Елена Логунова - Купидон с жареным луком [litres]

Через четверть часа у меня уже было небольшое досье на Романа Игоревича. Ничего противозаконного: я собрала информацию из открытых источников, и самым ценным из них оказался мой родной «ФинансистЪ». Именно там было опубликовано большое интервью, в котором нашлось место и вопросу о хобби уважаемого управляющего. А увлечение у Бойченко оказалось достойное банкира, солидное и затратное: Роман Игоревич коллекционировал культурные ценности – предметы старины.

– Ага! – вскричала я так громко, что в глубине дома раздался мягкий стук: не иначе, упал с подоконника впечатлительный Шура.

Культурные ценности, они же предметы старины! В собрание таких предметов шишак Буряковых вписался бы идеально! Буквально стал бы жемчужиной коллекции!

– Пам, пам! – донеслось из-за забора.

И тут же в другой тональности:

– Пам, пам!

Я вышла на крыльцо и увидела на улице некое подобие свадебного поезда: две машины, одна за другой. Первой шла, вернее, в данный момент стояла, синяя «девятка» Митяя, второй – Лизкина зелененькая «лягушонка-коробчонка».

– А что это вы так скромно, всего на двух машинах и даже без эскорта мотоциклистов? – покричала я с крыльца.

– Ты ехидничать будешь или с нами поедешь? – вопросом на вопрос ответил брат-участковый. – Не нравится – иди пешком!

– Куда? – Я вроде никуда не собиралась.

– Ну, здрасте! Маманя нас на ужин ждет, с утра тесто поставила и утку зарубила!

– Утка с яблоками? – Я облизнулась и передумала сидеть дома.

– И с черносливом. – Митяй любезно открыл мне сначала калитку, а потом и дверь машины.

Лизка, сияя, как красно солнышко, помахала мне из-за руля «Лягушонки».

– Айн момент. – Я метнулась в хату, переобулась, сдернула с гвоздика в сенях палантин – вечером будет прохладно – и, наказав перманентно недовольному моими отлучками коту не скучать, заперла дверь и села в машину к Митяю.

Хотя ехать-то было недалеко – всего за три двора.

Но Митяю, оказывается, надо было со мной уединиться, чтобы решить деликатный вопрос:

– Ты, это… нынче с мамкой переночуешь?

– А что такое? Тетя Вера себя плохо чувствует? – заволновалась я.

– Да при чем тут ее чувства! Речь о наших с Лизочком. – Митяй оглянулся, сквозь два автомобильных стекла подарил страстный взгляд моей подруге и добавил в довесок мажорный «пам, пам» – краткий вариант любовной серенады на клаксоне. – Давай, ты сегодня переночуешь у мамки, а мы – у тебя?

– А что мне за это будет? – спросила корыстная я.

– А что ты хочешь? – слегка напрягся братик.

– Расслабься, в лес за подснежниками тебя не пошлю, – хмыкнула я. – И на колхозное поле за клубникой тоже… И к тетке Дусе за подсолнухами… И к деду Захару за котятками, в ведре притопленными… И на сосну – дупло с припасами белки искать…

У нас с Митяем было веселое детство, есть что вспомнить.

– Будет кое-что похуже? – Брат, умудренный опытом, поежился.

– Да пустяки. Поможешь мне освободить задержанного Соколова.

– Ты хочешь штурмом взять КПЗ?! – Митяй вытаращил глаза.

При этом лазоревые очи сверкнули восторгом, и я торжествующе усмехнулась: гляди-ка, у меня по-прежнему получается подбить младшего братика на авантюру!

– Зачем же так радикально… Не будем мы штурмовать КПЗ, просто произведем замену на поле, в смысле, на нарах: найдем настоящего похитителя шишака и сдадим его полиции вместо Соколова.

– Мы – это кто? – уточнил Митяй и опять оглянулся на Лизку.

А не дурак у меня братец, ой, не дурак…

– Мы – это ты, я и наша общая подруга, – подтвердила я. – Три товарища. Три мушкетера…

– Три поросенка, – проворчал Митяй и потянулся, открывая мою дверь. – Вылезай, приехали!

Тут только до меня дошло, что мы уже подъехали к его дому, ворота распахнуты, а в них стоит, раскинув руки для объятий, радостная тетка Вера в парадном фартуке с вышитыми петухами.

– Ах, вы, поросята такие! – весело запричитала тетка, качая головой.

Я умиленно улыбнулась. «Поросята» – это было любимое ругательство моего папы. Более грозных и грязных слов мы, дети – я и Митька, – от него никогда не слышали.

– Так мы договорились? – Прежде чем выбраться из «девятки», я повернулась к Митяю. – Насчет вашей бурной ночи у меня и нашей общей детективной операции «Три поросенка»?

– Надеюсь, Соколов не окажется Серым Волком, – пробормотал участковый, и я поняла, что ради ночи с Лизкой он на все согласен.

Влюбленный мужчина – как мягкая глина. Лепи из него хоть горшок, хоть подсвечник…

У тетки Веры уже все было готово к приему дорогих гостей: дом сверкал чистотой, ножки щедро накрытого стола гнулись под тяжестью праздничных блюд. Только в центре столешницы еще зияла проплешина, которую должна была занять утка с яблоками и черносливом. Но она уже готова была эффектно явить себя миру – чувствовалось по запаху.

– Митюша, ты утку доставай и разрезай, это дело не женское. – Тетка Вера быстро пристроила сына в горячую точку у печи. – А вы, деточки, в погребочек слазьте. – Нам с Лизкой тоже было дано ответственное задание.

– Зачем, теть Вер?

– За пастилой и орехами! – И тетка тут же отконвоировала нас с подружкой в сени, к люку в погреб.

Она сдвинула коврик, подняла крышку, щелкнула выключателем и синхронно повела ручками – мол, вэлкам, добро пожаловать в наше стратегическое хранилище продовольствия!

Мы с Лизкой спустились в погреб. Подружка огляделась, присвистнула и подняла вверх большие пальцы:

– Вот это, я понимаю, погребочек!

– Ага, – я хихикнула.

В семейном погребочке тетки Веры и ее сына было не так просторно, как на станции Московского метрополитена, но не менее красиво. Вокруг, куда ни посмотри, высились деревянные стеллажи с разноцветными банками, стеклянные бока которых в свете электрической лампочки сияли огнями, как новогодняя елка. С толстых балок под потолком свисали связки лука, чеснока, перца, сушеных томатов, грибов и вяленой рыбки. У специального дырчатого окошка, приятно дышашего легким сквознячком, проветривались окорока – эффективное импортозамещение буржуинского хамона. По углам стояли бочонки и кадушки, вдоль стен стройными рядами тянулись бугристые мешки и дощатые ящики, отдельно, в специальной нише, помещались бутылки разной степени запылености.

Даже не знаю, есть ли еще в Пеструхине погреб, который может поспорить с теткиным за звание образцового? Тут мне подумалось, что у занудного Семена Бурякова, наверное, банки с вареньями и соленьями расставлены по оттенкам, как в дизайнерской «Библии цвета». Зато в теткином погребе я превосходно ориентируюсь с детских лет, когда мы с Митяем и отрабатывали навыки спортивного ориентирования на местности, богатой вкусным съестным.