная короткая курточка, на шее шелковый платочек цвета фуксии. Впрочем, тужурочка была расстегнута, объемистый живот «Аполлона» не желал умещаться в прикиде тинейджера.