Дарья Донцова - Контрольный поцелуй

– Годовалые дети редко попадают?

– Всего два случая, – сообщила Кочеткова, – один раз мальчика привезли, на вокзале подобрали. Вообще говоря, полагается в приемник сдавать, но Тема оказался у нас. Родителей не нашли, хотя милиция основательно занималась этим делом. А совсем недавно девочку подбросили. Жанна Яковлевна шла на работу, а та тихонечко на пороге сидит. Года полтора-два по виду. Практически не говорит, только имя сумела произнести – Оля. При ней записка.

– Какая? – в нетерпении вскрикнула я.

Римма Федоровна вытащила большую книгу и прочла: «Извините, люди добрые. Мы сами не местные, денег никаких нет, зарплату не платят. Отказываемся от ребенка. Девочку зовут Оля».

– И все? – разочарованно протянула я.

– А что же еще? – удивилась врач. – Более чем понятно.

– Но разве вы оставляете у себя таких больших?

– Вообще, – пояснила Римма Федоровна, – никогда не говорили о возрасте детей. Но подумайте сами, около двух лет малыши начинают более или менее объясняться. И потом, ребенок должен был где-то жить до этого возраста. А наши клиенты, как правило, те, кто не хочет, чтобы окружающие знали, что у них был ребенок, – жертвы насилия, малолетние, проститутки, даже замужние женщины из обеспеченных.

– Эти-то почему подкидывают детей?

Кочеткова грустно улыбнулась.

– Муж уехал по контракту на год деньги зарабатывать, а жена оказывается беременной, да мало ли что бывает в жизни. Вот не так давно положили к воротам мальчика. Сразу видно – из богатых. Пеленки, памперс, распашонка, чепчик – все высшего качества. Да и сам младенец крупный, видно, мать хорошо питалась… А через неделю на наш счет поступила от неизвестного спонсора ну очень внушительная сумма! Вот и думайте, зачем подобным людям от ребенка избавляться.

– И девочку Олю отправили в детский дом?

– Полагается сначала в приемник-распределитель, – пояснила Кочеткова, – но тут Жанна Яковлевна постаралась и сразу оформила ребенка к Мирной. У Анны Степановны хорошие условия, а нам хотелось, чтобы девочке жилось нормально.

Я посмотрела на милое, простодушное лицо. Скорей всего приветливая врач ничего не знает, но Жанна Яковлевна! Носом чую, что не случайно отправила она Полину по этому адресу.

– Все-таки хочется поговорить и с директрисой, – сказала я, – материал очень выиграет от такого интервью.

– Да вы ступайте к ней домой, здесь рядом совсем, через два дома, – и Римма Федоровна объяснила мне дорогу.

Очевидно, дружбой с властями Жанна Яковлевна пользовалась только в служебных целях. Потому что жила она в абсолютно аварийном доме. Объявление возле подъезда взывало: «Жильцы, приближается осенне-зимний сезон. Будьте людями, не бейте окна на лестничных клетках, самим же холодно будет!»

Но обитатели «хрущобы» не собирались внимать жалобному призыву. Практически на всех этажах зияли пустые рамы. Я подивилась подобному поведению, ну не дураки ли, ведь замерзнут! Дверь в квартиру Савостиной выглядела ново и даже щеголевато. Красная обивка из кожи молодого дерматина и «золотой» номер – семьдесят восемь.

Красивая створка распахнулась сразу, и меня впустили, даже не спросив: «Кто там?»

– Не боитесь жуликов? – спросила я, пытаясь развернуться в прихожей размером с птичью клетку.

– Да ну, – махнула рукой Жанна Яковлевна, – покажите, что здесь украсть можно?

И правда нечего. В узкой комнате дешевая болгарская стенка, довольно обтрепанная мягкая мебель, допотопный телевизор «Рубин». На предмет роскоши тянет только аляповатая напольная гжельская ваза с надписью синими буквами на белом фоне: «В день юбилея от коллег по работе».

– Что у вас за проблема? – с готовностью спросила Савостина.

Прежде чем ответить, я внимательно изучила внешний вид хозяйки. Возраст стремительно катится к пятидесяти. Слегка полновата, волос не красит, и шевелюра напоминает шкуру зебры – белые и темные полосы вперемежку. Крупный мясистый нос, полные губы, густые, не тронутые пинцетом брови. Зато глаза удивительно хороши – темные, бездонные, в таких можно утонуть. Причем огромные, занимают почти пол-лица. И вся Жанна Яковлевна производит удивительно располагающее впечатление.

Хочется положить голову ей на плечо и рассказывать обо всех проблемах. Из таких женщин получаются отличные педагоги, врачи, кстати, жены и матери тоже. Но Савостина, судя по всему, живет одна. Да и деньгами в нищей квартирке не пахнет. Хотя, кто знает, может, хранит в банке стеклянной на огороде… Делает же она какие-то гешефты с Мирной, следовательно, не так проста и бедна, как кажется.

Я вытащила из сумочки удостоверение МВД:

– Майор Васильева из прокуратуры.

Москвичи удивительно юридически безграмотны. Разницы между участковым инспектором, оперуполномоченным и следователем простой человек не видит. А уж чем отличаются органы милиции от прокуратуры, вообще не понятно никому. Но майор из прокуратуры звучит, по-моему, солидно и страшновато.

Очевидно, так же показалось и Савостиной, потому что она села на диван и растерянно спросила:

– Что случилось?

«Надо же, как напугалась», – подивилась я, глядя, как серая бледность наползает на встревоженное лицо хозяйки.

– Что произошло? – повторила Жанна Яковлевна, безотчетно дергая пальцами бахрому накидки.

– Нас интересует полуторагодовалая Оля, найденная возле центра «Милосердие».

– Ах это! – почти радостно воскликнула директриса. – Очень просто, ее подкинули.

Я отметила, что к Жанне Яковлевне вернулся нормальный цвет лица.

– Поподробней, пожалуйста.

Савостина приветливо предложила кофе, и сдобренная растворимым напитком беседа плавно потекла от факта к факту.

Идея создания центра пришла Савостиной в голову как раз в майские праздники 1994 года. Тогда она подрабатывала врачом на «Скорой помощи». Второго мая вызов поступил из отделения милиции на Дубнинской улице. На столе лежал младенец, заботливо завернутый в потную гимнастерку. Рядом толкались взволнованные молодые парни. Оказывается, дворничиха нашла на помойке крошечного мальчика и прибежала с находкой в дежурную часть.

Жанна Яковлевна сразу определила, что несчастному младенцу всего несколько часов от роду. Пока обрабатывала пуповину да посылала милиционера за детским питанием, привели и преступную мать. Найти ее не составило труда. Служебная собака сразу взяла след.

Перед Жанной Яковлевной предстала испуганная зареванная четырнадцатилетняя девочка. Настолько неопытная и глупая, что решилась выбросить ненужного ребенка прямо под окнами своей квартиры.

– И как у тебя рука повернулась на такое, – укорил девочку один из милиционеров, – отказалась бы уж лучше в родильном доме, раз аборт не сделала.