Дарья Донцова - Созвездие жадных псов

– А кому, интересно, достанется дом, – пробормотала я.

– Дом перейдет нам, – горестно вздохнула Бекки, – детям, всем пятерым. Но Светка никогда его не любила, да и Тамара скорей всего не захочет теперь часто приезжать. Словом, наконец сбылись мамины мечты, она через полгода станет полноправной хозяйкой в особняке. Других-то законных наследников, кроме детей, нас то есть, нет. Все понятно и ясно, даже читать ничего не надо.

Домой я добралась, еле-еле волоча ноги, и мрачно села на веранде. Собаки, радостные оттого, что видят свою хозяйку, подняли веселую возню, кошки скакали вместе с ними. Но мне было не до зверей. Слава богу, что дети затеяли что-то в гараже и не показывались в доме.

Бесцельно передвигая на столе посуду, я все время задавала себе один и тот же вопрос. Ну зачем Вячеславу Сергеевичу Славину, человеку незапятнанному, рассказывать неправду про Ветлугу? В шестнадцать лет талантливый мальчик из провинции поступил в МГУ. У ребенка, родившегося в малообеспеченной провинциальной семье, не было никакого блата, никакой волосатой руки, никто не подставлял пареньку «лесенку», всего он достиг благодаря только трудолюбию и упорству.

Начиная с шестнадцати лет, вся жизнь Славина легко просматривается, она прозрачна, как горная речка. Сначала студент, потом аспирант, словом, подающий большие надежды ученый.

И зачем бы такому человеку вводить в заблуждение близких? Ну какой смысл придумывать про Ветлугу? Правда, иногда особо тщеславные люди, став богатыми и знаменитыми, стесняются своих крестьянских предков и начинают выдумывать невесть что! Да и у нас в консерватории учился Максим Норкин. Всем рассказывал, что его родители дипломатические работники. Папа – посол, мама – послиха, а он, Макс, живет в общежитии потому, что предки побоялись оставлять его одного в гигантской квартире. И только на выпускном концерте мы увидели его маменьку, почти бестелесную женщину с огромными, лопатообразными ладонями. А какие, по-вашему, руки должны быть у бабы, вскапывающей огород, доящей трех коров и таскающей мешки с картошкой. Матушка Макса оказалась простой колхозницей…

Я бы еще поняла, придумай Вячеслав Сергеевич «охотничью» историю про каких-нибудь необыкновенных родственников. Правда, в начале пятидесятых всякие князья, графы и бароны были не в чести, но, в конце концов, существовали генералы, капитаны дальнего плавания, писатели…

Наврал бы, что его отец – маршал, а матушка – прима-балерина какого-нибудь провинциального театра. Ну никто ведь проверять не станет! Ан нет! Зачем-то, кстати, очень неохотно, по словам Бекки, он рассказывал о детских годах, студенческие вспоминал чаще. Да еще упоминал об отце, простом солдате, и матери – малообразованной тетке из крохотного поселка Симоново. Почему он выдавал небылицу? Нет, есть только один способ, чтобы узнать правду.

Я схватила телефон и набрала 09.

– Четырнадцатая, здравствуйте.

– Дайте мне телефон МГУ.

– Какой факультет?

– Мне нужен архив.

– Пишите справочный номер.

Следующий час я безуспешно пыталась соединиться с флагманом образования. Но занято там было постоянно. Наконец, когда умерла уже всякая надежда соединиться с архивом, раздался весьма недовольный голос:

– Справочная.

– Дайте, пожалуйста, телефон архива.

Тетка, очевидно, начала рыться в справочнике, потому что до моего уха донеслось шуршание. Но, получив нужные семь цифр, я поняла, что праздновать удачу рано. Теперь кто-то удавился на телефонном шнуре в бумагохранилище. От злости я вспотела. Ну наберу в последний разок, и все!

И тут раздалось бодрое:

– Архив!

– Позовите, пожалуйста, заведующую.

– Слушаю.

– Вас беспокоит журнал «Лица эпохи», корреспондент Евлампия Романова.

– Очень приятно, Валентина Николаевна Столярова, – церемонно представилась дама.

– Уважаемая Валентина Николаевна, – затараторила я, – вы располагаете сведениями о золотых медалистах, поступивших в МГУ?

– Конечно, срок хранения анкет составляет семдесят пять лет. Правда, первые десять годков дела лежат непосредственно на факультетах.

– Информация о поступивших в 1956 году существует?

– Естественно, – оскорбилась заведующая, – у нас ни один клочок не пропадает, а вам зачем?

– Да вот поручили сделать статью про покойного академика Славина, и я подумала, может, сфотографировать его аттестат? Для украшения материала.

– Приезжайте, – любезно разрешила Валентина Николаевна, – только завтра, мы скоро закрываемся.

– Конечно, – обрадовалась я, – адрес подскажите.

На вечер у меня не было ничего запланировано, и я отправилась на кухню, делать любимый детьми салат. И Лиза, и Кирюшка, и наш вечный гость Костик никогда не кривляются за столом. Съедают все подчистую. Впрочем, Кирюшка на дух не выносит молоко, но кефир, ряженку, йогурты, творог и сметану ест с превеликим удовольствием. Лиза ненавидит любые каши, но, если на стол подали гречку, она щедро заливает блюдо кетчупом или соевым соусом и молча орудует вилкой. Костя, насколько я знаю, весь передергивается при виде рыбы, у него аллергия на морских и речных обитателей. Но мой салат обожают все. Делается он крайне просто. Берете свежие помидоры, болгарский сладкий перец и пучок кинзы. Все режете, не слишком мелко и добавляете тертый сыр. Лучше взять острый, но подойдет любой. Потом делаете заправку: растительное масло без запаха, лимонный сок или уксус и немного сахарного песка. Перемешиваете и заливаете салат. Вкусно до невозможности. Впрочем, некоторые мои знакомые вместо сыра добавляют брынзу, но это уже кто что любит.

Быстро наполнив миску, я высунулась в окно, чтобы позвать ребят ужинать. Но крик застрял в горле.

Словно серебристая струйка ртути, во двор медленно вкатывался «Мерседес». За ним виднелся темно-синий микроавтобус. Боже, искренне надеюсь, что это не прибыл свадебный ужин.

– Эй, Кирюха, Лизавета, Костька, – донеслось со двора, – быстренько покажите парням где-что.

– Ой, – взвизгнула Лизка, – это…

– Молчать, – рявкнул Гарик, – весь сюрприз испортишь!

Он быстрым шагом влетел на веранду и велел:

– Не смей смотреть в окно, на меня смотри!

От неожиданного замечания я внезапно икнула и шлепнулась на стул.

– Роман, Леня, давайте, – распорядился Гарик, выглядывая в прихожию.

Послышался шорох, потом на террасу вплыл невероятно огромный веник из кроваво-красных роз.

– Вот, – довольно произнес Игорь Серафимович, – бери, здесь ровно сто штук!

Неожиданно из моего рта вырвалось:

– Мне еще никто никогда не дарил такое количество цветов.

– Давай вазы, – велел Гарик.

– У меня только одна, – пролепетала я, показывая на керамическую бутылку.