Юлия Соколовская - Венок для незнакомки

Надо выходить на поверхность. Пистолет на месте — это главное. Сжав зубы, я пересекла галерею и вошла в пещеру, имеющую сообщение с улицей. На всякий случай пригнулась. Добрела до выхода и остановилась: в пещеру лезли двое!..

Вероятно, я вскрикнула, потому что они сразу оживились. Один высокий, остроклювый — вылитый индеец Джо. Другой поменьше, лысенький, с желеобразным подбородком. Кто такие? И где тип с облезлыми ушами? Мне кажется, я их видела в толпе туристов. Или нет?.. Я попятилась и чуть не села на скользкий пол.

— Стоять! — рявкнул «индеец Джо».

Они еще не вошли в пещеру, только собирались, оттого я их и рассмотрела. Грозный рык подстегнул меня. Стоять? А морда не треснет? Я развернулась и по памяти бросилась на галерею. За спиной сразу обозначился шум — эти двое, возбужденные близостью добычи, по-удалому ворвались в пещеру. Идея пришла спонтанно: я промчалась через галерею и вбежала в зал, где имелось озеро. За проемом я нырнула вправо, распласталась на полу. Вытянула руку, пытаясь нащупать переломленный сталагмит. Надо же такому случиться — нащупала. Он оказался совсем тонким, хотя довольно тяжелым. Сиплое дыхание было рядом — двое ворвались в галерею и, видимо, растерялись, ошарашенные темнотой.

— Ч-черт, не видно ни хрена...

— Включи зажигалку, идиот...

Я очень рассчитывала на то, что у них нет фонаря. У них его и не было. Зачем фонарь человеку, идущему днем в горы? Я поднялась на корточки, сымитировала шаркающие шаги. Должны услышать...

— Сюда! Стоять, с-сука!.. — Дрожащее пламя причудливо заплясало по стенам. Я за них даже не волновалась, была уверена — слишком возбуждены, чтобы смотреть под ноги. А пламя стремится вверх, освещая потолок и стены выше поднятой руки... Первый грохнулся тут же. Брызги окатили меня с головой! Пламя потухло. Второй, очевидно, почуял подлянку, сумел сбалансировать на краю. Я держала обломок сталагмита двумя руками. Дубина марки «Аргумент». Ударила в темноту, целясь ниже коленки. Мимо. Он насторожился. Я опять шарахнула. Видимо, попала. Он завыл бабьим голосом. Я не упустила мгновения и пихнула его сзади. Он громыхнулся, причем, судя по воплям, упал прямо на своего приятеля, который как раз норовил пристать к берегу. Кажется, оба ушли на глубину...

Я села на корточки у выхода. Купальщики суетливо шлепали по воде. Я подняла пистолет и дважды выстрелила в потолок. Заткнула при этом только одно ухо (рук-то у меня сколько?), второе моментально оглохло.

— Из воды не выходить! — с климактерическим надрывом приказала я. В воде сразу сделалось тихо. Я на цыпочках встала и выбралась в галерею.

Впрочем, через несколько секунд вернулась. Прислушалась.

— Быстро вылазь, урод, кому говорю!.. И руку подай, уйдет же!..

— Да пошел ты, куда я вылезу?.. Ухватиться не за что, бл...

Я опять выстрелила в потолок. Возня затихла. Кто-то с перепугу, видно, хлебнул воды, закашлялся.

— Из воды не выходить! — повторила я. Подождала немного и на цыпочках вышла из пещеры.

Когда выбралась из пещеры, на меня обрушился ливень. Ущелье заливали яростные потоки воды. Над головой висела свинцовая туча. Сверкали молнии, гремел гром. Дул порывистый ветер, но я не испытывала холода. Эта гроза мне на руку. Ни одно живое существо в этом кошмаре не выйдет на тропу войны. Только я. А мне уже сам черт не страшен...

Порывы ветра сносили меня с тропы, а дождь полоскал, как тряпку. Просто физически невозможно было продвигаться дальше. Насилу добралась до вывернутого с корнем дуба. Забралась под него и долго лежала в сырой земле, смешанной с камнями, наблюдая, как напротив, на скалистом уступе, ветер треплет без жалости неказистую сосенку.

Гроза стихла внезапно — ветром выдуло черную тучу и погнало дальше, на север. Снова небо заволокли кудлатые облака — угрюмистые, но уже неспособные пролиться. Я лежала, глядя перед собой, без сил пошевелиться. Природа просыпалась после дождя. С громким карканьем пролетел ворон. Запрыгали ящерицы. Изумрудно-зеленые, серебристо-серые, шныряли друг за дружкой, карабкались по отвесным камням. То запрыгивали в щели, то выныривали. На одной из скал возникла огромная темно-бурая птица, за ней другая. Они уставились в мою сторону.

Я слишком долго была объектом пристального внимания. От местной фауны я такого не ожидала. Подстегиваемая недобрыми взглядами грифов, я выбралась из-под корневища и отправилась дальше. Погони пока не было. Я продолжала карабкаться по камням, и очень скоро тропинка вновь опустилась на дно ущелья. Стены сблизились почти вплотную, стали пропадать уступы с гнездящимися по-птичьи соснами. Исчезали кусты, зеленая растительность уступала место бурым краскам известняка. Неожиданно кончилась река — ушла под землю. Я увидела впереди узкий каменный коридор. Перед ним — расколотые глыбы камня. Отправилась туда. Никого. Тишина. Вскоре подошла к самому узкому месту — горлу каньона. Края ущелья отстояли друг от друга метра на два, не больше. Я шла дальше, не решаясь поднять голову. И достигла крохотного озера с зеленовато-голубой водой. Каньон закончился. Картина просто сказочная. Тропы, о которой говорили ребята, не было. Я решилась посмотреть наверх и увидела вертикальные стены в серых разводах, вздымающиеся на стометровую высоту. С трех сторон — стены, с четвертой — узкая прорезь, заполненная сизым небом. Края облаков разорваны и висят хлопьями, будто грязная вата. Тропы не было. Пришлось возвращаться. Прошла по горлу каньона и снова подняла голову. Здесь и не могло быть никакой тропы — ни козьей, ни туристической. Отвесные стены — ни уступа, ни вдавлины. Эту трещину в земле можно смело преодолеть прыжком (если находиться наверху). Я опять побрела в обратном направлении. Одолела гулкий коридор с шорохом ящериц и зеленой водой в «корытах». Ущелье словно издевалось надо мной — никакой тропы в его конце не было.

Я не помню, кто мне говорил о наличии здесь тропы. Но кто-то говорил. Маскирующийся под друга. А другой очень удивился его словам. Поняв, что все мои усилия напрасны, я села на камень и заплакала. Это и стало моей последней ошибкой. Кто-то спокойно подошел сзади и вынул из моей руки пистолет…

Я подняла голову. Он думал, я захлебнусь от удивления, но я уже все поняла. Вспомнила, догадалась...

— И снова здравствуйте, Лидия Сергеевна, — приветствовал меня Алик. — Уморили вы нас. Ну и как вам эта местность? Красиво, да? Кто в каньоне не бывал, тот и Крыма не видал.

Будто прежний Алик. Никакой перемены в облике. За исключением пистолета. При этом мой он спрятал в штормовку, а своим задумчиво почесал переносицу. Уселся на камень напротив, расставил ноги по-хозяйски. Улыбнулся вроде сочувственно — мол, поплачьте, Лидия Сергеевна, поплачьте, легче станет. Его штормовка и крепкие каштановые волосы оставались сухими, правда, на лбу блестели бисеринки пота — побегать пришлось.