Елена Логунова - Купидон с жареным луком [litres]

– Но только один раз! – добавил Митяй. – А то знаю я тебя, Сема, с тебя станется поставить дело на поток и торговать шишаками.

– Глаза б мои на этот жемчуг не смотрели, – буркнул Семен.

– Ниче, ниче, еще посмотришь, не ослепнешь, – затряслась смешливая бабка. – А Ольку из Торопца сам сюда привезешь и больше не будешь звать ее бирючкой! Ты-то ей понравился. Хорошая она девка, работящая, рукодельная, скромная…

– Кстати, четвероюродные братья-сестры могут жениться! – не очень-то кстати, а совсем не в тему заявила Лизка и подтолкнула меня локтем, как совсем недавно Митяй Семена.

– Ой, а и правда же! – встрепенулась баба Дуся.

Я посмотрела на Лизку и по лицу ее безошибочно прочитала: «Видишь, Аля, вот для чего нужны друзья. Я спасаю тебя от брака с Семеном!»

Я прижала руку к сердцу и склонила голову: спасибо, подруга! Что бы я без тебя делала! Вообще-то у меня уже появились собственные идеи на тему планирования семьи и брака…

Первым делом я отыскала договор, где были указаны паспортные данные родственницы Мани Толбухиной, которая продала мне ее дом.

Я крайне смутно помнила ту женщину – обширную и громогласную, с раздражающими командирскими замашками, и в моей памяти ее ФИО не отложилось. Однако мы с ней созванивались, когда назначали встречу у нотариуса, и в моих контактах эта самая Зинаида Белоглазова присутствовала, просто я в свое время внесла ее в список как З. Громовержицу, а надо было не насмешничать и записать просто «Зина Дом».

Я позвонила этой самой Зине, вернее, попыталась это сделать, но не преуспела – телефон вызываемого абонента был выключен или находился вне действия сети.

Я задействовала Митяя, и участковый, ворча, что наша детективная операция-кооперация «Три поросенка» вообще-то уже закончилась, пробил паспорт Белоглазовой по полицейским базам. Оказалось, что интересующая меня гражданка чуть больше месяца назад умерла – ей было почти шестьдесят, она страдала диабетом и на беду заразилась коронавирусом…

– Соболезную, – сказал Митяй, сообщив мне сию печальную новость.

– Ты не соболезнуй, а помогай давай! – прикрикнула на него Лизка, удивительно быстро научившаяся вить из жениха веревки и плести из них макраме любой сложности. – Алисе эта тетка посторонняя, умерла – и царство ей небесное, а вот ребенок – другое дело. Его надо найти!

Ребенка мы нашли через областной департамент соцзащиты, куда меня за ручку привел пресс-секретарь губернатора. Да, пришлось задействовать тяжелую артиллерию и помахать служебным удостоверением солидной деловой газеты.

Тетеньки-соцзащитницы – мужиков в департаменте почему-то вовсе не было – подергали за нужные ниточки и восстановили цепочку событий. Оказалось, что Зинаида Белоглазова сынишку Мани Толбухиной забрала, но ни усыновить его, ни оформить опеку не успела, и мальчика поместили в дом ребенка. Недалеко – в соседнем районе.

Мне дали адрес этого богоугодного заведения, снабдили наилучшими рекомендациями, и мы с Лизкой покатили в райцентр, купив мешок игрушек для детей и большую пачку бумажных носовых платочков для себя. Подруга была уверена, что дом ребенка – это юдоль скорби, и мы там непременно обрыдаемся.

А дом ребенка оказался новым и красивым – двухэтажное здание совсем недавно построили, и в его помещениях еще витали слабые запахи ремонта. Во дворе сверкали свежей краской новенькие качели, карусели и горки, и на первый взгляд территории не хватало только тени и зелени – недавно посаженные деревца были еще совсем маленькими.

– О, да это отличное место! – оглядевшись, сказала Лизка и засмотрелась на горку – достаточно высокую и широкую, чтобы по ней могла скатиться девочка тридцати с лишним лет.

– Ты погуляй тут, я сама поговорю с директрисой, – предложила я.

Красивая картинка могла оказаться потемкинской деревней – я допускала вероятность того, что сразу за порогом детдома в наши подолы вцепятся чумазые сопливые малыши, и тогда Лизка не просто разрыдается, а еще и откажется уходить отсюда без пары младенцев в охапке.

Но ни в коридоре, ни тем более в кабинете директрисы никаких малышей я не увидела. Хотя где-то рядом дети были: мимоходом я приложилась ухом к одной из закрытых дверей и услышала за ней веселый гомон и бодрый стук ложек.

– Здравствуйте, я Алиса Пеструхина, редактор спецпроектов, газета «ФинансистЪ», – чинно представилась я симпатичной женщине, единолично присутствующей в кабинете с табличкой «Директор Анна Ильинична Воронцова».

У директора были красивые глаза, растрепанные рыжие кудряшки и карандаш за ухом. При моем появлении Анна Ильинична моментально скрутила свои несерьезные кудряшки в узел, заколола его карандашом, вскочила и надела пиджак, висевший на спинке стула. Потом она внимательно посмотрела на меня, улыбнулась, сняла пиджак и вернула его на место.

– Здравствуйте, здравствуйте, мне звонили из департамента, но я ожидала кого-то более…

– Официального? – подсказала я и развела руками. – Простите, это, конечно, не деловой стиль, но я одевалась так, чтобы наверняка понравиться маленькому мальчику.

– Огромные ромашки – это круто, – с самым серьезным видом кивнула директриса.

Я мысленно поблагодарила Лизку, которая заставила меня надеть ее парадное платье.

– Присаживайтесь. Чай, кофе, кисель, отвар из груши дички?

– Киселем меня еще не угощали, – улыбнулась я.

Кажется, все шло хорошо, было почти не страшно.

– А у нас очень вкусные кисели, сегодня клюквенный. – Анна Ильинична прошла мимо меня, высунулась в коридор и крикнула кому-то: – Леночка, дай-ка два киселя и булочки!

Невидимая Леночка примчала пластмассовый поднос с двумя стаканами и тарелкой, Анна Ильинична поставила угощение передо мной и, передвинув свой стул, села рядом:

– Пейте, ешьте, рассказывайте.

Кисель был вкусным – в меру сладким, с легкой горчинкой, булочка – воздушной, с прячущимися в дырочках изюминами и ароматом ванили. Я тут же вымазалась сахарной пудрой, но, поскольку директриса тоже ею испачкалась, не стала волноваться по этому поводу.

– Когда ешь свежую сладкую сдобу, обязательно надо перемазаться пудрой или повидлом, – авторитетно заявила милейшая Анна Ильинична, поступая в строгом соответствии со сказанным. – Иначе будет не так вкусно.

– Еще чавкать нужно, – внесла я рацпредложение. – Чавканье ласкает слух, и удовольствие становится полнее.

– Это очень разумно, – секунду подумав, согласилась директриса и потянулась за карандашом в волосах, наверное, чтобы записать мой мудрый совет.

Я захихикала. Анна Ильинична посмотрела на меня и тоже засмеялась.

– А вы хороший психолог, – сказала я.

– Дипломированный! – Директриса подняла испачканный пудрой палец. – Кисель-то пейте, это волшебное средство. Положительное действие клюквенного киселя на нервную систему трагически недооценено.