Дарья Донцова - Каникулы в Простофилино

– Восхитительно!

После окончания съемки потная Валечка похлопала меня по плечу.

– Ничего, справилась. По первому разу обычно хуже случается.

– Балахова знаешь? – вклинилась в разговор Маша. – Теперь-то он звезда супервеличины, а начинал с утренней программы и…

– Ладно, – оборвала не к месту разговорившуюся редакторшу Валя, – успокойся.

– А чьи ноги готовила в кляре Римма? – проявил вдруг любопытство Федор.

– Куриные, – фыркнула Маша. – Слава богу, у одного из наших окорочка нашлись, на ужин купленные. А лягушку наш звуковик домой берет, у него, оказывается, три такие в аквариуме живут.

– Фу… – с облегчением выдохнула я.

– Маня, – завопил тоненький голосок, – на третью программу заявлен в гости певец Красков?

– Ага, – ответила Маша.

– Он хочет готовить фрикассе из крокодила. Где нам аллигатора взять? Красков требует живого, свежевать в студии собрался.

Валя перекрестилась, Маша посинела и затряслась, Федор глупо заулыбался, а я, схватив пиарщика за плечо, стала подталкивать мужчину в сторону коридора, приговаривая:

– О боже, мы забыли! У нас же самолет в Париж! Всефранцузская книжная выставка! Пора в Шереметьево!

Дома я оказалась поздно. У меня осталось лишь одно желание – тихо заползти под одеяло, накрыться с головой и заснуть.

Но не успела я войти в коридор, как из столовой выскочила Ниночка.

– Вилка! Нам надо поговорить!

– Может, завтра? – ощущая безнадежность попытки, все же начала сопротивляться я.

– Нет! Сейчас!

– Немного устала, – отбивалась я.

– Не желаешь участвовать в значимом для меня событии? – плаксиво протянула Ниночка.

– С удовольствием выслушаю семейные истории утром, – покривила я душой.

Ниночка обиженно выпятила нижнюю губу, и тут в коридор вышел Ленинид.

– Доча! – воскликнул папенька. – Ох и поздненько ты домой приходишь! Сколько раз твердил: не шляйся по ночам, мала еще после полуночи бегать.

Я прислонилась к стене. Итак, спектакль «Семейное счастье», действие первое. Ленинид в роли благородного, заботливого отца.

– Почему никто не думает обо мне? – топнула ногой Ниночка. – Чья свадьба скоро?

– Твоя, солнышко, – закурлыкал папенька. – Иди, ягодка, сядь в кресло, мы сейчас придем, Вилка должна вымыть руки. Я ее так воспитал – в аккуратности. Постоянно объяснял: «Приперлась в квартиру, ополосни лапы». Не волнуйся, кошечка!

– Ладно, – милостиво кивнула Ниночка и исчезла в комнате.

– Ох, и измучился ты, ставя на ноги неразумную дочь-малолетку, – покачала я головой.

Ленинид обернулся и жарко зашептал:

– Ну не злись, доча, лучше помоги.

– В чем? – нахмурилась я.

Ленинид впихнул меня в ванную первого этажа, открутил кран рукомойника и спросил:

– Знаешь, кто она?

– Нина?

– Да.

– Девушка. Вернее, учитывая ее глубоко беременное положение, невесту следует именовать молодой женщиной, – уточнила я.

– Не идиотничай! – возмутился папенька. – Про фамилию спрашиваю. Какая она у Нинуськи?

– Понятия не имею.

– Кобзарь.

– И что?

– Эй, эй! – помахал перед моим лицом рукой Ленинид. – Повторяю для тупых: Коб-зарь. Отчество – Федоровна. Сложи два и два. Федор Кобзарь!

– Погоди-ка… Нина дочь того богатого предпринимателя?

– Не просто богатого, а Крёза! – ажиотированно зашептал Ленинид. – Около моего будущего тестя Аладдин со своей лампой – жалкий неудачник.

– Нина не выглядит обеспеченной, – задумчиво произнесла я, – одежда, серьги, сумочка не слишком хорошего качества.

– Маскировка, – азартно забегал по ванной Ленинид, – мне о ней Светка Брыкина рассказала. У Ниночки пунктик – боится, что за ней ухаживают в расчете на папины денежки, поэтому прикидывается простой и настоящую фамилию с отчеством не сообщает. Но Брыкина узнала, что Нинка от меня фанатеет, и из хорошего отношения правду растрепала.

– Интересно, отчего Светлана так прониклась к тебе?

Ленинид закашлял.

– Ну… в свое время… было… но прошло… но Брыкина…

– Ох, что-то не верится мне в добрые намерения бывших любовниц.

– Злая ты, доча, неприятная и резкая! Отцу в кои-то веки повезло, а ты помочь не хочешь. Если мы сейчас с Ниной женимся, то она убедится в искренности моих чувств.

– Тебе Нина нравится?

– О боже! – закатил глаза папенька. – Дочь Кобзаря любому по сердцу.

– Речь о тебе.

– Не занудничай, – засверкал глазами папенька. – Зять Федора получит кучу денег.

– Ты и так хорошо живешь – востребованный актер, переходишь из сериала в сериал.

– Мыло! – заломил руки папенька. – Трачу талант ради жалких копеек. Не могу себе позволить ни «Бентли», ни дом в Лондоне. Во мне гибнет трагик! Стану мужем Нины, на собственные средства сниму «Ромео и Джульетту», сыграю главную мужскую роль.

– Не староват ли для главной? – вырвалось у меня. – Посыпанный пылью времен юный влюбленный вызовет припадок икоты у зрителей. И сей немелодичный звук они станут издавать не от печали, а от смеха!

Ленинид оперся руками о ванну.

– Вот ты какая! А папка весь измучился, прося о помощи…

– Что делать-то надо? – вздохнула я.

– Нина выбирает подвенечное платье, – заговорщицки зашептал папенька, – это тест для меня. Брыкина предупредила: если выкажу жадность, значит, не люблю Нину. Посиди со всеми, поучаствуй по-родственному.

– Ладно, – кивнула я и поплелась в столовую.

– Вилка, – запрыгала Крися, стоявшая у комода, – мы такое платье Нине нашли! Позырь.

– Лучше сказать «посмотри», – поправила дочь Томочка.

– Белое, – пустилась в объяснения девочка, проигнорировав замечание, – шелк на кринолине.

– А живот куда? – невежливо поинтересовалась я.

– Так наоборот очень удачно, – затарахтел папенька, – талия завышенная, потом железный каркас, под него что угодно спрятать можно.

– Ясно, – протянула я.

– Все расшито камнями, – ликовала Крися.

– Юбка колоколом, – заулыбалась Нина, – на подоле золотое шитье.

– А повсюду кристаллы от Сваровски, – добавила Томочка. – Только думаю: не тяжело ли будет?

– А сколько весит наряд? – спросила я.

– Килограммов десять, – брякнула Нина.

– Ой-ой! – неодобрительно воскликнула Томочка. – Не следует так себя нагружать во время беременности.

Глаза Нины начали наполняться слезами.

– Но я так хочу!

– Конечно, – заворковал папенька.

– Мечтала о самом красивом, шелковом, расшитом стразами платье.

– Оно твое.

– Со шлейфом в двадцать метров.

– Непременно.

– Фата из органзы.

– Обязательно.

– На золотом ободке.

– Ты ее получишь.

– Повсюду розы. Белые. И у меня в руках букет из них.

– Послушай, – не выдержала я, – белый цвет говорит о невинности невесты, а у тебя вот-вот младенец родится. Может, предпочтешь розовую гамму?