Иоанна Хмелевская - Вся пани Иоанна. Том 1

Отрезав кусочек пластика, Витольд с Янушем попытались изогнуть его, как нам хотелось, но это оказалось не так просто. Мы с интересом наблюдали за ними и давали ценные советы.

— Может, немного надрезать бритвой? — предложил Янек. — Вот тут, в нескольких местах по самому краю.

— Не выйдет, — ответил Януш. — Лопается, я пробовал.

— А ты подложи рейсшину.

— Погоди, рейсшина слишком толстая. Что бы такое, потоньше… Попробуй линейку. Держи!

— Прихвати с другой стороны, а то соскальзывает.

— Я буду держать пластик, а ты изгибай.

— Янек, как держишь линейку? Вот тут прихвати!

— Чем, ногой?

Вот уже все четверо при деле, в самых невероятных позах сгрудились они за столом Януша. Я их покинула и отправилась к Алиции обсудить план действий.

Мы тоже решили претворить в жизнь гениальную идею прокурора, тем более что составлять графики нам не впервой, а вычислить время отсутствия сотрудников в их комнатах мы сумеем не хуже следователя. Разделив мастерскую на секторы, мы поделили между собой эти секторы. До двенадцати часов каждая из нас должна была справиться с порученной ей работой, в двенадцать же за чашкой кофе обсудим полученные данные. Местом проведения конференции назначено маленькое кафе на первом этаже нашего здания.

Я тут же взялась за дело, как клещ впиваясь в коллег и изводя их расспросами. Делала я это дипломатично.

Известно, что каждый охотнее говорит о других, чем о себе, и такими окольными путями удалось узнать все, что хотелось.

После десяти прибыла следственная группа. Видимо, они решили продолжать расследование на месте, имея под рукой всех подозреваемых, а не вызывать их к себе в милицию. Они опять заняли конференц-зал. Предполагалось, что в остальных помещениях мастерской кипит работа, но это было не так. Наш коллектив чутко реагировал на каждый шаг следственных властей. Чем больше расспрашивали они, тем громче в разных концах мастерской вспыхивали горячие обсуждения, ссоры и громкие скандалы.

Действовали власти по тому же принципу, что и я. Вызвав человека на беседу, ему небрежно, мимоходом сообщали кое-что относящееся к нему, извлеченное из записной книжки покойного, не называя, разумеется, источник сведений. Человек, разумеется, приходил к выводу, что на него накапали дорогие сослуживцы, и в свою очередь принимался их разоблачать, а отпущенный на свободу, мчался разбираться с фискалами. Располагая достаточным количеством данных, следователи успели за ночь их переварить, систематизировать, сделать кое-какие выводы и теперь прицельно били в десятку, вытаскивая на свет божий самые темные наши инстинкты.

И получилось так, что смерть Тадеуша Столярека отступила куда-то на дальний план, а на первый выдвинулись ее неожиданные и неприятные последствия.

В нашей комнате еще было сравнительно спокойно, пластик вытеснил все прочие проблемы. Янушу с превеликим трудом удалось изогнуть крохотный кусочек пластика. Вытирая пот с лица, он с тихим ужасом глядел на дело рук своих и удивлялся:

— Каторжная работа! Такой маленький кусочек еще туда-сюда, а вот как справиться с большим? Что бы тут придумать?

— А если надрезать, то лопается, — вторил ему Витольд.

— А если без надрезания, тоже лопнет? Сколько раз можно изогнуть? Интересно! Давай попробуем. Вон тот, белый, дай!

И Януш, усевшись поудобней, принялся сгибать кусок пластика, вслух отсчитывая каждый сгиб.

— Три, — кряхтел он. — Четыре, пять…

— Не могу больше! — не выдержал Янек и, подойдя к приемнику, издававшему какой-то унылый вой — шла передача «Песни разных народов», — переключил его на средние волны.

— Наконец-то! — удовлетворенно прокомментировал Лешек, сидя без дела за столом. — Так я и знал — кто-нибудь не выдержит!

— А сами почему не выключили? — раздраженно поинтересовалась я, ибо погребальные песнопения и мне действовали на нервы.

— А я испытывал вашу впечатлительность, — был ответ.

— Девять, десять, одиннадцать, — уже быстрее считал Януш. — Двенадцать, тринадцать…

— Интересно, какую песню объявят «Песенкой недели»? — вслух раздумывал Янек. — Этот Лазука на лестнице у меня уже в печенках сидит.

— Полька-бабочка, — ответила я.

— Что?! — ужаснулся Витольд, на минутку отвлекаясь от пластика. — Вы это откуда знаете?

— Предчувствие у меня такое.

— Ох, а я подумал — и правда. От польки-бабочки можно с ума сойти.

— Добрый день! — раздался вдруг голос капитана. Мы и не заметили, как он вошел.

— А, добрый день, добрый! — откликнулись мы все трое. Януш, занятый пластиком, почувствовал, что надо как-то прореагировать и возвысил голос.

— Девятнадцать, двадцать, двадцать один! — веско произнес он.

Капитан замер на полпути. С уважением взглянув на Януша, он неуверенно обратился к нам:

— Мне бы надо поговорить с этим паном. Как вы думаете, можно его ненадолго оторвать от работы?

— Янушек, пан капитан к тебе! — громко крикнула я.

— Двадцать четыре! — так же громко ответил Януш. Теперь капитан уже вплотную заинтересовался работой нашей мастерской:

— Это какие-то испытания? И он должен их сам проводить?

— Януш, очнись! — кричали мы. — Пан Витольд, вы его втянули, сделайте же что-нибудь!

— Все равно сейчас лопнет! — ответил Витольд, не отрывая напряженного взгляда от куска пластика в руках Януша. Капитан подошел ближе.

Лопнуло на тридцати двух.

— Тридцать два! — торжествующе выкрикнул Януш. — Можно согнуть тридцать два раза! — И он принялся гордо размахивать лопнувшим куском пластика. Заметив капитана, Януш удивился: — Вы ко мне?

— Зайдите к нам, будьте любезны. Надо кое о чем спросить.

У Витольда успел остыть чай, и теперь он запивал завтрак остывшим. Я рассеянно наблюдала за ним, а сама гадала, на какой стадии находится следствие. Что касается меня, то я свое дело сделала. На листок бумаги занесла в хронологическом порядке расписанные по часам и минутам действия моих коллег и сейчас раздумывала над ними, готовясь к разговору с Алицией.

Отвлекал Витольд. Он тоже, похоже, о чем-то напряженно размышлял, потому что ел как-то очень странно. Вот он достал помидор, откусил. Судя по выражению его лица, помидор оказался невкусным. С отвращением посмотрев на него, Витольд бросил его в корзинку для бумаг, а потом взял солонку и, наклонившись к корзинке, старательно посолил помидор.

— Что вы делаете, пан Витольд? — тихо поинтересовалась я.

Тот взглянул на меня, потом на помидор в корзине и вдруг принялся дико хохотать.

Лешек занят был созданием очередного шедевра. Стоя за своей чертежной доской, он рисовал на кальке тушью следующую картину. На секунду оторвавшись от творческого процесса, он взглянул на Витольда.