Дарья Калинина - Понедельник начинается в июне

Юлька уже хотела открыть рот и высказать Наталье все, что она думает о ее манипуляциях с другими людьми, но тут у Натальи зазвонил телефон.

Она взглянула на экран и так ойкнула, что Юле тут же стало любопытно, кто это звонит Наталье.

Но Наталья уже поднесла трубку к уху и затараторила:

– Да, Бориска, конечно, я тебя узнала. Нет, не удивлена. Такие дела, что я уже ничему не удивляюсь. Ты уже слышал, что с Никитой случилось? Слышал? Поэтому и звонишь? Но я тебе сразу хочу сказать, что я ни в чем не виновата! Ах, ты и не собирался меня винить? И даже не думал? Наоборот, считал, что я была самое лучшее, что случилось в жизни твоего брата. Хм… Приятно, хотя и немного удивительно, раньше ты считал совсем иначе. Ах, то было раньше. Ну что же, я всегда знала, что рано или поздно ты поймешь, что заблуждался на мой счет. Рада, что это произошло еще при моей жизни, хотя я всегда обещала, что доживу до ста лет. А ты чего плюешься? Ах, это ты сплевываешь, чтобы я себя не сглазила. Надо же, какой ты можешь быть милый, когда захочешь. Нет, подвозить меня до отдела полиции не нужно. И даже специально заезжать за мной не нужно. Ну потому что меня есть кому подвезти. Да, вот именно так. Ну чао, Бориска, у следователя встретимся.

Закончив разговор, Наталья некоторое время молча сидела. Такое поведение было для нее нехарактерно, поэтому Юля ее не торопила, чувствуя, что Наталье необходимо обдумать этот звонок.

И в итоге оказалась права, а Наталья призналась:

– Это Борис, брат Никитоса, мне сейчас звонил. Родной и единственный. Представляешь, когда мы с ним в последний раз виделись, он мне столько гадостей наговорил, тебе не передать. А сегодня звонит как ни в чем не бывало, как не было того разговора, только приятные слова в свой адрес от него и слышала.

– Так это же хорошо. Помириться решил.

– Хорошо-то хорошо, но только очень уж странно. Борис человек сухой и рациональный. А тут звонит, весь такой из себя добрый и пушистый, на него это совсем не похоже. Подвезти к следователю предлагал. А когда мы с ним в последний раз виделись, он мне чуть в глаз не заехал. И придушить грозился.

– За что?

– Так…

И Наталья отвела глаза.

– А теперь такой добрый, такой ласковый, – повторила она. – В гости напрашивался. Даже в толк не возьму, что это с ним. По идее, так он должен меня винить, что его брат погиб. А он, видишь, наоборот, всякие ласковости мне наговорил.

– В чем же он может тебя винить? – удивилась Юля. – Ты Никиту не убивала.

– Не убивала, конечно. Но он может считать, что я Никитку довела.

– Как? Почему?

– Ну мало ли у людей бывает странностей в головах, – уклонилась от прямого ответа Наташа. – И особенно если эти люди – мужчины.

Так Наталья толком и не объяснила, в чем дело. И что за кошка пробежала между ней и деверем. Но во всяком случае, что бы там между ними раньше ни было, теперь Борис был душой и телом расположен к Наталье. И этот факт Юля могла засвидетельствовать собственными глазами.

Когда они приехали к отделению, внутри которого их ждал следователь, то Борис уже был там.

Это был высокий, хорошо сложенный мужчина лет тридцати с небольшим. Русые короткие волосы. Круглое лицо. Уверенно торчащий прямой нос. В принципе его можно было бы даже назвать симпатичным, особенно когда он улыбался, а улыбался он Наталье постоянно.

Борис так крепко ее обнял, так долго целовал, что Юле даже показалось, что Борис, наверное, в свое время немножко был в Наталью влюблен, но из-за брата скрывал свои чувства. И вот теперь «на свободе» его чувства вспыхнули вновь.

Что характерно, так показалось не ей одной. Наталья тоже так подумала. И была этим обстоятельством чрезвычайно горда и довольна.

– Видела, как мужиков кадрить нужно? – шепнула она Юле. – Один взмах моих ресниц, и оба кавалера наповал!

– А кто второй?

– Никитос! Оказывается, покойник тоже меня забыть не мог. Ты же помнишь, что его баба говорила, ко мне ехал, чтобы помириться. И Борис это подтверждает. Вот как жизнь поворачивается! Пожил без меня Никитка да понял, что лучше меня никого на целом свете нету.

Похоже, это же чувство испытывал и Борис. Он так и вился возле Натальи, засыпая ее комплиментами и твердя, что теперь он ни за что не оставит свою дорогую Наташечку одну без мужской помощи и поддержки.

– Если я тебе так дорога, чего же ты раньше на меня бочку катил?

– Я ведь почему к тебе раньше придирался, потому что ревновал! Чертов дурак! Я должен был тебе открыться сразу, но не смел. Брата стеснялся, боялся, что он оскорбится, обидится. Да и у вас с Никитой все так хорошо да гладко шло, не хотел тебе, Наташечка, жизнь портить. Хотя и видел, что не ценит тебя Никита так, как ты этого заслуживаешь!

– Даже не знаю, что тебе и сказать, – флиртовала с ним Наталья. – Нелегко забыть все те обиды, которые ты мне причинил. Ты ведь меня последними словами крыл. И мошенница я, и сквалыга, и аферисткой меня называл.

– От ревности с ума сходил!

– Мужа против меня подзуживал.

– Всегда мечтал, чтобы вы с Никитой развелись. Мечта идиота, чтобы ты одна осталась, а я бы тебя замуж позвал.

– Мы и развелись. Чего же не позвал?

– Брат по-прежнему мешал. Хоть и развелся с тобой, а чувств к тебе не утратил. Любил он тебя, Наташа. Ох, как же он тебя любил! До последнего вздоха, до последнего взгляда. Но как я тебя люблю, он бы никогда тебя любить не смог!

Борис так разливался перед Натальей, что даже она при всем своем самомнении почувствовала неладное.

И, нахмурившись, спросила:

– А кстати, где ты сам был, когда Никитоса убили?

– Да ты что такое говоришь? Дома я был!

– И кто подтвердить может?

– Один я живу! Один как перст! Все тебя дожидаюсь, Наташенька. Ни одна женщина сравниться с тобой не может. Даже смотреть на других женщин не могу, все тебя одну представляю! Поверишь ли, закрою глаза, а тебя вижу!

– Ну, это понятно. А вот что у тебя с алиби?

– Уж не подозревать ли ты меня в убийстве Никиты вздумала? Это ты брось!

– Мне это недолго, – согласилась Наталья. – А вот как ты перед следователем объясняться будешь? Он и меня насчет алиби спрашивал, а я ведь даже не жена нынче Никите и даже не наследница.

При этих ее словах лицо Бориса исказила какая-то странная гримаса, словно судорога свела мышцы. Что-то он хотел сказать про наследницу, но сдержался.

А Наташа ничего не заметила и продолжала рассуждать:

– Значит, в первую очередь заподозрят наследницу – жену. А тебя станут подозревать, потому что ты на мне жениться хотел, а существование брата мешало тебе открыться мне в своих чувствах.

– Что ты, Наташенька! Разве можно семью свою на крови строить. Неужели ты меня совсем не знаешь? Я же и мухи не обижу.

– Меня-то ты придушить грозился.