Дарья Донцова - Каникулы в Простофилино

Пальцы Риммы тем временем соскальзывали с пластмассовой крышки.

– Давайте помогу, – предложил Иван, временно отвлекшийся от трансформирования морковки в свеклу.

– Вы способны справиться со столь трудным и опасным делом, как открывание банки? – не упустила момента поиздеваться Римма и отвернулась от прозаика.

Иван покраснел, взял стеклянную емкость, поднатужился…

– До сих пор ни одному мужику не удалось ничего хорошо сделать до конца, – продолжала Римма.

Зал зааплодировал, Орлов надулся, но крышка даже не пошевелилась.

– Обязательно уронят, – вещала поэтесса.

Орлов вздрогнул, банка выпала из его рук.

– Разобьют, – каркала Клосс.

«Дзынь…» – пронеслось по студии.

– Начнут собирать осколки и порежутся.

– Ой, ой! – застонал Иван. – Стекло-то острое, дайте йод!

Я словно завороженная наблюдала за происходящим в студии. Похоже, мужеподобная поэтесса настоящая ведьма – она зомбировала несчастного Орлова! Иначе по какой причине Иван, словно кролик, выполняет установки «гипнотизера»?

– Вау! – завопил из зала восторженный детский голосок. – Побег из Шоушенка! Ваша котлета удирает!

Мы с Риммой одновременно повернули головы, и я с огромным облегчением увидела, что зеленое тельце скачками приближается к задней части декораций.

– Врешь, не уйдешь! – завопила поэтесса и, схватив молоток, кинулась за земноводным.

Хрясь, хрясь… тук, тук… По счастью, Римма не обладала хорошим зрением и меткостью, молоток всякий раз опускался на пол в паре сантиметров от все быстрей прыгающей лягушки.

– Боюсь, – затрясся Иван и прикрыл белокуро-кудрявую голову наманикюренными пальчиками, – поэтессы все такие – не успеешь вздохнуть, убьют, а потом сядут вирши слагать, оплакивать чужую смерть. Им нужны потрясения и сильные эмоции. Вампиры!

Зал засвистел и заорал.

– Хватай ее!

– Спрячьте лягушку!

– Верните жабу на стол!

– А рецепт кляра?

– Нам дадут попробовать?

– Вау, она удрала!

– Прекрати бардак, – ожила Валечка, – живо рули процессом.

– Господа, господа! – закричала я. – Полный порядок! Естественно, никто не собирался забивать лягушечку перед камерами.

– Почему нет? – заволновалась милая старушка, восседавшая в первом ряду. – Зачем лишили нас удовольствия?

Я икнула и уставилась на уютную пожилую леди, облаченную в слегка старомодный и слишком теплый для сегодняшнего дня костюм из твида.

– Как же дома станем готовить? – продолжала возмущаться престарелая дама. – Очень важен момент обезглавливания. Если произвести его неправильно, блюдо потеряет вкус и аромат. И вообще лучше обдирать лягушку живьем!

К моему горлу начала подкатывать тошнота.

– Вели Клосс почитать стихи, – приказала Валечка, – а я тем временем что-нибудь придумаю. Лягушку больше не вынесем или меня паралич разобьет!

– Риммочка, – дрожащим голоском завела я, – мы еще не слышали ваших произведений! Просим, просим…

Растрепанная, вспотевшая, бордово-красная Клосс, продолжая держать в руках молоток, кивнула и гулким басом завела:

– Солнце встает из-за туч, блеснул в горах первый луч, так темна и черна вода, я к тебе не вернусь никогда, сердце сжала боль, под аркой теснится кроль, он боится воды, не ходи к ней и ты!

– Браво! – воскликнула Валечка.

– Браво! – подхватила я и забила в ладоши.

– Кто такой кроль? – поинтересовался Иван. – Это ведь стиль плавания! Как он может тесниться под аркой и отчего боится воды? Смысла не вижу!

– В стихах его и не должно быть, – мечтательно протянула бабуся, желавшая увидеть в мельчайших подробностях убийство ни в чем не повинной лягушки. – Рифму способен воспринять лишь человек тонкой душевной организации. Вот Орлов – ремесленник, издательский проект, писать не умеет. Я точно знаю! А Риммочка творец.

– Ерунда! – рубанул рукой воздух Иван. – Давайте прочитаем главу из моего нового романа «Еж с гранатой», я случайно прихватил текст.

Я моргнула, в руке прозаика невесть откуда появилась толстая пачка листов.

– У нас кулинарное шоу! – взвыла Валечка. – Немедленно пресеки безобразие и вели им готовить.

– Давайте вернемся к плите, – заулыбалась я гостям.

Не тут-то было!

– Помню стихи наизусть, – рявкнула Римма, – мне не нужны шпаргалки! Вьется по ветру стяг, ты теперь чужой враг…

– Еж шел по лесу, – неожиданно легко переорал коллегу по перу Иван, – его мучили тяжкие мысли о неизбежной кончине смертельно больной жены, что лучше…

– …вздох твоих губ…

– …жить в муках или мирно умереть…

– …обжигает болотом страсти…

– …лечь на кладбище, под зеленый холм…

– У меня инфаркт, инсульт, энурез и клептомания, – застонала Валя, – умираю. Сделай же что-нибудь!

– Ой, – подскочила я, – совсем забыла! Издательство «Марко» пообещало участнику шоу, либо вам, Иван, либо вам, Римма, денежный приз.

Гости замерли на полуслове с разинутыми ртами.

– Его получит тот, кто первым покажет готовое блюдо, – договорила я.

Орлов и Клосс метнулись к мискам.

– Гениально, – выдохнула Валечка. – Ты спасла шоу. Как только додумалась до такой идеи?

Я невольно улыбнулась. Да всем известно, что литераторы жадны до неимоверности. Скажи писателю, что он накропал гениальную рукопись, пообещай гонорар, и любой прозаик, поэт, критик – каждый из них, пламенный борец за идею, мигом станет твоим навеки.

– Так нечестно! – заорала Клосс. – У Ваньки все уже почищено, а у меня пустая разбитая банка. Где жаба?

– Лягушку в студию! – прокричал незнакомый голос, и под барабанную дробь из-за декораций вновь появилась полуголая девица в фартучке. На сей раз она тащила миску, в которой красовались здоровенные окорочка, покрытые пупырчатой кожей.

– Этта че? – потеряв от удивления умение литературно выражаться, ахнула Клосс.

– Лягушка, – радостно сообщила я. – Ее поймали и разделали, можете начинать.

– А где передние лапки? – не успокаивалась Римма.

– Да вон же они!

– Тут лишь задние, – уперлась поэтесса.

– А я уже почти доделал, – заликовал Иван, – приз мой!

Клосс перестала капризничать, на телекухне закипела работа. Звенели миски, звякали ложки, шипело на сковородке сало, по студии поплыл запах горелого мяса, зрители вытащили блокноты. Я в изнеможении навалилась на столешницу. Впервые в голове промелькнула мысль: быть телезвездой не очень-то и весело, намного лучше сидеть в бухгалтерии, там хоть чайку можно попить, отвлечься.

– Улыбочку! – велела Валя.

Я очнулась и уперлась взором в две тарелки.

– Пробуй, – жестко приказала режиссер.

– В смысле… я должна это есть? – вылетело из меня.

– Можно, можно, – закивал Иван.

Проклиная день и час, когда мне захотелось денег вместе со славой, я схватила ложку, зачерпнула малую толику от вдохновенно созданной Иваном гадости (конечно, гадости, чего ж еще!) и, призвав на помощь все имеющиеся у меня актерские данные, фальшиво-счастливо воскликнула: