Автор, пиши еще! - Что такое осень

Осенний воздух застрял в легких Беллы тяжелым камнем, который не давал произнести ни звука. К ее горлу медленно подкатывал ужас, сковавший каждый сантиметр тела. Не давая даже закрыть глаза. Оставив их широко раскрытыми. Чтобы она могла смотреть.

Через некоторое время мать Беллы повернулась и заметила свою дочь. Она широко улыбнулась, обнажив зубы с пузырьками слюней вперемешку с кровью.

Что было потом, Белла не могла вспомнить, но с тех пор мать она больше не видела. Однажды отец посадил Беллу перед собой и сказал:

– Мама была очень больна, и ей пришлось уехать далеко. Туда, где она чувствует себя гораздо лучше.

И Белла поверила. Мама действительно часто болела, особенно осенью. Тогда папа закрывал ее в комнате, чтобы она не могла заразить Беллу.

После исчезновения матери отец сильно изменился. Он стал еще более молчаливым и угрюмым, чем раньше. Днем он работал и занимался домашними делами, а вечером всегда спускался в подвал. Он проводил там всю ночь, а утром выходил и закрывал его на ключ, который он всегда держал при себе. Он строго настрого запретил Белле подходить к двери подвала даже близко. Он сказал, что это может быть опасно.

И Белла поверила. Иногда она слышала, что в подвале кто-то гремит цепями. Она представляла, как ее папа каждую ночь борется со страшным чудовищем, чтобы защитить ее, Беллу. Но утром, когда папа выходил из подвала, она слышала, что оно вновь играет рваными цепями.

И однажды это прекратилось. Белла решила, что папа, наконец, победил чудовище. Но почему-то продолжал каждую ночь спускаться в подвал.

Через некоторое время папа сказал Белле, что ей придется пожить с тетей в другом городе. Папа сказал, что там ей будет лучше. Он сказал, что это не навсегда.

И Белла поверила. Но прожила у тети очень долго. Первое время папа часто звонил, обещал, что они скоро увидятся, что пока еще не время. Потом звонки стали все реже и реже, пока совсем не прекратились.

И вот, спустя много лет Белла стояла перед дверями своего родного дома. Засохшие листья также лежали на залитом утренним осенним солнцем крыльце, как в тот день, когда она последний раз видела свою мать.

Белла открыла незапертую дверь и вошла в пустой мертвый дом. Немного побродив по комнатам, молодая девушка подошла к двери в подвал. Толкнув ее, Белла обнаружила, что подвал тоже не заперт. Она зашла в темноту, и в нос ударил тошнотворный запах. Белла спускалась вниз, сдерживая рвотный рефлекс. Нащупала выключатель.

Первое, на что обратила внимание Белла, было платье цвета осеннего неба. В нем уже много лет лежала ее мать, прикованная цепями. Отец, который лежал с ней рядом и бережно обнимал обеими руками, не снял с нее цепи даже после того, как она умерла.

Он победил чудовище.

Аня Вяткина

vk.com/vyato4kina

– Елена Сергеевна?

– Да, я слушаю. Кто это?

– Вам звонят из больницы. Ваша мать сегодня скончалась. Просим приехать и оформить бумаги.

М-да… Похоже, история нашей войны, наконец, закончилась. Не скажу, что я была рада. Слишком много сил ушло и слишком много ран оставалось свежими. Наши отношения сложно было назвать хорошими. С детства мне в голову методично вдалбливали, что я ленивая, безответственная и что другие дети в сто раз лучше меня. Получилось то, что получилось: я моральный инвалид, без семьи и обросшая комплексами, как снежный человек – шерстью. Нет, я никого не виню. Возможно, меня чморили из лучших побуждений, теперь я этого точно не узнаю.

Выйдя на промозглый осенний воздух, я мысленно порадовалась, что никто мне теперь не скажет, что я одета не по погоде или еще что в этом духе. Хотя и было достаточно прохладно. На местами зеленой, но чаще желтой, траве была видна изморозь. Солнца не было, да и вообще район напоминал заброшенное старое гетто. Дома были серыми, лишь где-то вдали лучи солнца скользили по верхушкам деревьев в парке.

Сев в трамвай, я уставилась в окно. Мать мне всегда говорила, что я похожа на гадкого утенка или позднюю осень. Неприметную, некрасивую и ждущую уже зиму. Листва уже слетела с деревьев, остались торчать голые ветки. Действительно, ноябрь – самый мерзкий осенний месяц. Поскорее бы выпал снег, чтобы хоть как-то скрасить всю эту безликую тьму.

Подъехав к больнице, я посильнее закуталась в шарф и пошла. Раньше закончу – раньше свалю.

Только я зашла, мне сразу бросилась в глаза какая-то мрачная тишина. Да, раннее утро. Да, не 10 часов. Но было странное ощущение, что в больнице вообще никого нет. Поднимаясь на второй этаж, я как будто чувствовала, что за мной кто-то следит. Может, я себе все это придумала, но мурашки по коже бегать не переставали. Проходя мимо палат и туалетов, я услышала, как течет кран. Может, я в свое время просто обчиталась Кингом и со мной играет мое воображение? Но я буквально физически чувствовала, что вот-вот случится что-то плохое. Странно, да? Вроде как плохое уже случилось.

Подходя к палате матери, я услышала громкий звук. Словно кто-то упал и что-то тяжелое ударилось о пол. Зайдя, я застыла.

– Ну здравствуй, доченька, – безумно ухмыльнувшись и держа в руке костыль, сказала мать. – Чай, хоронить меня пришла? Не дождешься, скотина такая.

На полу лежал санитар. Здоровенный, между прочим, мужик. Как у нее только сил хватило так его опрокинуть?

– Мне позвонили и сказали, что ты умерла. Это твоих рук дело?

– Конечно. Иначе как ты еще придешь навестить родную маму? Ты же только рада тому, что я сюда загремела.

– Ты сделала предостаточно, чтобы меня это известие не огорчило.

– Что ты об этом знаешь? Я не хотела тебя рожать, но родила! А ты, неблагодарная тварь, не ценишь, что я тебя не сдала в детдом.

– Да лучше бы сдала! Там бы я, может, научилась давать сдачи и драться. А тебе дать сдачи у меня рука не поднималась.

– Мало я тебя била!

С этими словами она замахнулась на меня, но я каким-то чудом увернулась. Выскочила в коридор и побежала. Пробежав метров десять, я завернула в первую попавшуюся палату и, споткнувшись, упала и ударилась головой о кровать.

Пришла я в себя резко. Поняла, что не могу пошевелить шеей и руками.

Я лежала на кровати. Моя шея была стянута леской и руки связаны медицинскими бинтами. Я попыталась дернуться, но леска больно врезалась в шею.

В комнату зашла мать. В руке у нее был скальпель.

– Отпусти меня, и давай поговорим по-человечески.

– Нет. Это ты меня сюда упекла. Поэтому разговаривать мы будем с некоторыми ограничениями.

– Ты сама себя сюда упекла! Живешь, ненавидя все и вся, вот и допрыгалась.

– Умолкни! Никакого уважения к старшим!

– Я тебе больше не пятилетняя девчонка, чтобы затыкать меня! Уважение нужно заслужить! Делай, что хочешь, больше под твою дудку я плясать не собираюсь.