Дарья Донцова - Обед у людоеда

– Значит, Борис Львович не любил Аню?

– Душенька, – пропела Зюка, – ну какая может быть страсть между козлом и жабой?

Я не успела спросить, кто из супругов земноводное, а кто млекопитающее, потому что зазвонил телефон.

– Милочка, – защебетала Зюка, – жду, жду…

Потом она положила трубку и пропела:

– Ну и зачем я вам нужна?

– Просто хотелось узнать кое-что о Жанне, о последних минутах сестры…

– Я очень любила Жанночку, – с чувством выпалила собеседница. – С ее смертью я лишилась одной из лучших подруг!

Я подавила улыбку.

– Мне говорили, что Жанна очень обиделась на вас за разгромные рецензии в журнале…

– Вы, душечка, кто по профессии? – прищурилась Зюка.

Ей-богу, если она не наденет очки, весь эффект от косметических операций пойдет прахом!

– Музыку преподаю, в школе!

– Ах так, – протянула Зюка и снисходительно пояснила: – Творческому человеку нельзя льстить, художника нужно стегать бичом, только тогда он создаст настоящие произведения. Тот, кто без конца хвалит, оказывает живописцу медвежью услугу, тормозит творческий рост. Такова моя позиция, и Жанночка ее в конце концов приняла. Последние годы мы были очень близки, очень!

– Тогда, может, вы знаете, где ее дневник?

– Что?

– Жанна вела записи, каждый прожитый день описывала…

Зюка заметно напряглась.

– Первый раз слышу… Вы ничего не путаете?

– Нет, она скрупулезно записывала события. А вы говорите, что были очень близки…

– Ну, – принялась выкручиваться Зюка, – все-таки у человека должно оставаться что-то свое, глубоко личное…

– Значит, про дневник вам ничего не известно?

Зюка начала быстро рыться в ящике стола.

– Душенька, с огромным удовольствием поболтала бы с вами еще, но, к сожалению, опаздываю на встречу. Сделаем так, я позвоню вам, когда выдастся минутка, обязательно на этой неделе, давайте телефон.

– Я не москвичка, из Иркутска.

– Где вы остановились?

Не задумываясь, я ляпнула:

– Гостиница «Морская».

Зюка даже не переменилась в лице.

– Где же такая?

«Сама не знаю», – чуть не ответила я, но нашлась:

– Провинциалу трудно в Москве ориентироваться, не могу запомнить названия улиц, хоть режьте. Сажусь в такси и прошу: «Отвезите в «Морскую».

– Правильно, – одобрила собеседница, – я так в Париже поступаю. А в номере должен быть телефон.

– Наверное.

– Звоните, милочка, – прощебетала редакторша и, с ласковой улыбкой подав визитную карточку, буквально вытолкала меня в приемную. – Извините, я тороплюсь!

Никогда я еще так бездарно не проводила беседу. Ничего, кроме старых сплетен, не узнала.

В предбаннике перед Зюкиным кабинетом никого не было. Девственно-чистый письменный стол, даже без телефонного аппарата, всем своим видом сообщал – у секретарши выходной, или она на бюллетене. По левой стене, у входа в кабинет, располагались шкафы. Недолго думая, я открыла дверцы и нырнула внутрь. Говорливая Зюка торопится на встречу, значит, сейчас уедет, а я прошмыгну в кабинет и пороюсь в письменном столе, вдруг чего интересное найду.

В шкафу висело два пальто, похоже, мужские. От одного сильно пахло туалетной водой «Шевиньон». Стараясь не закашляться, я пыталась вслушаться в звуки, доносившиеся из кабинета.

Зюка, цокая каблуками, нервно ходила по комнате туда-сюда. Потом раздался ее голос:

– Наконец-то! Почему трубку не снимаешь!

