Дарья Калинина - Место встречи посещать нельзя

И, ткнув пальцем в сторону сыщиков, Светлана злобно закончила:

– Это был их человек, и он украл у меня бумагу!

– Потише, гражданочка, – строго произнес Коршунов. – А когда вы в последний раз видели этот документ?

– Вчера вечером! Как только мы договорились, что я передам этой семейке документ, я сразу же полезла в папку, чтобы убедиться, что он там. Я честный человек, не могу же я брать деньги за то, чем не владею.

– Какие деньги? – поинтересовался Коршунов.

– Мы договорились, что я даю свое согласие на захоронение их бабушки в могиле моего родственника, а они должны были выплатить за мою любезность небольшое вознаграждение.

Коршунов кивнул, но вид у него был задумчивый.

– Раз уж зашел разговор о родственных связях, не могли бы вы более подробно объяснить мне ваши внутрисемейные узы.

– Если это важно для расследования данного преступления, я готова!

– Вот погибшая Елена Лукошкина, по крайней мере официально, являлась сестрой дедушки Степана. А кем вы приходились Елене Лукошкиной и Степану?

– Ну… Степан – это вряд ли. Я посмотрела краем глаза в свидетельстве о смерти, он умер еще до моего рождения. Отца своего я не знаю, вырастил меня дедушка Миша. Он же дал мне свое отчество и свою фамилию.

– Значит, Светлана Михайловна Быкова – это вы по дедушке, а не по отцу. А матушка ваша?..

– Маму я тоже не знала. Она умерла сразу же после моего рождения. А звали ее Зинаидой. Зинаида Игоревна Птаха.

После этих слов в кабинете следователя повисла продолжительная пауза. И чем дольше обдумывал услышанное Саша, тем отчетливее понимал, что просто так такие совпадения в жизни не бывают. И если одна сестра заняла место другой, то не мог ли ребенок одной из них оказаться записанным на другую? Вот только зачем это было сделано? И с какой целью?

Ответить на эти вопросы мог бы сам дед Михаил, но, увы, уважаемый пенсионер скончался почти два десятка лет назад. И все свои тайны унес с собой в могилу.

– Моя мама приходилась внучкой моему деду Михаилу, так он мне рассказывал. И после ее смерти дедушка взял меня к себе. Так что фактически он был мне не дедушкой, а прадедушкой, но лучшего деда я и помыслить себе не могла. И мое детство в деревне я могу смело назвать самым счастливым. В те годы Заполье еще было процветающим колхозом, все жили очень дружно, а дед ко всему был еще и пасечником, и деревья умел прививать, у него был целый питомник, откуда он раздавал саженцы всем желающим. Семья была большая, плюс хорошие соседи, в товарищах для игр недостатка у меня не было. Мы были настоящими сорванцами, целыми днями гоняли по лесам и полям. И старшим помогать как-то успевали, и в школе учились неплохо. Это вам не нынешние ребятишки, которые, кроме своих смартфонов, и не видят ничего. Оставь их на ночь в лесу, со страху умрут или в болоте утонут. А мы одни в лесную чащу по грибы ходили и живыми всегда возвращались.

– Значит, выросли вы в Заполье у дедушки Михаила? – перебил ее Саша. – Пасечника и садовода?

– Да.

Не про того ли деда Михея говорил сегодня Рома Пончик? Куда он там собирался ехать к бабе Мане в Заполье?

Как только Саша дошел до этого места в своих размышлениях, в голове у него что-то щелкнуло и как будто зажглась лампочка. Вот только что она озаряла, Саше было пока что и самому не до конца понятно.

На стихийно состоявшемся совещании в кабинете Коршунова весь следующий день было решено посвятить поездке в Заполье. Во-первых, чтобы поподробнее познакомиться с бытом семьи Светланы, осмотреть дом деда Михея. А во-вторых, чтобы также пообщаться с бабой Маней, которая приходилась деду Михею сестрой и, значит, могла знать про его жизнь больше, чем все остальные.

Светлана бабу Маню тоже помнила:

– Старая карга, поди, жива еще! Дед ее не любил.

– Почему?

– Говорил, что баба Маня только и ищет, где бы и что бы с кого-нибудь поиметь. Все равно где, все равно что, лишь бы поиметь. Она с семьей жили через речку, но приезжали, только если им что-нибудь было нужно. Саженцы, новая пчелиная семья для ульев. Дед ей прямо говорил: «Ты, Манька, куркулиха!» Они друг с другом почти не общались. Бабка Маня с семьей даже на похороны деда не пришли. Зато, когда я после его смерти дом стала продавать, бабка Маня первой ко мне примчалась. Руки загребущие! Это мое, и это тоже мое! Нужно или не нужно, не разбирала, все подчистую выгребла! В хозяйстве, говорит, все пригодится. Я даже не знала, злиться мне или радоваться. С одной стороны, противно, что она жадно все так хватала. А с другой стороны, мне облегчение, для новых владельцев мне ничего расчищать не пришлось, бабка Маня все за меня сделала.

Но этот день еще не закончился. И, вернув Олега с Фимой в дом Виктора, сыщик и сам решил ненадолго заглянуть к родственникам.

Едва зайдя, Саша почувствовал, как у них жарко, в воздухе так и витало напряжение.

Все трое детей Екатерины Прокофьевны собрались вместе и дружно убеждали свою мать в том, что нужно принять предложение их благодетеля, как теперь все они называли Дмитрия Григорьевича.

К голосам взрослых присоединила свой голосок и Таня – дочка Николая, которой уже пришло приглашение на участие в каком-то крайне важном конкурсе, победа в котором должна была позволить ей поступить на бюджет в следующем году.

Взрослые и вовсе стремились перекричать друг друга:

– Мама, я официально назначен на должность руководителя нашего отдела. Уже и приказ подписан!

– Мамуля, эта новая мастерская позволит мне создать свой собственный проект. Именно этого я добивалась целых пять лет!

– Мамочка, а мне выделили средства для моих научных изысканий. Сделаю открытие и прославлю нашу фамилию в веках!

Каким-то образом Тане удавалось заставить услышать и себя.

– Бабуля, – тоненько пищала она, – я уже посмотрела задания, для меня они плевые, я с ними справлюсь в два счета! Я только мечтать о подобном могла! И вдруг сбылось!

Только Фима с Олегом не участвовали в общем хоре родственников. Они скромненько забились в уголок, откуда наблюдали за происходящим.

Екатерина Прокофьевна слушала всех, кивала, но вид у нее делался все более и более мрачным с каждой минутой.

Затем она стукнула кулачком по столу и, воспользовавшись паузой, когда все замолчали, гневно воскликнула:

– Продали, значит, свою мать? Единственный раз попросила что-то у вас, и что? Стоило вас поманить красивым фантиком, как вы забыли про мое молоко и тут же продались за мишуру!

– Мама, но почему ты так говоришь? Дмитрий Григорьевич предлагает тебе отличный вариант.

– А я не хочу, чтобы Степана переносили в другое место! Он там привык! Пусть этот ваш разлюбезный Дмитрий Григорьевич сам подыскивает себе другое местечко.