Дарья Калинина - Бедная миллионерша

Вот только куда бы она пошла потом? Родители у нее давно умерли. Старенькая бабушка жила в пансионате, где о ней хорошо заботились, потому что платой за проживание там была квартира бабушки. Сделано это было по настоянию мужа и, как подозревала Таня, с одной-единственной целью, лишить девушку последней возможности зажить самостоятельной жизнью. Ведь теперь Тане уйти было ровным счетом некуда. И это был единственный случай, когда уловка Тани не сработала.

– Давай устроим бабушку в дом престарелых? – не без внутреннего содрогания предложила она мужу. – Не хочу за ней ухаживать! И к нам домой ее брать тоже не хочу.

В душе Таня молилась, чтобы муж, как обычно, дал бы ей решительный отказ. Но он согласился! Единственный раз за все время их совместной жизни он принял ее предложение без всяких выкрутасов. И Таня поняла, что бабушку ее муж в любом случае к ним домой бы никогда не взял. Это было им решено задолго до того, как Таня прибегла к своей уловке.

Кусая локти, Таня выбрала для бабушки максимально хорошее место. Приходилось смириться с этим фактом и утешаться тем, что бабушка все равно к этому моменту уже никого не узнавала. Ее деменция начала прогрессировать еще в то время, когда они с Таней жили вместе. А с годами все стало только хуже.

Любви к мужу этот эпизод не прибавил. И Таня все чаще задумывалась о том, как бы ей изменить разом все. Просто уйти и потерять то, ради чего она мучилась целых десять лет? Ну уж нет! На такой вариант Таня тоже не была согласна. Пусть кто-то назвал бы Таню меркантильной, она не стала бы спорить. В конце концов, она выходила замуж за богатого и старого мужа, прекрасно отдавая себе отчет в том, что хочет получить на финише. И попрощаться со своей мечтой только потому, что не выдержала и сошла с дистанции, когда до заветного флажка оставались уже считаные метры, такой роскоши она позволить себе точно не могла.

– Я должна получить его деньги! – твердила Таня, меря шагами комнаты огромного дома своего мужа, в котором лично ей не принадлежало пока что ничего. – Должна завладеть его состоянием! Иначе все это было бы напрасно!

Все – это годы ухищрений, лжи и притворства. Все – это проживающая в пансионате бабушка, которую дозволялось видеть не чаще одного раза в месяц. Все – это тысячи мелких уколов и унижений, из которых состояла вся ее жизнь. Все – это муж, которого она сначала боялась, потом ненавидела, а затем просто презирала. И много, много всего такого, через что ей приходилось переступать. Все эти годы Таня возводила свое собственное здание, невидимое постороннему глазу, но для нее оно существовало во всей своей красе.

Но когда Таня посмела рассказать людям на дзене о своих потаенных мечтах, те подняли ее на смех.

– Наследство?

– Деньги?

– Это все лишь твои фантазии!

– Ты строишь свои замки на песке!

Таня растерялась. Она не ожидала такого отпора. Она была уверена, что у нее есть хорошие шансы, и вдруг такой решительный спуск с небес на землю!

– Но почему? – рискнула она спросить.

– Потому что он упырь!

– Нечисть!

– Доведет он тебя до нервного истощения, и весь сказ!

– На тебя уже страшно смотреть, бледная, кожа да кости!

– Гляди, твой муженек еще и тебя саму переживет.

Таня заплакала. Не потому, что слова незнакомых людей ее обидели, а потому, что они подозрительно сильно смахивали на правду. Тане и самой казалось, что муж выпивает из нее жизненную силу каждый день, цедит ее по капле, смакует, наслаждается самим процессом. И еще порой закрадывалась совсем уж пугающая мыслишка, цедить-то цедит, а ведь мог бы выпить ее вообще одним глотком. Нужно было ценить, что он такой из себя гурман и эстет каждый день отпивает по глоточку. Но Таня и сама чувствовала, как все трудней ей становится восполнять выпитое мужем. Если раньше ей казалось, что сил у нее очень много, дна их и не видать. То теперь она с ужасом понимала, что еле-еле наскребает силенки на самые простые и обыденные дела, о которых еще год назад даже и не задумывалась, просто делала их, и все. А муж, несмотря на свои годы, делался все бодрей.

И Таня испугалась:

– Так он и впрямь все мои планы порушит.

Но что предпринять, Таня не знала. Убить мужа своими руками, это подсказывал ей и здравый смысл, и инстинкт выживания. Против были лишь совесть и какие-то крохи самосохранения, которые подсказывали, что не имея опыта в таких делах, попасться очень легко. И что в тюрьме у Тани шансов выжить будет еще меньше. И срок она получит большой, потому что ни один судья не сочтет ее жизнь достаточно ужасной, чтобы пойти из-за этого на убийство. Ее сочтут жадной и корыстной натурой. Ведь если взглянуть со стороны, то все в жизни у Тани обстоит очень даже благополучно.

Дом – полная чаша. Она сыта, одета, обута и обласкана. Муж ее не бьет, в жизни пальцем ее не тронул. А что сама Таня хиреет и чахнет, стоит мужу к ней прикоснуться, так при чем тут муж? При чем тут этот благородный человек, окруживший сироту и нищенку своим вниманием и заботой? Судья сочтет Таню просто жалкой и неблагодарной тварью и будет в какой-то мере прав. А значит, получит Таня максимальный срок, да еще и наследство от нее уплывет в чужие руки.

Нет! Такое она допустить никак не могла. Это означало бы, что мужу удалось восторжествовать над ней. А Тане такая мысль была горше смерти.

И тут ей на глаза попалось объявление, которое круто и в одночасье изменило всю ее жизнь. Оно было совсем коротеньким и состояло всего из трех слов. «Устраню все ваши проблемы!»

Дрожащей рукой Таня набрала семь цифр телефонного номера, который прилагался к объявлению, и услышала голос, который суждено ей было помнить до самых последних дней своей жизни.

Автобус остановился. За сиденьем Тани началась возня и суета.

– Сумку бери! Да не ту! Красную бери! Там одни банки, ты что, не понимаешь, мне же ее не поднять! Горе луковое! Зеленую зачем схватил? Поставь! Поставь ее, Сереженька! Коробки с конфетами нынче только так называются, веса в них никакого нету. Воздух фасуют вместо шоколада. И клетчатую тоже назад поставь. Там белье постельное! Тряпки я и сама вынесу, ты лучше кабанчика и мед тащи, которые дядя Толя с нами передал.

Прочие пассажиры с нетерпением наблюдали, как возятся муж с женой, не в силах распределить свой груз. Но дальше любопытных взглядов и недовольного шипения дело не шло. Никто оторвать собственное седалище от стула, подняться и помочь не желал.

– Ну, скоро вы там? – подал голос шофер. – У меня расписание! Долго я стоять не могу!

Сказано это было таким тоном, словно это не шофер, а совсем другой человек болтал добрых пятнадцать минут с напарником, задержав отправление с автостанции и своего, и последующих автобусов.