Дарья Донцова - Кекс в большом городе

– Стоять! – гремело эхом под сводами.

Я снова приникла к дырке в покрывале и опять увидела внутренность храма, только теперь там было много народа, отнюдь не в монашеских одеяниях, абсолютное большинство присутствующих носило брюки. Неподалеку от гроба стояла на коленях рыдающая Устинья, чуть поодаль от нее валялась торба, из которой вывалились пузырьки и использованные шприцы. Появившаяся невесть откуда женщина с камерой в руках старательно направляла объектив на мешочек с завязками.

Дальнейшие события начали развиваться стремительно. Епифания бросилась в сторону, я сразу поняла, куда торопится настоятельница – к тому месту, где прячется потайная лестница, ведущая в ванную Устиньи.

– Стоять, – заорал кто-то, – не двигаться!

Но настоятельница летела стрелой, потом вдруг резко остановилась, вход в нишу загораживала тонкая фигура в черном облачении.

– Лучше тебе остаться, – звонким, напряженным голосом воскликнула она, – не беги, заперто.

– Ксения! – ошеломленно прошептала Епифания. – Ты?

– Я.

– Ты нас выдала?!

– Я.

– Ксения! – в полной растерянности бормотала настоятельница. – Змею на груди пригрела! Вот как за добро отплатила.

Девушка сложила руки на груди, потом засмеялась.

– Добро? Нет уж, на волю пойду, больше тут, в тюрьме, не удержишь!

– Прокляну, – шептала Епифания, – на чудотворной иконе!

В этот момент к настоятельнице приблизились две фигуры в джинсах.

– Пойдемте, – сказала одна.

– Лучше не шумите, – добавила вторая.

– Проклянешь? – встряла Ксения. – Пожалуйста, хоть сто раз, отскочит от меня, не боюсь. Во, гляди.

Сложив фигу, девушка ринулась к одной из стен и, тыча фигурой из трех пальцев в образа, заорала:

– Ну-ка! Накажи меня! Нашли гром и молнию на голову, испепели! А? Не выходит! То-то и оно! Нету бога, обман один, вроде воскрешения Достойных!

Мне стало жутко и интересно одновременно; желая получше разглядеть происходящее, я попыталась пальцем расширить отверстие в накидке, но ничего не получилось. Тогда в голову пришла идея слегка приподнять бархатное полотно. Очень осторожно я выполнила задуманное.

– Кто тут прячется? – послышалось буквально над моей головой.

В ту же секунду покрывало со скамейки сдернули.

– Вылезай, – приказал кто-то.

Пришлось выбираться на свет божий.

– Ты кто? – резко спросила женщина в брюках. – Имя, фамилия, что тут делаешь?

– Виола Тараканова, – забубнила я, – паломница, заблудилась случайно, заплутала, туалет искала, забрела в ванную, а там…

Незнакомка вопросительно взглянула на Ксению, та присмотрелась ко мне и кивнула.

– Не, не наша. Пришла с бабами, один день всего тут, сидела в библиотеке, меня за ней посылали, никогда до этого ее не встречала.

– Ну-ну, – протянула женщина в брюках, – двигай наверх, поговорим.

Отпустили меня лишь к обеду, поспать и поесть не дали, в туалет, правда, отвели и водой напоили. Во время допроса я стояла насмерть, твердила, словно молитву, одни и те же слова:

– Несколько лет замужем, детей нет, услышала про монастырь с чудотворной иконой и решила попросить у бога милости. В монастыре меня посадили в библиотеку, там и провела день, лишь один раз прерывалась на обед. Ночью захотела в туалет, заплуталась в коридорах, попала в спальню Устиньи, свалилась вниз, а потом, услышав, что в храм входят люди, спряталась под скамейку, испугалась, что меня накажут.

В конце концов Наталья Николаевна, так назвалась женщина, проводившая допрос, вздохнула и, записав все мои данные, сказала:

– Езжайте домой, вас вызовут.

Ощущая себя побитой собакой, я кое-как докатила до родного подъезда и мгновенно налетела на соседку Антонину.

– Послушай, – зашипела она, – просто безобразие!

Антонина – совесть нашего дома, ее жизнь – настоящая борьба. Она воюет с автолюбителями, поставившими не туда, куда надо, машины, с собачниками, которые не в тех местах прогуливают псов, с детьми, неправильно строящими куличики, с подростками, севшими на скамейку, со старухами, толпящимися у подъезда, с теми, кто курит, с теми, кто пьет пиво, с теми, кто делает ремонт, и с теми, кто его делать не собирается. Затеяв очередные военные действия, Антонина начинает вербовать союзниц, сколачивает из жильцов дома блоки, оформляет их в группы. В общем, учитывая вышесказанное, вам должно стать понятно, по какой причине я предпочитаю держаться от липкой дамочки подальше.

– Отвратительно, – злилась Тоня, – эй, остановись.

– Потом.

– Нет уж, сейчас.

– Извини, я тороплюсь.

– Куда это?

Следовало оборвать нахалку, резко ответив той:

– Какое твое дело?

Но у меня, учитывая бессонную ночь и массу пережитых приключений, просто не нашлось сил с ней связываться, поэтому, не вступая в беседу, я пошла к лифту. Антонина ринулась следом.

– Я так это не оставлю! Безобразие! Да…

Конец фразы остался за кадром, кабина поползла вверх, я навалилась на стену.

Сейчас вымоюсь и спать!

Дверь в квартиру оказалась незаперта, я вошла в прихожую и возмущенно закричала:

– Велела же не приближаться к двери!

– Почему? – раздался знакомый голос, и в коридоре показался Олег.

У меня подкосились ноги.

– Ты уже приехал! – вырвалось у меня помимо воли.

Куприн улыбнулся одной стороной рта.

– Похоже, ты не слишком рада встрече с любимым мужем.

– Э… Нет, конечно. То есть да! Здорово, что ты вернулся. Кстати, почему ни разу не позвонил?

Олег нахмурился.

– Многократно пытался связаться с тобой, весь телефон оборвал, но в квартире, похоже, никогда никого не было!

– Ой, я разбила аппарат, новый купить не успела, но можно было на мобильный звякнуть.

– Твой номер наизусть не помню, идиотский он, потому я просто вбил его в свой сотовый, а аппарат в Москве забыл, ясно?

– Ага.

– Теперь позволь задать тебе пару вопросов, – слишком ласково протянул Куприн, – где ты была? Отчего не ночевала в своей кроватке?

– Э… э…

– Только не ври, – предостерег супруг, – я вернулся вчера около полуночи.

– Ну… э… э…

– Отчего столь странно вырядилась?

– Теперь так модно, – нашлась я, – длинная юбка и платок!

– Хорошо, и…

Дзынь-дзынь… – ожил дверной звонок.

Олег мигом подошел к створке и распахнул ее, на пороге возникла Антонина.

– Это хамство! – заорала она с порога. – Оплатите босоножки!

– Вы о чем? – удивился Куприн.

– Кристина нахалка, – понеслась Антонина, – вырастили невесть кого! Проститутку!

– С ума сошла, – рявкнула я, – убирайся!

– Ну уж нет, – ухватилась цепкими пальцами за косяк соседка, – теперь все скажу!

Из слов Антонины явствовало, что вчера она сидела на лавочке у подъезда, радуясь отличной погоде. Не успела женщина вытащить газету, как из дома вылетела Кристина, как всегда, в срамной мини-юбочке, лицо занавешено длинными волосами, в руке сигарета.