Очевидно, собеседник начал оправдываться, потому что редакторша сердито оборвала его:

– Ладно, потом врать будешь. Лучше слушай! Дело дрянь. Ко мне сейчас приходила баба, та самая, которую Анька наняла в агентстве следить за Борькой. Наглая, жуть! Решила, что я ее не узнаю, и прикинулась Жанкиной двоюродной сестрой. Начала расспрашивать, то да се… Ну я ей ничего не сказала, кроме того, что все и без того знают. Уболтала дуру вусмерть, велела ей звонить и вытолкала.

Воцарилось молчание, потом Зюка сердито сказала:

– Ты не дослушал. Во-первых, она ищет дневник, который вела Жанна, во-вторых, сказала, что не москвичка и живет в гостинице «Морская».

Вновь повисла тишина, затем редакторша гневно воскликнула:

– Ты идиот! Ну зачем ей говорить про «Морскую»! Да я чуть чувств не лишилась, еле-еле лицо удержала. Господи, неужели и впрямь все известно? Нет, я не переживу, умру, повешусь…

И опять наступила тишина. Наконец Зюка вздохнула:

– Хорошо, сейчас приеду.

Последние слова она произносила, уже стоя в приемной. Я вжалась в заднюю стенку шкафа, стараясь не шелохнуться. Зацокали каблуки, потом раздалось шуршание пакета и тоненький скрип. Выждав для надежности еще минут пять, я вывалилась из убежища.

Предбанник был пуст, только в воздухе витал запах дорогих французских духов. Я подергала дверь кабинета – закрыто. Что ж, придется убираться восвояси. Но не тут-то было! Бдительная Зюка, покидая помещение, заперла и приемную. Несколько минут я осторожно вертела ручку и ничего не добилась. Ну и что делать? Ночевать в редакции? А если вдруг кто-то войдет, как я объясню свое присутствие?

В ту же секунду чья-то рука повернула ключ в замке. Плохо соображая, что делаю, я вновь нырнула в шкаф и затаилась между мужскими пальто. В нос опять ударил резкий запах парфюмерии. Не успела я испугаться, что чихну, как в глаза ударил свет. В открывшемся проеме возник мужчина лет сорока, лысый и крайне благообразный. Увидав меня, он невольно ахнул и задал вопрос:

– Вы кто?

Более идиотского вопроса нельзя было и придумать. Я ласково улыбнулась и сообщила:

– Моль.

– Кто? – начал заикаться дуралей.

Очевидно, с ним никто не шутит даже первого апреля.

– Моль, такое животное, которое ест шерстяные вещи…

– Моль – насекомое, – зачем-то уточнил мужик.

– Да? Простите, я плохо разбираюсь в биологии, – сообщила я, вылезая из шкафа.

Вошедший продолжал стоять с раскрытым ртом.

– Вот, – чирикала я, отряхиваясь, – пролетала мимо и не удержалась, вижу, в шкафу пальто. От одного, правда, жутко одеколоном несет, не по вкусу мне оно! Зато другое! Просто наслажденье!

Быстрым шагом я добралась до двери и обернулась. Ну вы не поверите. Этот идиот смотрел мне вслед, по-прежнему не закрывая рот.

– Миленький, – с любовью и жалостью в голосе произнесла я, – лучше поскорей забудь эту встречу, сделай милость.

– Почему? – проблеял он.

– Ну подумай сам, моль умеет разговаривать?

– Нет.

– Вот видишь, значит, я…

– Что?

– Твой глюк, – радостно закончила я, – представляешь, куда тебя коллеги отправят, если растрезвонишь, что с молью болтал. Прими дружеский совет: выпей валерьянки и помалкивай, я больше к тебе не прилечу, честное слово! Ну разве только с похмелья!

На улице я вскочила в отъезжавший автобус. Дурное настроение улетучилось, словно шляпа в ветреный день. Ну Зюка, погоди! Редко когда я испытывала такие злобные чувства, как сейчас. Значит, любительница косметических операций решила, что обманула меня. Не тут-то было! Теперь я просто обязана узнать, что произошло в гостинице «Морская», жаль только не знаю, в каком году!