Дарья Донцова - Контрольный поцелуй

Как правило, люди пугаются, правда, иногда случаются неожиданности. Не так давно американская семья увезла с собой тяжело больную Вику Ветрову. Приемных родителей не смутили ни заячья губа, ни язва на шее.

– Сделаем операцию, – спокойно сказала женщина.

Но такие варианты все-таки редки, и чаще всего люди со слезами на глазах выскакивают в коридор. Тут в дело вступает Маргарита Львовна. Если иностранцы приехали одни, без переводчика, она сразу предлагает отвезти их к Пискуновым. Ну а ежели будущие родители не владеют русским, их ненавязчиво провожают до гостиницы, а вечером в номер приходит старший сын директрисы Мирной – двадцатитрехлетний студент иняза, свободно владеющий английским, немецким и вполне прилично французским.

Несмотря на размах дела, в нем участвует не так много народа. Сама директриса, Маргарита Львовна, Пискуновы, сотрудница загса и врач. Каждый имеет свой кусок. Доля воспитательницы составляет всего двести долларов. Конечно, сотрудники детского дома догадывались о происходящем. Но Анна Степановна не жадничала и «выписывала» педагогам каждый месяц премии. Двадцать сотрудников получали по тысяче рублей каждый. Сумма не слишком накладная для мошенников, но вполне достаточная, чтобы все окружающие ослепли и оглохли.

– А как попала к вам девочка, беленькая Оля? – спросила я.

Маргарита Львовна развела руками:

– Понятия не имею, девочку даже не видела. В моей группе только ущербные дети, у Пискуновых не бываю, довожу людей до квартиры, и все, чао бамбино!

Хлопнула дверь. Влетела счастливая Женя, обвешанная пакетами и кулечками.

Маргарита Львовна быстро сказала:

– Все.

Но я уже сама понимала, что больше из женщины ничего не вытянуть, все нити сходятся в руках любезной директрисы Анны Степановны Мирной. Но прежде чем еще раз встретиться с предприимчивой дамой, следовало хорошенько подготовиться.

Я вышла на улицу и в задумчивости заглянула в небольшой продуктовый магазин. В самом конце торгового зала бойкая девушка предлагала пирожки и кофе. Я купила и то, и другое. Отхлебнув из пластмассового стаканчика, попробовала разложить по полочкам всю известную информацию.

Полину сдало в детский дом пока неизвестное лицо. Скорее всего именно тот человек, который упорно преследует семью. Если так, то всего один шаг отделяет меня от цели, но следует быть осторожной: противник хитер и не отягощен моральными принципами. Подобраться к нему можно еще через Веру, к сожалению, покойную. Но ведь кто-то велел девушке увести со двора сестричек! А может, это все придумала сама Подушкина? Каким-то образом узнала про наследство, сбегала к нотариусу, отдала Полину, а куда дела Надюшу? Может, Никита Коростылев, торговец «дурью», в курсе дела? Что, если Вера была наркоманкой и согласилась украсть девочек за дозу? Да и Лиза Костина уверяла, что молодой человек все про Веру знает.

Обиталище Никиты я нашла сразу. Настя Мартиросян подробно объяснила дорогу. Шикарный дом светлого кирпича, современные стеклопакеты, на входной двери домофон.

– Кто? – сипло осведомился динамик.

– Я.

Дверь немедленно распахнулась. Ну надо же, как просто! В холле лежала ковровая дорожка, стояли кадки с искусственными растениями. Я тихонечко присвистнула. Последнее время все больше попадаю в блочные пятиэтажки с удушливой вонью кошачьей мочи и кислых щей. А здесь даже в лифте витал аромат хороших духов, дорогих сигарет и элитного коньяка. На просторной лестничной площадке оказалось всего две двери. Одна распахнута, на пороге возвышался парень с красивым, но каким-то недобрым и порочным лицом. Безупречные черты портил шрам через всю щеку. Физиономия хозяина показалась мне знакомой, где-то я уже видела такие глаза – круглые и настороженные, как у рыси.

– Никита? – спросила я, выходя из лифта.

Парень кивнул и скорей утвердительно, чем вопросительно, сказал:

– Вы Арина от Николая?!

Я молча потупилась.

– Пойдемте, – парень повернулся спиной. Потом обернулся, шагнул… и я узнала его. Это Коростылев убегал тогда с площади возле метро «Динамо», оставив там убитого продавца из коммерческого ларька. Он тогда как раз так же откинул голову…

Мы прошли через несколько безупречно обставленных холлов и оказались в огромной комнате, скорей всего гостиной. Не предлагая мне сесть, Никита вытащил небольшой пакетик:

– Первый сорт. Дрянью не торгую. Цена известна?

Я отрицательно покачала головой.

– Для кого берете-то? – удивился Коростылев.

– Ничего я не беру.

– Не понял! – Никита быстро спрятал упаковку с наркотиком. – Вы Арина от Николая?

– Нет, Даша от Веры Подушкиной.

Никита поглядел на меня в упор своими красивыми, но неприятными глазами.

– И когда же Верушка вам подставку сделала?

– Как раз перед смертью, только мне наркотики без надобности, лучше скажите, вы хорошо знали Веру?

Никита засмеялся. Надо же, внешне парень хорош, хоть на обложку снимай, а смех противный, какой-то квакающий, да и в целом он производит более чем неприятное впечатление.

– Дорогая… – весьма нагло заявил парень, и тут я поняла, что ему не двадцать, а хорошенько за тридцать.

Возле глаз собрались мелкие морщинки, подбородок чуть обвис.

– Дорогая, – продолжал Никита, – гостей не жду, извините, занят.

– А мы с вами знакомы…

– Не припомню…

– Несколько дней назад видела вас убегающим от метро «Динамо».

На лице Никиты проявилась явственно читаемая мысль: «Придавить дуру-бабу прямо сейчас или дать ей высказаться?»

Но потом благоразумие взяло верх, и он с усмешкой заявил:

– «Динамо»? Не бываю там, обознались, наверное.

– Маловероятно, – утешила я его, – есть фотографии. Очень интересные, всего четыре снимка, зато какие! На одном вы вместе с приятелем взламываете ларек, потом тащите продавца, затем убиваете, наконец убегаете прочь. Прямо-таки гангстерский фильм…

Коростылев опустил веки и стал похож на марабу. Потом спросил:

– Сколько хотите?

– В деньгах не нуждаюсь.

– Тогда что?

– Информация о Вере Подушкиной.

Никита спокойно возразил:

– Да я о ней мало что знаю.

Я развернулась и пошла к двери.

– Погодите, – остановил парень, – куда заторопились? Давайте потолкуем!

И тут снаружи позвонили.

– Черт побери! – выругался Никита и пошел к двери, я машинально последовала за ним.

– Кто? – поинтересовался хозяин, глядя в «глазок».

– Никитушка, – послышался старушечий голос, – это я, Леокадия Константиновна, позволь мне, деточка, по телефону позвонить, мой-то сломался… Сделай милость.

– Чтоб тебя разорвало, дуру старую, – тихо ругнулся Коростылев и загремел запорами.