Дарья Донцова - Спят усталые игрушки

Прокрутившись ночь на раскаленной подушке, Марья Сергеевна приняла решение и, взяв из тайника красивую зеленую бумажку, отправилась в сельсовет, впрочем, теперь мудрено называющийся мэрией.

Знакомая председательша съехидничала:

– А я все жду, когда наконец явишься…

– Сделай милость, – попросила, выкладывая банкноту, Марья Сергеевна, – помоги.

– Надо-то чего?

– Видишь ли, дело какое, – начала врать старуха, – Светка замуж вышла да родила, а ребенка мне скинула, чтобы грех прикрыть.

– Грех-то в чем? – не поняла чиновница.

– Муженек в армию ушел, а она через год младенца принесла, не разобралась поначалу, что к чему, а потом и срок упустила. Вот привезла, говорит: спрячь, бабуля, потом что-нибудь придумаем. Выпиши ты мне, Елена Ивановна, Христа ради метрику!

– Нет вопросов, – ответила председательша, – права такие имею. Давай справку из родильного дома.

– Нету, – потупилась Марья Сергеевна, – прямо у меня в спальне и родила, без врача обошлись, своими силами.

Елена Ивановна постучала карандашом по столу, поглядела на портрет американского президента и достала из сейфа зеленую книжечку. Вера Ивановна Балабанова обрела гражданский статус. Отцом младенца Марья Сергеевна, не придумав ничего другого, записала своего покойного мужа.

Нагорье погудело немного да стихло. Ребенок, принесенный девкой в подоле и спрятанный от позора у бабки, – привычное, в общем-то, дело. Ничего нового здесь нет, и судачили местные кумушки не более недели. А потом Ванька Белоусов, перепившись самогонки, зарезал в пьяном угаре жену, тещу и свояченицу. Всех это событие потрясло, и про Веру моментально позабыли.

Верочка росла хорошенькой, темноглазой и темноволосой. Марья Сергеевна только вздыхала – мастью правнучка пошла в ненавистного Николая, но любить от этого девочку меньше она не стала.

Мила часто звонила, справляясь о здоровье Веры. Раз в месяц тайком, ночью приезжала в Нагорье и заваливала ребенка игрушками, сладостями и новой одеждой. А отбывая, оставляла крупные суммы. В последний раз наведалась под Новый год и попросила Марью Сергеевну сделать несколько снимков. Старуха послушно отщелкала кадры, а потом получила письмо с карточками. Разглядывая отличные цветные фото, Балабанова отметила удивительное сходство Верочки и Милы. Обе обладали густыми, почти черными волосами и бездонными глазами.

В начале марта в дверь позвонили. Старуха насторожилась. На экране видеокамеры высветился молодой простоватый парень с большой сумкой.

– Чего надо-то? – спросила бабка.

– Пенсия Балабановой, – ответил юноша.

Подозрительность взяла верх, и старуха поинтересовалась:

– Почему не Лена принесла?

– Заболела, – пояснил незнакомый почтальон и нетерпеливо добавил: – Ну так открываете?

– Мне всегда Лена носит, – не сдавалась Балабанова.

– Не хотите и не надо, – спокойно отреагировал парень, – на депонент уйдет, потом у Сергея Николаевича поинтересуетесь, как получить!

Произнесенные вслух имя и отчество начальника местного собеса развеяли недоверие, и Марья Сергеевна отворила. Почтальон вошел в комнату, вытащил деньги, пересчитал, достал ведомость, ручку…

Не ожидавшая ничего плохого старуха стала расписываться и тут же потеряла сознание.

Обморок длился не так уж и долго, но похитителю хватило времени, чтобы выхватить из кроватки мирно спящую Верочку и убежать. Марья Сергеевна кинулась на почту звонить Людмиле на пейджер. До сих пор она пользовалась этим номером всего дважды, и оба раза Мила тут же соединялась со старушкой. Но сейчас ответа она не дождалась. И только теперь Балабанова сообразила, что никаких других координат Милы у нее нет. Бедняга пейджер скорей всего раскалился от тревожных сообщений… «Срочно позвони. Бабушка». «Немедленно позвони. Балабанова». «Моментально отзовись, несчастье. Марья Сергеевна». Но все сигналы как в воду падали. Людмила не перезвонила и не приехала, она исчезла.

А потом появилась я с сообщением о смерти Шабановой.

Я возвращалась домой, когда уже начало темнеть. Голова просто распухла от неожиданных сведений, но многое казалось непонятным. Итак, Мила состояла в секте. А как же ее бесконечные связи с мужчинами? Как-то не вяжется подобное поведение с образом смиренной и целомудренной «путницы». Если Света и впрямь мать ребенка, то куда подевалась дочь Людмилы? Получается, что они родились в одно и то же время. Шабанова не изображала беременность, она на самом деле ждала прибавления. Мать несчастного Константина, Калерия Львовна, будучи женщиной подозрительной, прежде чем подписать в нотариальной конторе бумаги, потребовала, чтобы Людмила вместе с ней побывала у гинеколога. И, только убедившись, что мерзкая баба и впрямь в положении, отправилась к нотариусу.

Я показала Марье Сергеевне фотографию, взятую у Людмилы, и Балабанова моментально признала свою правнучку. Зачем же хранить возле изголовья изображение чужой девочки? Напрашивался естественный вывод. Верочка на самом деле – дочь Людмилы, но почему она выдавала ее за правнучку Балабановой? И куда увезли сироту? Кто ее настоящий отец: Константин или Жора? Впрочем, это уже не имеет никакого значения, потому что оба погибли, да и Люда давно на том свете. Где же искать Верочку!

Перед глазами встала прямая, как спица, старуха. Провожая меня до двери, она вцепилась в мое плечо костлявой рукой и зашептала, вплотную приблизив лицо:

– Помоги, уж не знаю, как и просить, отыщи девчонку. Одна она у меня осталась, вся семья под корень извелась, не знаешь небось, каково в пустом доме жить.

Я молчала. Старуха лихорадочно блестела глазами.

– Слушай, денег больших нет, но те, что Милка на девочку давала, почти все целы, твои будут. А я и адресок подскажу, где искать.

– Ну и где?

– А в секте ихней поганой, у Николая. Только зачем ему девчонка?

Честно говоря, я этого тоже не понимала.

– Вы бы в милицию заявили…

– Ой, – отмахнулась Марья Сергеевна, – пустое, никто и пальцем не пошевелит. Вон у Горячкиных сын пропал, так менты даже заявление брать не хотели, морды воротили.

Я молчала.

– Людмила, видать, тебе доверяла, раз перед смертью мой адрес сказала, – вздохнула старуха, – так помоги…

– Давайте название.

– Какое? – удивилась бабка.

– Ну деревни… где секта находится.

– Не знаю, – растерялась Балабанова.

– Как же так, только что говорили, адресок подскажете.

– Так это в смысле того, что Верочка у сектантов, – залепетала Балабанова. – У них, проклятущих. Светочку сгубили, теперь за правнучку мою примутся.

И она тихо, безнадежно заплакала. Слезы горохом катились по морщинистому лицу и исчезали на шее. В отличие от большинства деревенских старух, привыкших голосить по каждому нужному и ненужному поводу, Марья Сергеевна рыдала неумело, словно вообще впервые в жизни. Скорей всего просто не привыкла делать это на людях. Меня мало трогают картинные страдания с преувеличенными рыданиями и заламыванием рук, но отчаянные всхлипывания Балабановой рвали душу.