Дарья Донцова - Компот из запретного плода

Чем сильнее я ощущаю свою вину перед человеком, тем откровеннее подлизываюсь к нему.

Сегодня, когда Дегтярев, сердито сопя, поволок к двери туго набитый рюкзак, я моментально выскочила из столовой и заулыбалась:

– Помочь?

Не думайте, что я так внимательна к любому мужчине, перетаскивающему тяжести, просто вчера мы с полковником слегка повздорили, и я наорала на Александра Михайловича. А уже через десять минут остыла, поняла, что перегнула палку, но все же попыталась оправдать свое поведение: он сам виноват, ведь дружим не первый год, и кто, как не он, великолепно знает: госпожа Васильева любит давать советы, но терпеть не может выслушивать их от других. Ну, какого черта Александр Михайлович решил объяснять мне, его подруге Дашутке, новые модные тенденции? На кой ляд громогласно заявил, что к темно-синим брюкам не подходит фиолетовая кофточка? Сама знаю, какие вещи надевать. И что его вдруг прорвало? Ведь полковник никогда не замечал, кто и во что одет. Да еще при гостях! Все спокойно сидели, пили чай, обсуждали церемонию вручения Оскара, и тут внезапно Александр Михайлович поднял взор и ни с того ни с сего брякнул:

– Зря вы тут хихикаете над звездами, не умеющими правильно выбрать вечернее платье. Между прочим, Дашута, твои темно-синие джинсы тоже не сочетаются с шелковой фиолетовой рубашкой. Честно говоря, выглядишь ты странно: снизу – ковбой, сверху – тинейджер, утащивший из шкафа праздничный наряд бабушки.

Я обомлела, скорее от неожиданности, чем от хамства. Мои домашние растерялись: Зайка, она же Ольга, уткнулась носом в чашку, Маня захлопала глазами. Ну, а гости деликатно закашлялись. Нет бы мне промолчать, не связываться с Дегтяревым! Он сейчас лебезил бы передо мной, старался хоть как-то загладить вину, но я… С трудом обретя дар речи, я налетела на Александра Михайловича и высказала все, что думала: а) о его собственной безвкусице в одежде, б) о пятнах, которые вечно «украшают» его рубашки, в) о толстом животе, не помещающемся в свитера… Дальше – больше, в общем, повела себя, как базарная баба, а потом гордо ушла, хлопнув дверью.

Около полуночи в мою спальню вошла Машка и укоризненно сказала:

– Ну ты даешь, муся!

– Сам виноват, – обиженно отозвалась я, откладывая детектив, – первый начал.

– Муся, – вздохнула Маня, – Александр Михайлович не хотел тебя обидеть, так, ляпнул по глупости.

Конечно, Маруська была права, полковник совершенно незлобив, он просто не подумал, что говорит, и дуться на Дегтярева – абсолютно бессмысленное занятие. Впрочем, на себя – тоже. Сейчас на дворе стоит март, погода меняется, словно настроение у младенца: с утра тепло, днем морозно, вечером льет дождь, ночью валит снег. А у меня целую неделю болит голова, вот я и не сумела адекватно отреагировать на идиотское замечание, сорвавшееся с языка полковника. Но не признаваться же в совершенной ошибке?

– Если ты глуп, то лучше помолчать, сойдешь за умного! – сердито ответила я девочке.

Машка покачала головой:

– Муся, знаешь Катю Петрову?

– Дочь Тани? Очень хорошо, препротивная особа, – продолжала я.

– А ты можешь припомнить, из-за чего мы с ней ругались в детстве?

– Элементарно, – пожала я плечами. – Катя с раннего возраста обладала подлой натурой. Она исподтишка пинала тебя, кусала, говорила гадости, а когда ты отвешивала ей оплеуху, моментально неслась к Тане и рыдала. Мне приходилось наказывать тебя, ставить в угол, а Катя потом демонстративно прохаживалась рядом и громко чавкала «заслуженно» полученным мороженым. Честно говоря, я очень радовалась, когда нашей дружбе с Петровыми пришел конец, мне самой всегда хотелось надавать затрещин этой милой вечно больной и немощной плаксе.

– И что ты каждый раз говорила, отправляя меня в угол? – продолжила Маня.

– Одно и то же! Катю следует бить ее же оружием: как только она пихнет тебя, мигом начинай рыдать и беги к взрослым. Но ты в ответ упорно лупила ее лопаткой по голове, и получалось: Катенька хорошая, бедняжку побила немотивированно агрессивная Маша. Никто из взрослых особо не разбирался в ситуации, видели лишь конечный результат: слабенькая Петрова – вся в слезах, а крепкая Маша излупила бедняжку. И никого не интересовало, кто первый начал! Тебе следовало вести себя более сдержанно и хитро.

Машка прищурилась.

– Ты, мусек, как все люди, обожаешь давать советы! Ничуть не лучше твоей подружки Оксаны. Недавно, держа в руках сигарету, она, врач по профессии, долго объясняла Сашке Хейфец, почему, с медицинской точки зрения, вредно курить!

– Не понимаю, к чему ведешь разговор?

– Да к тому, что следовало вчера вспомнить про меня и Катьку Петрову, – вздохнула Маня, – промолчать, захлюпать носом и молча уйти из гостиной. Вот тогда обиженной оказалась бы ты, а так все жалеют полковника. Сколько раз я слышала от тебя: «Маня, следует вести себя сдержаннее и хитрее». Ладно, не переживай, к утру все забудут о казусе.

Маруська убежала, а я полночи проворочалась в кровати, испытывая угрызения совести, и в конце концов чуть не утонула в океане раскаяния. Полковник ведь на самом деле не желал сделать мне гадость. Поэтому за завтраком я была с Александром Михайловичем предельно ласкова и даже не упомянула о вредности холестерина, когда приятель на огромный кусок белого хлеба шмякнул полпачки сливочного масла, а сверху придавил его десятисантиметровым слоем сыра и жирной ветчины.

Вот и теперь, услыхав, как он идет к выходу, мигом предложила:

– Давай отвезу тебя в аэропорт.

– Спасибо, – буркнул Александр Михайлович.

Я схватила куртку.

– Спасибо, не надо, – заупрямился полковник.

– Почему?

– Сам доеду.

– Но ты же отдыхать собрался! А машину где оставишь?

– На метро доберусь.

– Но до городского транспорта еще следует добраться, – не успокаивалась я, – мы же в Ложкине, на Ново-Рижском шоссе. Давай доставлю прямо до взлетной полосы!

– Ни в коем случае, – шарахнулся в сторону Александр Михайлович, – только этого мне не хватало!

– Не пугайся, просто пошутила, естественно, высажу у входа в зал.

– Нет.

– У тебя тяжелый рюкзак.

– Сказал – нет.

– Но почему?!

Дегтярев сел на пуфик, нагнулся и, сопя от натуги, стал завязывать шнурки.

– Ну почему ты не хочешь, чтобы тебя спокойно довезли до аэропорта? – не успокаивалась я. – Ей-богу, я совершенно свободна, не обременена никакими делами и охотно помогу тебе.

Александр Михайлович выпрямился и, натягивая куртку, спокойно ответил:

– Совершенно не сомневался в твоей незанятости, гран мерси за заботу, вызвал такси, оно у ворот.

– Ты не доверяешь моим шоферским способностям?