Елена Логунова - Купидон с жареным луком [litres]

Мы съели булки, выпили кисель, переставили поднос с пустой посудой на тумбочку в углу, вытерлись влажными салфетками и приступили к делу.

– У вас живет мальчик, Тихон Андреевич Толбухин, – сказала я. – А у него есть родной отец.

– Андрей Петрович Соколов. – Анна Ильинична кивнула и побарабанила пальцами по столу. – Я знаю, что написано в Тишином свидетельстве о рождении. Где тот родной отец был почти два года? Ах да, сидел в тюрьме. Ребенок с ним незнаком, они ни разу не виделись, отец никак не давал о себе знать.

– Он думал, что мальчик с матерью. Не знал, что она умерла.

– Печальная история. Поверьте, я сочувствую всем ее участникам…

– Но? – догадалась я.

– Но невозможно отдать ребенка такому отцу – бессемейному и безработному художнику с судимостью.

– Судимость можно снять, недавно выяснилось, что Соколов не совершал никаких преступлений! – горячо заговорила я. – Работу Андрей найдет, он прекрасный мастер. Он даже женится, если нужно!

– Ну вот тогда и вернемся к этому разговору.

– А мальчик все это время будет в детдоме?

– А где же еще?

Теперь уже я побарабанила по столешнице, кашлянула и осторожно начала:

– А вот, предположим, найдется женщина – молодая, здоровая, с прекрасной репутацией, с хорошей работой, материально обеспеченная, но незамужняя и бездетная. И она захочет усыновить Тишку, то есть Тихона Андреевича Толбухина. Соберет какие угодно справки, рекомендации – что хотите, а если ей откажут – подключит СМИ…

– Ого! – Директриса откинулась на спинку стула. Глаза ее искрились смехом, хотя я говорила вполне серьезно. – А эта прекрасная женщина случайно не может в перспективе стать супругой Андрея Петровича Соколова?

– Что, тогда и поговорим? – мрачно предположила я.

– А давайте пройдемся? – Анна Ильинична встала. – Зря, что ли, вы платье с ромашками надели…

– Что, опять?!

Девушка-красавица, стоящая на страже музейных ценностей, увидев меня, вовсе не обрадовалась.

– Добрый день, я к Петровичу! – На этот раз я акцентировала отчетсво, опустив имя.

– Я не знаю…

– Я знаю! – Отодвинув красавицу, я сама потянула дверь с табличкой «Администрация».

Максим Петрович Соколов был на месте и тоже не обрадовался моему появлению.

– Что вам…

– Нам, Максим Петрович, нам! – перебила я. – Я к вам по важному делу, личному, семейному.

– Я говорил уже – без комментариев! – Галерейщик поднялся и навис над столом.

Я отважно села на стул в его грозной тени:

– Не нужны мне ваши комментарии.

– А что же вам нужно? – Помедлив, галерейщик тоже сел.

Должно быть, понял, что просто так от меня не отделается.

– Для начала выслушайте меня, – попросила я, доставая из кармана мобильный. Потискала сенсорные кнопки, вывела на дисплей фото сероглазого мальчика и толкнула аппарат к Соколову. – У вас есть брат, а у него – сын…

– Что-о-о?!

– Кто. Смотрите на фото. Сын. Тихон Андреевич Соколов, ему год и семь, прекрасный возраст для перемен.

– Каких еще перемен? – Галерейщик взял мой мобильный и засмотрелся на фото.

– Об этом чуть позже, для начала вот, посмотрите, чтобы вы не сомневались. – Я достала из сумки бумагу в пластиковом файле и тоже отправила собеседнику. – Это копия свидетельства о рождении Тиши.

– Так. И? – Внимательно изучив документ, Максим Петрович поднял голову.

– Вам же небезразлична судьба брата?

– После того, что он сделал, опозорил нас…

– Ой, да бросьте, вы же не верили, что Андрей украл ту икону. Он и не крал ее, сейчас это стало известно полиции, так что доброе имя вашего брата будет восстановлено. Судимость снимут, но разве это так уж важно? – Я пытливо посмотрела на галерейщика. – Это же к вам Андрей направился после освобождения, а вы ему помогли, дали денег на одежду и продукты…

– Самое меньшее, что я мог сделать для брата, – пробормотал Максим Петрович.

– Так сделайте что-то большее! – Я кивнула на мобильный, на дисплее которого все еще светилось цветное фото улыбающегося малыша. – Андрей мечтает вернуть себе сына, но сейчас ему мальчика не отдадут, потому что ваш брат – цитирую: «безработный и бессемейный художник с судимостью».

– Судимость же снимут?

– Но это не быстро! Месяцы, если не годы, и все это время Тишка будет оставаться в детдоме!

– Нет, так нельзя.

– Согласна! Ребенка нужно вернуть в семью, пока он еще маленький, тогда он потом и не вспомнит, что когда-то жил в доме ребенка.

– Но как его вернуть?

– Есть вариант. – Я придвинулась ближе к столу. – Максим Петрович, вы родной дядя Тишки. Отличный семьянин, уважаемый член общества, материально обеспеченный, что немаловажно. Вы можете оформить опеку над племянником, это делается быстро, я узнавала и помогу, чем смогу. Вы заберете мальчика из дома ребенка, а потом, когда мы спасем репутацию вашего брата, он вернет себе и родительские права.

– Минутку, стоп! А вам это зачем?

Я покраснела и нахмурилась:

– Если я скажу, что занимаюсь этим из чистого человеколюбия и чувства справедливости, вы поверите?

– Не-е-ет. – Максим Петрович впервые за время нашего разговора улыбнулся. – Но про чувства хотелось бы поподробнее… И напомните, как вас зовут?

– Алиса Юрьевна Пеструхина.

– Я так понимаю, можно просто Алиса, без отчества и на «ты»? – Улыбка на лице галерейщика расплылась от уха до уха. – Запросто, по-семейному…

– Ну и шустрые вы! – с опасливым восхищением приговаривал Митяй, поглядывая на нас с Лизкой в зеркало заднего вида.

Мы с подружкой устроились на заднем сиденье, потому что переднее единолично занимал здоровенный плюшевый медведь – белый, как свежий снег, с такой же радужной искринкой и льдистым блеском. Смотреть на него с заднего сиденья было очень забавно: над креслом возвышалась только пушистая белая макушка – точно такая же, как у Митяя. Лизка первая заметила это сходство и всю дорогу проказливо хихикала.

– Это же надо, как быстро вы все провернули! – не успокаивался Митяй.

– Ага, мы же не полиция.

С того исторического дня, точнее, вечера, когда баба Дуся показала нам настоящий шишак, прошла всего неделя, а мы уже и нашли Тишку, и устроили его судьбу. Точнее, начали устраивать, следуя плану, который успели выработать сообща, с привлечением администрации дома ребенка и Максима Соколова.

Галерейщик согласился стать опекуном племянника, начал оформлять бумаги и уже сейчас получил возможность видеться с Тишкой и даже брать его к себе в гости.

За машиной, в которой ехал «гостевать» к дяде Тишка, мы и следовали на непрезентабельной, зато обладающей полицейским иммунитетом «девятке» участкового. Когда нас остановили за небольшое превышение скорости, Митяй без труда отбился от штрафа.