Феликс Бабочкин - В некотором царстве… Сборник рассказов

Варвара Кантемировна подняла перчатку, потом шприц.

-Я всегда говорила, что от алкоголизма до наркомании – один шаг.

-Вот,– сунул ей Васильков под нос банку с отравой.

-Очки забыла где, не разгляжу.

Не замечая ожогов от крапивы, жена вытерла об нее руки, взяла яркую банку с названием 'Василёк'.

-Это что, твой любимый корм?– попыталась пошутить она.

И через две секунды упала в обморок.

-А так ты, зятек, хотел моего сыночка на тот свет отправить?!– обнажила желтые зубные протезы теща.

-К черту Марика! Подумайте, если не обо мне, так о своей дочери. Она сейчас растворится как Снегурочка на костре! Глядите, у нее уже локти синеют.

-Не трогай мою дочь ядовитыми пальцами! Еще до ЗАГСа предупреждала, что ты ей не пара. Для начала я о тебе позабочусь,– потянулась теща к поленнице, нащупывая колун.

И вдруг рука ее повисла в воздухе.

-Погодите. Так я же борщ утром ела, холодным. Прямо из кастрюли.

-Мама, как вам не стыдно прямо из кастрюли,– очнулась дочка.

-Так что же, и я растворюсь вместе с вами, как крыса?

-Ага!– удовлетворенно кивнул зять.

Над лесом и полноводной рекой раздался душераздирающий крик 'Спасите!' Кто именно кричал: Варвара Кантемировна, ее дочь или Дима, пьяный лесник не разобрал, но врачей вызвал.

Всех троих погрузили в санитарную лодку, предварительно уколов димедролом. Марик запрыгнул на грудь тещи, которая стонала и, закатив глаза, пыталась думать о вечном.

Дима покосился на Варвару Кантемировну: хоть бы в последние минуты жизни ее не видеть вместе с проклятым котом.

Неожиданно глаза его широко открылись, заблестели. Эфиопский проходимец держал в зубах мышь с обгрызенным хвостом. Была она тщедушная, но с круглым животиком, словно ее надули через соломинку.

Это же моя мышка, точно, вон коготок на правой лапе сломан, я заметил! Значит, в борще побывала другая тварь? Но как она туда попала? Хм. Видимо унюхала вкусное, забралась на поленницу, да и свалилась в кипяток. И почему тут все мыши бесхвостые....?

Хотел уже крикнуть: стойте, не надо в больницу, я ошибся, мышь была не ядовитой! Но передумал. Критические ситуации обнажают человеческие души, которые в обычных условиях так и остаются для тебя потемками.

Нет, надо посмотреть, на что еще способны по отношению ко мне две эти выдры. И сделать соответствующий вывод. А неплохо было бы, если бы они растворились к чертовой матери, без остатка, как от средства 'Василёк'. Ни запаха, ни пыли, одно воспоминание.

Кот раскрыл пасть и накаченный 'Васильком' грызун упал за борт. Покачиваясь на волнах, тушка медленно поплыла по течению.

А жизнь Василькова явно меняла направление течения, но в какую сторону теперь его понесет, он еще не понимал.

Э-э нет, господа, ни слова о политике. Речь, скорее, о нравственности. В том числе и моей. Признаюсь, как порядочный человек, в этой истории я оказался не на высоте. Но что поделаешь, иногда приходится поступаться моральными принципами, чтобы они восторжествовали. Впрочем, судите сами.

Возвращаюсь я как-то вечером домой в хорошем настроении, никого не трогаю. Стемнело, фонари зажглись. Иду, значит, между домами и вдруг под ногами у меня, словно петарда взрывается, только бесшумно. Столп искр в разные стороны.

Я аж подпрыгнул от неожиданности, даже мышцу на ноге свело и в сердце закололо.

Гляжу, а это обычный окурок. Поднимаю голову и замечаю, как на балконе третьего этажа лысый мужик в майке за дверью прячется.

Возмутило меня это неимоверно- а если бы в глаз попал, скотина?!

-Что же это вы делаете, гражданин,– кричу я в праведном гневе,– страна от санкций загибается, а вы бычками в людей бросаетесь!

Более подходящей фразы я, конечно, тогда не нашел.

Прохожие смотрели на меня с опаской и подозрением, обходили стороной. Правда, один дед подошел, тоже задрал голову:

-Что там, горит?

-Ага, Челябинский метеорит,– отвечаю в рифму и сплевываю.

Настроение, разумеется, испорчено. Вздохнул, пошел дальше. Но не успел я сделать и пары шагов, как под ногами опять всплеск. Тоже красный, но не огненный. Гляжу, а все мои светлые штаны в ошметках помидора, на пиджаке тоже бурые пятна. И к носу моему что-то прилипло. И опять на балконе синяя майка промелькнула.

-Да что же это делается, господа, до дома дойти спокойно не дают, какие-то кретины помидорками бросаются!

Собрался набрать полицию, потом передумал- свидетелей-то нет, по домам разошлись, ничего не докажешь. А этот лысый придурок скажет- знать ничего не знаю. Если бы он с ружьем по балкону бегал- другое дело. Не будут менты из-за помидорины дело заводить. Надо самому правосудие вершить.

Прикинул в каком подъезде живет метатель, обошел дом с торца. У детской площадки-две бабки в одинаковых желтых платках. Поздоровался.

-Не знаете,-спрашиваю,– лысого мужика с третьего этажа, его окна на дорогу выходят и балкон с зеленым козырьком?

Старушки брезгливо оглядели мою оплеванную одежду, принюхались- не пьяный ли.

-А тебе зачем? Дружок его?

-Что вы,-говорю,– совсем наоборот.– Этот гад бросается с балкона чем ни попадя, развлекается, а мне теперь новые новые портки и пиджак покупать. В этих уже и в ночлежке не примут.

-Как он тебя уделал,– сочувственно и не без злорадства замотали головами бабули. -Это Лешка Огоньков из тридцать пятой квартиры.

-Кто такой?

-Проходимец. Чебуречную на проспекте держит. Так она и называется- "Огонек". Трезвый- человек, как человек, мышку не обидит. А сто граммов выпьет и будто черти его на сковородку с прованским маслом сажают. То музыку ночью на всю округу включит, то сам дурным голосом запоет. И ладно бы репертуар приличный подбирал, даже перед внуками стыдно.

-Это что,– сказала другая старуха.– бывает, напьется и давай у подъезда митинги устраивать, правительство наше нехорошими словами крыть. Того и гляди тебя вместе с ним под одну гребенку загребут. Страсть.

-А что же жена?

-Какая жена? Было три штуки, да все разбежались, разве с таким придурком уживешься! Проституток водит, а потом их голыми с лестницы спускает.

-В полицию сообщали?

– Каждый раз как правительство поносит, так и пишу. Только толку ноль. Всех полицейских, видно, подкупил. Не знаю – чебуреками он их кормит или деньгами, только не трогают. Говорят, его племянник в органах служит. Да. Нигде справедливости не сыщешь.

-Даже и не пытайся,-поддакнула подруга.

-Так где, говорите, чебуречная его находится?

В субботу сел я на троллейбус и доехал до "Огонька". От заведения, напоминающего большой дачный сарай, за версту несло горелым маслом и тяжелыми восточными приправами. У входа расположилась троица бомжеватого вида, жевала светло-серые чебуреки. Они разваливались у небритых мужиков в руках, падали осклизлыми кусками им на колени. Вокруг тучами летали мухи.