Дарья Донцова - Синий мопс счастья

Я сердито отвернулась к стене.

– Эй, ты чего? – удивился майор.

– Обещал прийти и все мне рассказать, – с обидой воскликнула я, – и что?

– Так я тут.

– Десять дней когда прошло! А ты ни разу не заглянул.

– Ну Лампудель, – загудел Вовка, – вот тебе новый детективчик.

– Спасибо, я их обчиталась.

– Держи кассетку с сериалом про Эркюля Пуаро.

– Голова болит, – соврала я.

– Ну не дуйся!

Я, продолжая лежать лицом к стене, принялась демонстративно всхлипывать и шмыгать носом. Очень хорошо знаю, как реагирует Костин на женские слезы. Просто смешно, до какой степени он теряется, увидев, что собеседница разрыдалась. Впрочем, я нечасто пользуюсь этим приемом, мне жаль Вовку, но сейчас майор заслужил спектакль. Пусть помучается, живо выложит нужную мне информацию.

– Лампа, – осторожно тронул меня за плечо Вовка, – ты чего, ревешь?

Я затряслась и захныкала.

– Да! Обманул меня! Бедная я, несчастная, никому не нужная.

– Ладно, ладно, – засуетился Костин, – сейчас все расскажу.

Я всхлипнула:

– Все?

– Да.

– До конца? Учти, если обманешь, буду рыдать трое суток, шов на животе разойдется, придется делать новую операцию…

– Жили два брата, – быстро начал Вовка, – не родные, двоюродные, но любили друг друга так, словно появились на свет близнецами: Сергей и Борис Касаткины.

Я лежала на боку, внимательно слушая майора. Правая рука затекла, но повернуться я боялась, увидит, не дай бог, Костин, что на моем лице слез нет, и замолчит. Впрочем, пока Костин рассказывает о хорошо известных мне вещах.

Жили братья в одной квартире, назвать подобное жилище коммунальным язык не поворачивается. Просто у Касаткиных была большая семья. Сергею с родителями повезло больше, чем Борису. Сережкины отец и мать работали в театре, Василий имел репутацию гениального театрального художника, глуповатая Гликерия слыла отличной женой, хозяйкой и матерью. У Бориса все было иначе. Отец его, неуправляемый бабник, выпивоха, усиленно играл роль непризнанного гения, мать, Вера, настоящая алкоголичка, из тех, что лежат в канаве. После смерти мужа Вера превратилась для семьи в огромную проблему.

Борис, стесняясь матери, не звал в дом друзей. Сергею было чуть легче, это все же не его мать, но и он тоже не хотел, чтобы приятели видели жуткие сцены, когда пьяная, в лохмотьях Верочка, громко матерясь, падала в коридоре. В конце концов Василию удалось запихнуть пьяницу в клинику, и там она, попросив санитара купить водки, благополучно, ко всеобщей радости родных, отъехала на тот свет. Даже Борис не заплакал, услыхав о кончине матери. Судьба уготовила Касаткиным еще одно испытание. Вскоре после смерти Веры умер Василий. Гликерия Петровна осталась одна, но, как это ни странно, в семье воцарился покой.

Борис женился на Наташе и переехал жить к супруге. Сережа остался с матерью. Конечно, Гликерии Петровне было трудно материально и морально, ее выпихнули из театра на пенсию, но жизнь-то продолжалась, хоть и не слишком обеспеченная. Так жили в Советском Союзе почти все.

Братья продолжали дружить, часто встречались. Они похожи во всем, кроме одного. Борис обожал женщин. Стоило Наташе уехать на дачу, как муженек моментально находил любовниц. Любовь длилась чуть меньше трех месяцев, потом Касаткин рвал отношения и снова превращался в примерного мужа. Борис изо всех сил старался сохранить свои романы в тайне. У него нет ничего своего, все записано на жену: квартира, дача, сберкнижка тоже на имя супруги. В случае развода Борису пришлось бы возвращаться в родительские пенаты почти голым. Сергей же прекрасным полом интересовался мало, жениться не собирался, он пытался стать успешным актером, но ролей ему не давали.

Тут началась перестройка, перестрелка, передел собственности, затем временно установилось затишье, и грянул дефолт. Тысячи людей в одночасье стали нищими, но Наташе и Борису феерически везет. За день до обвала рубля Наташа продала квартиру, доставшуюся ей от покойной бабушки. А спустя неделю после финансового краха в России она буквально за бесценок купила за «живые» доллары здание обанкротившейся фирмы. При нормальном положении вещей денег, вырученных за «двушку» бабушки, хватило бы только на подъезд и холл, но после дефолта помещение с хорошим ремонтом отдали почти даром. Так началась академия.

Надо сказать, что Борис проявил себя как великолепный администратор. Он поднял учебное заведение с нуля, все вокруг считали, что вуз принадлежит Борису Сергеевичу, ректору, но на самом деле в документе о собственности указано – Наталья Касаткина. И вновь получилось, что он гол, словно новорожденный. Именно поэтому Борис Сергеевич пугается до паники, когда к нему заявляется Кира, мать Аллочки, и в ультимативной форме заявляет:

– Алла твоя дочь. Или принимаешь ее в академию и доводишь до диплома, или все расскажу Наташе.

Борису Сергеевичу пришлось покориться. Он великолепно знает, что его супруга умная, цепкая женщина. На слово Кире она никогда не поверит, отправит Аллочку на анализ и со стопроцентной уверенностью потом заявит мужу:

– Ты обманул меня. Беру развод и девичью фамилию, уходи из моего вуза, убирайся вон из моей квартиры, не смей приближаться к моей даче.

Боясь за свое благополучие, Борис принял на первый курс Аллочку, а потом начал тащить ее через овраги сессий. Впрочем, Кира бывшего любовника особо не тиранила, и Борис успокоился. Потом он еще вытащил свою бывшую дипломницу, а теперь бухгалтера, из финансовой неурядицы и решил: все, хватит.

Какое-то время в душе Бориса Касаткина царил мир и покой. Сережа в это время старательно работает, ведет кружок в академии, приглашает для особо важных спектаклей учащихся из своего вуза, и скоро о студенческом театре академии разносится слава. И именно благодаря Сергею Касаткину в академию пришли многие абитуриенты.

Сергей по-прежнему не женат. В его жизни, конечно, случались романы, но ни одна женщина не возбудила в нем желания связать с ней свою судьбу. В конце концов Сергей стал считать, что его удел – куковать бобылем, но тут в театральный вуз поступила Нина Рагозина, и Сергей Васильевич потерял голову.

Студентка ответила ему взаимностью, но во всем мире романы между преподавателем и ученицей не поощряются. Поэтому Сергей Васильевич и Нина начали встречаться тайком, не демонстрируя своих отношений. Домой Нину Сергей не приглашал. Ему пока не хотелось знакомить любовницу с матерью. Гликерия Петровна могла оттолкнуть Нину от него. Уж очень старуха болтлива, глупа, любопытна.

Естественно, Сергей Васильевич хотел хорошо зарабатывать – он уже строил брачные планы. Борис к тому времени твердо стоял на ногах, академия приносила большой стабильный доход. Сергею было обидно от того, что он не сумел достичь благополучия. Нине тоже мечталось о богатстве, причем получить его она была готова любой ценой. Узнав об агентстве Леоны Трегубовой, а именно об «Арлекино», Рагозина поняла: идея великолепна, не грех воспользоваться чужой наработкой. Вот только дело Нина поставит по-своему. Она не Трегубова с ее идиотским желанием осчастливить все человечество. Нине нужны деньги, и ради них она согласна на все.