Дарья Донцова - Небо в рублях

Раиса горестно вздохнула и пихнула сына Смоляковой, тот упал вниз головой, распластался на диване и притих. Домработница заботливо прикрыла его пледом и сказала:

– Вот так всегда! Стоит неприятности случиться, как он сначала вразнос идет, потом бывшую жену зовет, видно, она для него до сих пор много значит. Лизу прямо перекрючивает. Никита и ее иногда Наташей называет, думаю, не нарочно, но от этого только обидней. Ладно, он сейчас спать будет. От нервов вырубился, перепугался, бедняга.

– Надо вызвать милицию и «Скорую», – тупо твердила я.

– Нет, надо позвонить в издательство, – ответила Раиса. – Милада всегда говорит: «Если беда, мигом сообщите в «Марко».

– Господи, – простонал Никита, – моя голова! Райка, принеси таблетку, сейчас череп треснет.

– Вы не спите? – спросила Раиса.

– Ясное дело, нет, – зашевелился Кит. – У меня вроде обморок случился, кричал сам не знаю что… Извините…

Я безмерно удивилась – совершенно не ожидала от хамоватого Никиты подобных слов.

– Пожалуйста, – ласково произнесла Рая, – придите в себя и позвоните в «Марко».

Никита сел.

– Верно, тащи телефон, надо звать службу безопасности.

Домработница метнулась за трубкой, Никита быстро набрал номер.

– Алло, – хриплым голосом произнес Никита, – Михаил Сергеевич, Смоляков беспокоит. У нас тут форс-мажор…

Пока Никита уже довольно связно объяснял ситуацию, мы с Раисой стояли не шевелясь.

– Ага, ага, ага… – повторял парень в трубку. – Ага, ага… ясно, хорошо…

Потом он отшвырнул трубку и сказал, глянув на меня:

– Э… как вас… забыл…

– Даша, – напомнила я.

– Да, извините, Даша, поднимитесь в спальню моей матери и отыщите на книжных полках «Справочник терапевта».

Я снова удивилась, но пошла выполнять указание.

Никита не уточнил, в каком шкафу должен стоять невесть зачем ему понадобившийся том, поэтому я начала методично пробегать взглядом по корешкам. Едва я добралась до второй полки, как услышала звук поворачивающегося в замке ключа, а потом из-за дубовой створки глухо прозвучал голос Раисы:

– Сиди тут тихо, велено было тебя запереть, чтоб не сбегла. Уж не обижайся! Никита заплатит, потерпи чуток. Ложись на кровать да подрыхни. Разве ж плохо?

Первым моим позывом было начать колотить руками и ногами в филенку, но потом я поняла, что подобное поведение крайне глупо, и решила на самом деле устроиться на широком, заваленном подушками с изображением кошек ложе.

Спать мне совершенно не хотелось, а вот почитать можно. Я в задумчивости постояла около полок и увидела, что у Милады подобрано полное собрание своих сочинений. Но оно уже все было мною тщательно изучено. Потом мой взгляд упал на разноцветные пухлые книжонки, стоявшие за стеклянными дверцами. На их кожаных корешках не имелось ни названий, ни фамилий авторов.

Меня охватило любопытство. Я ведь уже один раз осматривала комнату Ми, но, честно говоря, особого внимания на книжные шкафы не обратила, думая, что там вряд ли найдется нечто интересное. Да, в тот день я очень торопилась и постоянно оглядывалась на дверь, ведь в любой момент в эту странную комнату, помесь кабинета со спальней, мог войти кто-нибудь из домашних и гневно задать мне вопрос: «Ты почему тут шаришь на полках?»

Сейчас-то уж точно сюда никто не ворвется, есть время все тут как следует обследовать.

Испытывая некоторое неудобство – я уже сообразила, что это такое. Я взяла тот ежедневник, что лежал сверху, и раскрыла его. Вообще говоря, не принадлежу к породе людей, которые способны тайком изучать чужие записи, и очень не люблю, «когда мои читают письма, заглядывая мне через плечо» [9]. Но ведь надо найти Миладу, теперь я была абсолютно уверена, моей любимой писательнице грозит опасность, в ее доме творятся ужасные дела. А для этого надо узнать о ней как можно больше.

Глубоко вздохнув, я раскрыла книжечку. 2003 год.

«2 января. 15.00 – TV, запись, 17.30 – газета, интервью. Купить продукты. 3 января. Сдала книгу в издательство. 16.00 – радио, 18.00 – магазин «Молодая гвардия», встреча с читателями. Лекарство для Ники, не забыть! 4 января. Начала новый роман, 16.00 – детская больница, встреча, 18.30 – интервью. Заехать в хозяйственный на МКАД, нужны розетки и шнур для TV. 5 января. 15.00 – собак к ветеринару на прививки, 17.00 – TV, купить подарок Толику на день рождения…»

Я листала страницы, внимательно изучая записи, сделанные крупным почерком аккуратной девочки-школьницы. 2004, 2002, 2001, 2000… Ежедневники менялись, но их содержание оставалось неизменным. В том смысле, что в них были лишь краткие, для памяти, записи дел на день.

Спустя примерно час меня охватило глубочайшее удивление: господи, а когда же она живет? На страницах не нашлось упоминаний о походах в театр, кино или на тусовки. Начиная с трех-четырех часов каждого дня, Милада металась по самым разным делам, в основном – телевидение, радио, встречи с читателями, журналистами, посещение больниц. Раз в месяц с точностью прибытия курьерского поезда в ежедневниках встречались короткие сообщения: «Сдала книгу в издательство. Начала новый роман». Смолякова не болела, не отдыхала, не бездельничала, она работала с упорством робота. Просто Терминатор, а не женщина! А еще Ми вела домашнее хозяйство, моталась за продуктами, сдавала белье в прачечную, покупала всякие мелочи, возила своих животных к ветеринару, думала о подарках для членов семьи. Ее ежедневники не были дневниками, там не имелось записей типа «Я устала, мне плохо, болит голова». Нет, просто списки дел, которые во что бы то ни стало следовало переделать.

Еще, похоже, она жила не по часам, а по минутам, потому что частенько мой глаз натыкался на такое время встречи – «15.12» или «18.48». Очевидно, Ми принадлежит к породе людей, которые никогда никуда не опаздывают. На мой взгляд, подобное существование напоминает каторгу, но Смолякова стала вызывать у меня уважение. До того как прочитала ежедневники детективщицы, я совершенно искренне считала литераторов баловнями судьбы, сибаритами, которые вылезают из теплых постелек к полудню, потягиваясь, пьют кофеек, потом бродят по саду, ожидая вдохновения, часок тоскуют у стола, а затем отправляются в клуб или казино. Сейчас этот придуманный образ померк. Впрочем, я все же допускала, что среди литераторов случаются подобные особи, но Ми точно не относилась к их породе. Скорей ее можно было назвать лошадью, которая прет в гору неподъемную телегу, где сидит огромное количество народу. Даже летом у нее не имелось роздыха. Вот, допустим, июнь 2000 года: «16 июня. 18.00 – TV; 21.00 – радио», «17 июня. Издательство, название для новой книги, совещание. 18.00 – журналист», «18 июня. 10 утра – Наина. Взять корзину в цветочном магазине».