Макс Акиньшин - Тридцать восемь сантиметров

Расследование становится накладным для короны, даже моя широкая душа этого не принимает. Государство тратит на малую частицу информации больше, чем человек может заработать за всю жизнь. И тратит быстрее, чем успевает нашарить в карманах налогоплательщиков, простых парней читающих газеты начиная со спортивной страницы. Оно вынуждено просить в долг у богатых, а недостающие средства отнимать у бедных. Министры финансов со слезами принимают очередную медаль «За мудрую экономию» выраженную в затягивании поясов обитателей богаделен, премьер –министр сурово сдвигает брови, изображая «крайнюю озабоченность».

А завершает этот спектакль инспектор-стажер Макс Акиньшин, у которого полный карман этих фантиков и еще больше желающих их получить. Хотя все же можно обойтись малой кровью. Как говорит достойный человек мистер Мобалеку: потратив сто монет, узнаешь меньше, чем показав свою простату.

-Фойгт, – помогает следствию халдей. Взамен я награждаю его своей признательностью – зачем–то жму ему руку. Он моргает. Понятливый малый, по сути, никогда не знаешь, чье уважение тебе понадобится в следующую секунду. Судьи, палача, уборщика в супермаркете, полицейского, учителя или Господа бога. Недаром хитрые американцы написали на своих купюрах «Верим тебе, Господи», уважение, как и признательность, совершенный вид валюты. Разменная монетка, за которую можно получить больше чем планировал.

Я выхожу из романтической «Рио Бланки» и тут же возвращаюсь. Потому что дал пенку от радости. Не учел того обстоятельства, что Флай-роуд – пятимильная улица пронизывающая летающий цирк с востока, от побережья, на запад в сторону гор. А времени на осмотр хилых достопримечательностей криминального района у меня нет. Халдей торчит у стола, собирая посуду.

– А где именно? – беззаботно спрашиваю его я, словно бы и не выходил из заведения. Он пожимает плечами.

– Никто не знает, мистер.

Пока я обдумываю это его – «никто не знает, мистер». Дедушка в углу оживает в надежде на вторую порцию. Но второго подарка ему сегодня не обломится. Я хмурю брови. Черт побери! Бль! С.ка, ну, что за жизнь? И начинаю раздражаться. Загадки меня заводят. Полтора дня, из которых осталось чуть, тают на глазах. Пять миль Флай-роуд никак не поместятся в оставшиеся часы. Что я буду делать? Стучаться в каждую дверь? Кричать: Марта, это я, Макс! Выгляни на пару секунд? Где ты, милая? Осторожно, двери закрываются, поезд следует в депо. Стоять на платформе вглядываясь во тьму тоннеля, глупее занятия еще никто не придумал. Пожевав нижнюю губу, я продолжаю надеяться.

– Давно она тут была?

– Недели две назад.

– Одна?

– Да, – чувствуется, что мой собеседник, как подкапывающий кран начинает забиваться окалиной, ручейки информации превращаются в редкие бессмысленные капли.

– Соберись, мек, – говорю ему я и заботливо отряхиваю несуществующие пылинки с его грязного жилета в пятнах. – Что ела, сколько пробыла у вас. Во что была одета. Не замолкай. Поговори со мной.

– Я не помню, мистер,– он правильно оценивает мое состояние и в меру сил начинает соображать.– Я могу посмотреть в программе. Она сидела за третьим столиком, у окна. Вон там.

Он медленно клюет карточкой грязное и поцарапанное стекло монитора. Медленно, как старатель, промывающий пятую тонну пустого песка в надежде на то, что вот сейчас блеснет крупинка золота. Я беспокойно заглядываю за его плечо. Пять минут из полутора дней утекли безвозвратно.

-Нет, не то,– халдей бормочет себе под нос,– не то, это шестой, угу. Не то. А! Третий стол. Вот, третий стол, Девятнадцать пятнадцать. Заказ: салат , фалафель, белое вино.

-Фалафель, мек? – меню не сильно питательное на мой взгляд. Его величество сдох бы на такой диете.

-Да, зеленый фалафель. Мы добавляем туда зелень и…

Я прерываю его жестом. Вся рецептура, включающая в себя древнее масло для жарки, грязные от жира вытяжки и тараканов на кухне уже сложилась в моей голове. Я рассматриваю выделенный красным прямоугольник на экране. Время девятнадцать пятнадцать, третий стол, салат, фалафель, белое вино один бокал. Все. Пять миль Флай-роуд меньше суток на поиски иголки в стогу сена. Моему разочарованию нет предела. Что же я могу вытянуть из этой информации? Что? Где ты Марта Фойгт?

– Была у нас, наверное, час, судя по заказу,– мой верный Санчо Панса продолжает бессмысленно мне помогать. В ответ, я ободряюще хлопаю его по плечу.

-Ты –гений, мек! Я поговорю с твоим хозяином, что бы тебе подняли зарплату, ты достоин большего.

-Спасибо, мистер, – он глупо хлопает ресницами. А я машу ручкой и расстроено направляюсь на свою пятимильную Голгофу. За стеклянной дверью маячит деревянный крест в виде Трабанта Рубинштейна.

– Тут еще! –радостно кричит из темноты он, – Слушайте, мистер! Есть еще кое-что!

-Что?– я останавливаюсь в дверях, он что-то вспомнил и, судя по виду, существенное. Сегодня я катаюсь на американских горках, меня мотает по трассе, вызывая то восторг, то тошноту. И главное в это деле, по мнению моего невозможного толстого друга не обделаться от восторга.

-Она еще заказывала кофе, его нет в заказе. И доплатила наличными.

-Наличными? – в моей голове начинает вертеться хилая идея. Что-то неуловимое, что я пока не могу поймать. Я возвращаюсь к экрану. Наличными. Она доплатила наличными. За кофе, которого нет в заказе. Наличные. Монеты, филки, башли, капуста, бабки, хрусты. Я верчу это все в голове. Кинула на блюдце для чаевых пару монет за кофе. Надо соображать быстрее. Заплатила наличными. Я почти вижу, как блестят на старом фаянсе деньги: два фунта двадцать пять пенсов монетами. На экране по-прежнему горит красным прямоугольник и счет: салат, фалафель, вино. И тут, я, наконец, ловлю свою неопределенную мысль за хвост и спрашиваю:

-Мек, а чем она заплатила за салат?

-Картой, мистер, – я задумчиво смотрю в его пустое лицо. Официант чешет лоб.

-Картой, мек? Картой! Слипы остались?– он смотрит на меня в недоумении. – Данные карты остались у вас?!

Он молчит, соображая.

-Данные ее карты у вас остались? – мягко говорю я выделяя каждое слово, чтобы он понял. Попутно пытаясь сконструировать дальнейший план действий. Мои надежды повисают в секундной тишине.

-Да, данные карты можно посмотреть в программе.

– Ты знаешь анекдот про девочку и бидон, мек?

Бидон, я произношу на русском, и он отрицательно мотает головой. Мама сказала в бидоне. Кажется, речь шла о сметане и плате за нее. Два фунта двадцать пять пенсов на блюдце для чаевых. Я смеюсь, все наши тайны можно просто подсмотреть в программе.

-Нет, мистер. А про что там? – интересуется мой собеседник. –В анекдоте?

-Не бери в голову, смотри мне данные ее карты, – из моего кармана появляется двадцатка, он ее заслужил, чемпион.