Елена Логунова - Купидон с жареным луком [litres]

– Слушайте, я вот не поняла, как так вышло, что все найденные жемчужины оказались не природными, а культивированными, с ядрышками?

– Чего? – удивился Семен и непонимающе захлопал глазами.

– Откуда они были, те неправильные жемчужины, если не из шишака? – уточнила свой вопрос подруга и тоже взвихрила воздух ресницами.

Тут вдруг снова затряслась, как отбойный молоток, притихшая было баба Дуся. Ей опять предложили водички, и она снова отказалась и поманила узловатым пальцем внука, а когда он подался к ней, спросила:

– А помнишь, Сема, Ольку, мою двоюродную внучку, младшенькую Ирки, сестры моей?

– Ту бирючку, что у нас почти два месяца гостила и из светелки своей почти не выходила никуда – ни в кино, ни на танцы? – Семен гримасой показал, что воспоминанием о нелюдимой Ольке не дорожит.

– Олька в Торопце живет, – объяснила старуха. – На комбинате работает, где народные промыслы восстанавливают. Специальное училище закончила, колледж по-нонешнему. И как раз у нас, в светелке сидючи, она свою дипломную работу делала.

– Из жемчуга?! – догадалась я.

– А ты смышленая, – похвалила меня бабка. – Может, если за дурня моего выйдешь, хотя бы правнуки у меня не безмозглые будут.

– Бабуля! – возмутился Семен.

– Что бабуля? Я уже сколько лет бабуля! – Старуха завозилась было, опять попыталась подняться, но махнула рукой. – Ну-ка, Сема, принеси мой сундук.

– Зачем?

– За надом! Тащи, я сказала! – Бабка пристукнула в пол клюкой.

Семен поднялся, вышел из кухни и вскоре вернулся с деревянным ящиком размером со средний чемодан.

– Тут у меня все для рукоделия. – Старуха ласково погладила выгнутую крышку поставленного у ее ног сундука и откинула ее.

Мы с Лизкой – любопытные Варвары! – чуть не треснулись лбами, разом сунувшись посмотреть, что в ящике. Там было много всего. Коробочки бумажные и жестяные, пакетики, мешочки и узелки – все ужасно интересное, шуршащее и гремящее, снабженное, что характерно, старательно выписанными номерами – наверняка присутствующими и в просторной бумаге, приклеенной изнутри к сундучной крышке. Я подумала, что знаю теперь, от кого Семен Буряков унаследовал тягу к аккуратному складированию и систематизации барахлишка.

– Вынимай, вынимай, – поторопила баба Дуся Лизку.

Та успела достать из сундука пару старинных жестянок и теперь трясла ими, как погремушками, по звуку пытаясь угадать содержимое. По-моему, в банке из-под монпасье были иголки, а в коробке от чая – пуговицы. Я потеснила подругу у сундука с сокровищами, и в четыре руки мы перегрузили его содержимое на половичок.

– Доставайте уже, – разрешила старуха, когда на дне осталась только картонная коробка с логотипом всемирно известной фирмы – производителя спортивной обуви.

– Адидас, адидас, и чего ты нам припас? – пробормотала я.

У меня, как я уже говорила, от волнения всегда недержание словес начинается.

Лизка подняла коробку:

– Тяжелая!

Она хотела тряхнуть ее, но бабка не дала и забрала у нее с укоризненными словами:

– Тише, тише, аккуратнее…

Легла на стол картонная крышечка, рядом встала сама коробка.

– Э-э-э… – придушенно вякнул Семен.

– Это что? – чуть более развернуто спросила я.

А руки мои уже тянулись к содержимому обув-ной коробки, скользили по множественным гладким выпуклостям, бело-розовым и шишковатым…

– Ну? Хотели смотреть – так смотрите! – хмыкнула довольная произведенным впечатлением бабка.

– Так, я не понял! – Митяй, забыв, что он не в форме, зашарил по горловине футболки, пытаясь расстегнуть отсутствующие пуговки. Когда это не удалось, он обмахнулся ладошкой, с трудом оторвал взгляд от жемчугов в коробке и уставился на друга: – А что ж ты, Сема, продал, я не понял?

– Шишак, – сказал Семен и посмотрел на свою бабку, как доверчивый ребенок на ловкого фокусника. – Шишак же?

– Шишак, шишак. – Баба Дуся погладила взрослого внука по голове. – Только не тот. Ты, Сема, продал Олькину дипломную работу. Как ее? Копию.

– Реплику, – подсказала я, вспомнив, как это называют мои кормильцы «Тренды-бренды».

– И хоть бы подумал, дурья твоя башка, – старуха перестала гладить внука и оттягала его за вихры, – неужто бабка у тебя такая тупая и темная, что стала бы дорогущую вещь держать на виду, в доступном месте, где ее стибрить проще простого? Мне наш завклубом, умный мужик, Епифанов, знаете его?

Мы с Лизкой энергично закивали, показывая, что умного мужика Епифанова знаем прекрасно. Митяй, ревнивец, насупился.

– Он мне давно объяснил: мол, это вещь значительной ценности, материальной и культурной, нельзя такую утратить. Вот я и позаботилась…

– Какая вы, бабушка Евдокия, умная! – жарко восхитилась Лизка.

– Так, получается, это что? Старинный ценный шишак все это время находился в доме? – додумался наш участковый и аж просветлел. – Никто, стало быть, ничего не крал! – И он радостно подпихнул локтем Семена.

– Выгораживаешь друга? – съязвила я.

– Нет, ну правда же! – ликовал Митяй, чуть в ладоши не хлопая. – Не преступление, а недоразумение, можно дело закрывать, всем спасибо, все свободны! – Он покосился на меня: – И Соколова твоего тоже отпустят с миром!

– Я извиняюсь, а не подскажете, сколько стоит та реплика, которую банкир купил у Семена за два миллиона? – простодушно поинтересовалась Лизка.

– Да кто считал? – пожала плечами баба Дуся. – Работа сложная, тонкая, а материал-то Олька по себестоимости на комбинате покупала, на вес, почти два кило взяла и еще кое-что осталось, у меня тут в мешочке бусины про запас – вдруг оторвется где, чинить придется…

– Пусть теперь Бойченко чинит. – Я ухмыльнулась, но посмотрела на Лизку и перестала хихикать. – Что?

– Деньги-то, наверное, банкиру придется вернуть, – грустно сказала подруга.

Она сама ужасно не любит возвращать какие-либо деньги и очень сочувствует тем, кому приходится это делать.

– Да с чего бы? – неожиданно возразил наш штатный ревнитель законности – участковый. – Скупка краденого уголовно наказуема. Будем считать, что гражданин Бойченко сам наказал себя рублем.

– Какая удобная позиция, – опять съязвила я. – Ты снова защищаешь интересы своего друга…

– И это нормально, Алиса, – вступилась за Митяя Лизка, для пущей убедительности незаметно наступив мне на ногу. – Друзей защищают, им помогают, на том мир стоит… Ну, кто за то, чтобы принять поступившее предложение – считать банкира справедливо наказанным за непорядочность и жадность? – И она первой подняла руку.

Митяй, Семен и даже бабка сделали то же самое, после чего все дружно посмотрели на меня.

– Принимается единогласно, – сдалась я. – Но при одном условии! Из банкирских миллионов Семен выделит средства на создание новой реплики легендарного шишака и лично уговорит мастерицу Ольку еще раз выполнить эту работу.