Григорий Романов - Кафкинская стейшн

Такое-то число настало, и разбирательство продолжилось.

– Ну-с! Что нам приготовила защита? – оживленно поинтересовался прокурор.

Полный достоинства, адвокат поднялся со стула:

– Стороной защиты проведена независимая экспертиза, порученная троим докторам физико-математических наук кафедры прикладной математики N-ского государственного университета. Вывод экспертов однозначен: дважды два четыре. Использовано шесть различных методик, давших одинаковый результат. Число, подпись, круглая печать. Об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения эксперты предупреждены! – выразительно доложил триумфатор, словно дух Плевако или Спасовича вселился в него.

– Давайте посмотрим на вашу экспертизу. – протянула руку Ее честь. То ли она удачно сыграла, то ли выступление защитника ее и вправду не впечатлило: Та-а-ак. А почему эксперты предупреждены об ответственности в конце заключения, а не вначале?

– Какая разница? Их предупредили, а заключение осталось прежним.

– Разница есть. Ну, да ладно. А кто их предупреждал? Они же экспертизу не по постановлению суда проводили. Вы, что ли, предупредили?

– Я.

– А вас кто уполномочил?

– Разве не все равно, кто предупредит?

– Во, дает! – хохотнул обвинитель.

– Нет, товарищ адвокат, не все равно. Если выяснится, что заключение заведомо ложно, к ответственности их будет не привлечь. Подписка недействительна. Получается, это не заключение, а сочинение на заданную тему. С вариациями.

– Заведомо ложное заключение, что дважды два четыре?! – не выдержал Дмитрий Иванович. Никто на его реплику внимания не обратил.

– Суд посовещавшись на месте определил: В приобщении к делу заключения экспертизы от такого-то числа отказать.

Бравада на лице адвоката уступила место серому унынию:

– Ясно. Ходатайствую о вызове и допросе экспертов.

– Товарищ адвокат! Вы УПК по диагонали читали? Эксперт допрашивается по проведенной им экспертизе. А вашу экспертизу суд отклонил. Какой допрос?

– Прошу, в таком случае, привлечь их в качестве специалистов. – растерянно предложил защитник.

– Хорошо. Они за дверью? Ожидают вызова?

– Нет.

– Ну, вот и все! – почти хором произнесли суд и обвинение.

– Тогда ходатайствую о назначении повторной экспертизы судом. В качестве экспертной организации прошу выбрать…

– У суда нет оснований для назначения повторной экспертизы. Все выводы изложены ясно. Что не ясно – эксперт нам разъяснил. По вашему настоянию, между прочим, товарищ адвокат! Обвинение?

– Поддерживаю, Ваша честь.

– Что-то еще хотите предоставить суду?

С чувством выдохнув, защитник приготовился ко второй части Марлизонского балета:

– Да. Прошу обозреть и приобщить к материалам дела объяснение, принятое мной у Михаила Карловича М, проживающего в одном подъезде с подсудимым. Согласно им, мой подзащитный, в момент совершения преступления, находился по месту жительства. Свидетель видел, как он выходил в магазин, пробыл там пятнадцать минут и вернулся обратно. Больше подсудимый дом не покидал.

– Передайте на обозрение суду. Смотрите, и здесь тоже самое: предупрежден об уголовной ответственности за заведомо ложные показания! Вы допрос от опроса отличаете? Должностным лицом стали?

– Много берете на себя, коллега! – строго заметил прокурор.

– Я такое к делу не приобщу. – отрезала судья: Это не документ, а филькина грамота.

– Правильно! Я вообще не уверен, что этот Михаил Карлович существует. А если существует, то говорил что-то подобное. А если говорил, то сам, а не за деньги и под диктовку господина адвоката! – подало голос обвинение.

– Вы его явку можете обеспечить? – строго спросила Ее честь у защитника.

– Нет. Он уехал к родственнице в Германию. Вернется через три месяца. К тому же сказал, что по судам ходить не станет. Я его принудить не могу, поэтому прошу суд вызвать официально, повесткой, или приводом доставить.

– Смотри-ка! Об уголовной ответственности предупреждать может, а принудить не может. – усмехнулся государственный обвинитель.

– Отклоняется. Он не значится в списке свидетелей, подлежащих вызову. И, к тому же, вы сами сказали, он в Германию уехал. Ему туда повестку отослать?

– А привод солдатам Бундесвера поручим! – продолжил издеваться прокурор.

– Я немецкого не знаю. – взволнованно произнесла секретарь, которая до этого никаких звуков не издавала. Бедняга. Что там немецкий! Не могу вообразить, как она на русском вела протокол этого заседания. Вообще без понятия!

– Лен, ты́ еще! Ради бога! – успокоила ее начальница: Если других доказательств у сторон нет, переходим к прениям.

Пропрели стороны эмоционально.

Начал прокурор. Вяло изложил доводы обвинительного заключения и потребовал наказать преступника построже.

Адвокат увядать не стал, поскольку это было последней возможностью высказаться. Собравшись и, будто, став выше ростом, он заговорил:

– Считаю, что вина подсудимого ничем не подтверждается. Налицо инверсия доказательств: нет красной куртки, значит он в ней и был. Биллинг показал, – не выходил из дома, значит точно ходил на место преступления. Он бы умер, наверное, загодя, а обвинение сказало б, что это попытка скрыться от правосудия под землей. Знаменитое: «Если в кране нет воды…» пытается прорасти в этом суде, что недопустимо в двадцать первом веке в правовом государстве. Про дважды два и рассуждать неудобно. Закон гласит, что общеизвестные сведения доказыванию не подлежат!

– Это вы с гражданским процессом путаете. – вставила по ходу судья.

– Зачем понадобилась экспертиза того, что является эталоном общеизвестности, не укладывается в голове. – продолжил адвокат. А само заключение – наукообразное словоблудие, прикрытое распиской об уголовной ответственности. Практика ответственности экспертов отсутствует и предупреждения для них – пустая формальность. К тому же он, прямо здесь, под протокол, признался, что подгонял данные под заранее известный результат. Все это обесценивает выводы экспертизы, делая ее недопустимым доказательством.

– Ну и что? – чуть слышно проговорила Ее честь: Еще со школы – обычная практика: прилежный решает задачу, лентяй подгоняет под ответ в конце учебника. Сам-то ответ из-за этого не становится неправильным.

Не расслышав ее реплики, адвокат заявил:

– В связи с этим ходатайствую об исключении экспертизы из числа…

И тут государственного обвинителя прорвало. Накипело, видать, уже у человека. Оговорюсь: в классическом процессе такая речь едва ли могла быть произнесена. Но, это был неканонический процесс, а его адаптация в провинциальном изводе.

Судья, по ходу изложения, не раз порывалась остановить обвинителя. Да, так и не решилась. Чувствовала, – энергия накопилась колоссальная. И если не дать ей выхода, разорвет коллегу, как гранату Ф-1. А кому это надо? Поэтому, – вот: