Дарья Донцова - Контрольный поцелуй

Теперь я осмотрела поле битвы. У троллейбуса, конечно, опять никаких повреждений, а у многострадального «Фольксвагена» разбиты габаритные фонари и багажник. Интересно, что скажет Зайка?..

Приехав домой, я трусливо затолкала «Фольксваген» в гараж, надеясь, что Ольга не скоро увидит машину. Так и вышло. Домашние кинулись причитать над девочками, удивляясь, почему Капа выбрала двух столь не похожих друг на друга детей.

– Захотелось, и все! – отвечала на вопросы Капитолина.

Спать пошли рано, девочек устроили в гостевой спальне. Полина по-прежнему называла себя Олей, а другой ребенок откликался на имя Аня.

– Аня так Аня, – согласилась Капа, – вполне удобно, дома станет Энн – простое и весьма распространенное имя.

– Можно Анетт, – вставила Маня.

– На французский манер? Тоже хорошо, – одобрила американка.

Я легла в кровать около десяти и предалась откровенному разврату. Сначала покурила возле открытого окна, и никто не унюхал дым, потом залезла под одеяло с изумительной книжкой – абсолютно нечитанным романом Нейо Марш. Рядом на столике лежала коробка конфет…

Гром грянул утром.

Пробуждение оказалось ужасным. В девять часов дверь широко распахнулась и оглушительно треснулась о стену. Зайка, сравнявшаяся по цвету с астраханским помидором, завопила почище Мани:

– Как ты могла!..

Спавший со мной мопс Хуч от ужаса забился под одеяло и принялся мелко дрожать жирным тельцем.

– Заинька, – совершенно искренне изумилась я, – что произошло, тебя Кеша разозлил?

– Мать, – раздался за спиной невестки басок сына, – заканчивай дурочку из себя корчить! Как ухитрилась так измордовать несчастный автомобиль?

Черт, совсем забыла. Я рывком села на кровати:

– Оленька, прости, нечаянно вышло.

– Если бы подозревала, что ты сделала такое специально, – отрезала Зайка, – и разговаривать бы не стала. Ну-ка, рассказывай.

– Собственно и говорить-то нечего: въехала в троллейбус.

– А зад?

– Это уже в меня троллейбус врезался.

– Они что, за тобой по проспектам гонялись? – заинтересовался Кеша. – Неужто машину не жаль?

Я вздохнула. Кешина любовь к автомобилям – притча во языцех. Первый раз он сел за руль в одиннадцать лет. Сосед по двору дал порулить. Никогда раньше не видела его в состоянии такого восторга и счастья. Потом он начал клянчить мопед, но здесь мы с Наташкой стояли насмерть – никаких средств передвижения на двух колесах.

– Ты мне дорог, как память о молодости, – вразумляла подруга мальчишку, – не хочу остаток жизни поливать слезами твою могилку!

Пришлось Кеше толкаться по воскресеньям во дворе возле одержимых автомобилистов. В четырнадцать лет он мог не только разобрать, но, что значительно труднее, собрать мотор. Скоро почти все мужское население «хрущобы» бегало к нам с одной и той же фразой:

– Кешка, посмотрел бы, мотор не заводится.

Аркадий залезал под капот, что-то дергал, и «покойник» оживал.

– Просто мистика, – поражался один из автовладельцев. – Я ведь делал то же самое, но проклятая тачка даже не чихнула. Парнишка – автомобильный гений.

Первое, что сделал сын, получив богатство, – купил «Мерседес». Именно этой марке безраздельно принадлежит адвокатское сердце. Драгоценный «мерин» моется, полируется и вытирается лично хозяином. Не дай бог тронуть эту священную драгоценность. Как-то раз, проходя мимо гаража, я услышала, как сынок, протирая любимца дорогим шампунем, нежно воркует:

– А сейчас, мой глазастенький, помоем крылышки…

Стоит ли говорить, что не только со мной или Маней, но даже с Зайкой он никогда так не щебечет. Но раны, нанесенные другим автомобилям, ему тоже не нравятся. Поэтому Кешка продолжал грозно вопрошать:

– Ты что, влезла меж двух троллейбусов? Ну сколько раз повторять, крайний правый ряд так же опасен, как и крайний левый… Неужели за столько лет не выучилась водить! Просто смерть на дороге!

Я молчала, опустив голову.

– Ладно, – смилостивилась Зайка, – нет никакого смысла ее ругать, уже отключилась и витает в облаках. Но так и знай, машину больше тебе не дам!

Она повернулась ко мне спиной и, уходя, выпустила последнюю каплю яда:

– Ты бы перестала есть шоколад в постели, у стариков, как и у младенцев, бывает диатез. Обсыплет вот всю прыщами…

С этой доброжелательной фразой Ольга выскочила в коридор, потянув за собой Аркадия. Я перевела дух – пронесло! Ногами не били, просто отругали. Но как она догадалась о конфетах? Ни одной бумажки на столике нет, а пустую коробочку сунула вчера под матрас.

Я слезла с кровати и обнаружила на подушке шоколадные пятна. Ну как такое могло получиться? Хуч все еще продолжал трястись, зарывшись в постели.

– Вот что, самый храбрый из мопсов, – я сдернула пуховое одеяло, – вылезай-ка из укрытия, гроза унеслась, солнышко вновь засияло…

Но Хучик только поглубже зарылся уже в простыню. Так и есть, под толстеньким тельцем расплылась большая лужа. Я только вздохнула, стаскивая на пол храбреца вместе с постельным бельем. Ну кто виноват, что мопсик панически боится громких голосов? Представляю, как возликовала бы Зайка, заметив эту лужу. Всю жизнь потом бы издевалась надо мной и говорила, что это я от страха описалась. В ванной, не глядя в зеркало, попыталась расчесать спутанные больше обычного волосы. С правой стороны образовался колтун, как у пуделя. Подергав себя за космы, уставилась в зеркало и обомлела – в прядях запуталась растаявшая шоколадная конфетка. Следовало признать: день начинается – лучше не бывает!

Идея поговорить с воспитательницей Маргаритой Львовной показалась плодотворной. Наверное, обслуживающий персонал детского дома работает сменами с восьми до пятнадцати, а потом с пятнадцати до двадцати двух. Поэтому около половины третьего я уютно устроилась возле железных ворот. Догадка оказалась правильной. В начале четвертого на улицу стали выходить тетки с набитыми сумками. У кого сверху лежал пакет молока, у кого – пачки сливочного масла.

«Небось детям кашу на воде сварганили», – машинально подумала я, стараясь не упустить толстую Маргариту.

Она вышла последней.

Я приоткрыла дверцу и негромко позвала:

– Маргарита Львовна, садитесь, довезу до дома.

Бабища, тяжело переваливаясь, доковыляла до полученного сегодня утром из починки «Вольво» и устало спросила:

– Ну? Чего еще? Не сговорились?

– Спасибо, все устроилось отлично.

– Ну так в чем дело?

– Да вы садитесь, – успокоила я воспитательницу, – сумки у вас тяжелые, небось все руки оттянули…

– Ваша правда, – пробормотала толстуха, морщась, – артрит замучил, проклятый, косточки огнем горят…

Кое-как она впихнулась в салон, и я повезла ее к метро «Выхино». По дороге беседовала только на нейтральные темы. Поболтали о погоде, поругали депутатов, посетовали на дороговизну и курс доллара…