Дарья Донцова - Обед у людоеда

– Отвратительная особа, – фыркнула дежурная. – Были большие подозрения, что она по номерам шарит. У людей пропадало кой-чего.

– Деньги?

– Нет, по мелочи. Кусок мыла импортного, шампунь польский, конфеты… Ерунда, конечно, а на коллективе пятно. Но Марина была девушка ушлая, поймать так и не смогли.

– Так представьте себе, – хлопнул ладонью по столу Петр, – примерно года полтора тому назад иду по Тверской, тормозит иномарка, и вылезает из нее Зудина. Шуба, шляпа, макияж… Я ее и не признал, она меня окликнула. То-то я удивился! Недавно на работу в «Морскую» просилась, пришла в костюмчике с вьетнамского рынка. И вдруг! Я не утерпел и поинтересовался: «Работу нашли хорошую?» – «Замуж вышла», – улыбнулась она.

Директор совсем растерялся. Он не так давно держал в руках паспорт Зудиной и помнил ее год рождения – 1942-й. Женщина каким-то таинственным образом прочитала мысли несостоявшегося начальника и хмыкнула:

«Любви все возрасты покорны. Думаете, если на пороге шестидесятилетия стою, так уже все? Пора в тираж?»

«Что вы, что вы! – стал оправдываться Петр. – Ни о чем таком я не думал, поздравляю со счастливым браком».

Но тут из глубины машины высунулась молоденькая, очень хорошенькая девушка и недовольно прочирикала:

«Котеночек, так мы едем в «Розовую цаплю»?»

«Иду-иду», – отозвалась Марина и нырнула в автомобиль.

– Представляете теперь, как я изумился? – спросил директор.

– Что же страшного? Ну вышла без двух минут шестидесятилетняя тетка замуж, подумаешь! Может, мужу все восемьдесят, и она ему молоденькой кажется. И потом, это еще не тот возраст, когда…

Петр глянул на меня с жалостью.

– «Розовая цапля» совершенно особое кафе, даже клуб при отеле «Катерина». Содержит оба заведения Анастасия Глинская. Главная особенность этих мест состоит в том, что туда пускают лишь тех, кто предпочитает однополую любовь.

– Геев?

– Нет, мужчин Глинская на дух не переносит, только лесбиянок. Ну как, скажите, Марина могла выйти замуж и направляться в «Розовую цаплю»?

Да, интересно, конечно, только чужие постельные игры меня не привлекают. Я искренне считаю, что человек вправе распоряжаться своим собственным телом абсолютно свободно. Нравится кому-то жить с женщиной, а кому-то с мужчиной – да на здоровье, если это происходит по обоюдному желанию, так почему бы и нет? Две взрослые особи, если им уже исполнилось по восемнадцать лет, вправе делать что угодно. Кстати, к нам в консерваторию, славящуюся тем, что среди преподавателей и студентов было много приверженцев однополой любви, иногда приходили люди в одинаковых серых костюмах. Сначала они исчезали за дверью с табличкой «Партком», а потом туда же по одному приглашались студенты, но не все, лишь избранные. Один раз и мне довелось отвечать там на вопросы.

Мужчина, назвавшийся Иваном Ивановичем, сначала интересовался чистой ерундой. Как я учусь, хорошо ли кормят в буфете, сложно ли играть на арфе… Потом невзначай проронил:

– Замуж не собираетесь?

– Пока нет, да и не за кого, – улыбнулась я.

– Да? – удивился Иван Иванович. – А Костя Мысков? Чем не кавалер?

По тому, какими напряженными стали глаза мужика, я поняла, что он задал главный вопрос, тот, ради которого явился в консерваторию. Костя Мысков, чуравшийся девушек и почти открыто живший с преподавателем Львом Соломоновым, был приятным парнем, настоящей подружкой. Он всегда был готов дать консультацию о губной помаде и краске для волос. А купив в туалете возле магазина «Ванда» супердефицитный перламутровый лак для ногтей, никогда не жадничал и давал нам покрасить ногти. Кроме того, он великолепно играл на скрипке и всегда разрешал попользоваться своими конспектами по теории музыки. В Уголовном же кодексе СССР существовала статья о гомосексуалистах…

Быстренько сложив в уме всю информацию, я потупила глаза и прошептала:

– Уже насплетничали…

– Что? – оживился Иван Иванович. – Что должны были насплетничать?

– Право, неудобно, – кривлялась я, – уж и не знаю, как сказать, да еще мужчине…

– Ну-ну, не тушуйтесь, – ободрил меня Иван Иванович, – мне можно, как отцу, выкладывайте.

– Я живу с Костей в гражданском браке, – не моргнув глазом, соврала я, – расписаться мы не можем, он из провинции, а мои родители хотят зятя-москвича…

Иван Иванович дернулся.

– Вы уверены?

– В чем? – хлопала я глазами. – В Костиной любви? Думаю, да, он без меня жить не может, даже на лекциях за руку держит…

Иван Иванович крякнул и велел:

– Идите, Романова, свободны.

Дней через десять Костя отловил меня в буфете и сунул белую картонную коробочку.

– Что это? – изумилась я.

– Духи «Быть может», – улыбнулся он, – жуткий дефицит, у тебя у одной будут, я за ними полдня в ГУМе простоял.

– Спасибо, – пробормотала я, ощущая крайнюю неловкость.

– Это я должен тебя благодарить, – хихикнул Костя, – только, знаешь, как смешно вышло. Ленка Полозкова и Наташка Шейнина тоже сказали этому, из «Детского мира», что со мной спят, и теперь, боюсь, мне за аморалку вломят.

Мы расхохотались и остались на всю жизнь добрыми друзьями, а Лев Соломонов, стоило мне только возникнуть на пороге аудитории, где он принимал экзамены, моментально хватал мою зачетку и вписывал туда жирное «отлично». Так что неизвестная Зудина совершенно меня не волновала, намного интересней будет поболтать с этим ветераном, господином Грибоедовым.

Олег Яковлевич горел на работе. Когда я под бдительным оком Ады Марковны вошла в комнатку с табличкой «Кладовая», он горестно рассматривал у окна пододеяльник.

– Ну что за люди! – в сердцах воскликнул мужик и продемонстрировал довольно большую, круглую дырку. – Белье совсем новое! И, пожалуйста, прожгли! Паразиты!

Ада Марковна представила меня, и Олег Яковлевич помягчел.

– Иди, Адочка, – велел он даме, – ступай на пост, а то, не ровен час, понадобишься кому.

Ада Марковна поджала густо намазанные губы и, сохраняя царское достоинство, вышла из кладовой. Грибоедов ухмыльнулся:

– Любопытная, жуть! Все ей надо знать, все услышать, просто тайный агент, а не баба. Ну и о чем балакать будем?

Я спросила его об истории гостиницы, и Олег Яковлевич довольно долго зудел о количестве номеров, туалетов и постояльцев.

– Может, что-нибудь интересное припомните? – поинтересовалась я спустя минут пятнадцать.

Олег Яковлевич развел руками:

– Ну ничего особенного и не было. Напьются командированные, подерутся… окна пару раз били… Еще иногда баба в мужской номер забредет, вроде случайно… Вообще, мы по прежним временам обязаны были о таких происшествиях начальству докладывать, да Адка к людям никогда не вязалась и судьбы никому не портила. Подумаешь, потрахались втихаря, эка беда. Ну а сейчас так и вообще всем все равно…