Андрей Костельцев - Комендантский час

– Выходит, кто-то открывал эту дверь в ночь с первого на второе. Это тоже можно объяснить скукой и меланхолией?

– Давайте просто спросим об этом ходе у человека, который обязан знать каждый угол имения.

Дверь в зал вдруг открылась, и в комнату вошел Климент.

– Господа, обед будет готов через полчаса, – сообщил он столпившимся, после чего обратил внимание на отодвинутый шкаф и, скрестив руки на груди, повернулся боком к ныне неприкрытому ходу, из которого в помещение проникал ледяной воздух.

– Климент, ты знал об этом? – с недоверием в голосе и взгляде спросила женщина.

– Нет, я впервые вижу подобное, – сообщил окружающим удивленный дворецкий.

– Как это возможно? Вы находитесь в этом проклятом поместье почти все время! – начал возмущаться Вендль.

– Это правда, господин следователь, но я не находился здесь во время строительства имения, в то время я был в городе вместе с госпожой Альшевской.

Максим Иванович взглянул на старуху, которая тут же закивала головой: « Это правда, он жил со мной в городе, когда Вася строил Сарганово».

– Потрясающе! Как можно не знать о тайном ходе у себя под носом? – спрашивал собравшихся следователь.

– Быть может, на то он и тайный, – ответил Ярослав, и его дядя засмеялся.

Сенцевский подошел к следователю и похлопал его по плечу.

– Максим, тебе нехорошо?

Следователь поправил очки на своем лице и тяжело выдохнул.

– Простите, это из-за другого дела. Я надеюсь, что это последний из наших сюрпризов. Так или иначе, наличие этого хода мало о чем говорит.

– Об том и речь! Господа, давайте переместимся в обеденный зал и продолжим наш разговор там, – предложил Богдан, на что все тут же согласились.

Мужчины вернули армуар на место, закрыв им ход в стене, и проследовали за Богданом, указывающим путь. В зале остались только Климент и Амалья. Дворецкий сообщил ей, что прибыло наконец её зеркало – подарок покойному сыну, обожавшему роскошь. Огромную раму этого подарка следовало поднимать, как минимум, троим. Слуга отрядил таскать тяжести четверых крепостных, а сам остался с хозяйкой, пожелавшей до следующих распоряжений поместить зеркало в этом же зале. Когда бедняги окончили установку, старуха взглянула на собственное отражение и грустно опустила голову: огромное псише напомнило ей о веселых временах, проведенных с сыном. В широком стекле отражалась лестница на второй этаж, где в бильярдной ранее допрашивал Альшевских Максим Иванович.

Старуха прищурилась и вдруг поморщилась от собственного вида. В чертах своего лица она вдруг узнала лик молодой девушки, ищущей приключений и мужского внимания. Она кокетливо улыбнулась Амалье, после чего растворилась в её отражении. О прежней улыбке напоминали лишь морщины, покрывавшие всё лицо. Но было и кое-что, что совсем не изменилось за долгие годы. Глаза. Они все так же блестели, живо бегали и были любопытны, как прежде. Заметив это, Амалья еле улыбнулась, а после опустила голову и трижды перекрестилась.

В коридоре Ярослав подошел к брату и сказал, что ему нужно заглянуть к себе в комнату и он присоединится к трапезе позднее. Когда компания вошла в просторную столовую, находящуюся на втором этаже главного здания, её уже ожидали закуски и алкоголь. Слегка расхорохорившись от спиртного, Богдан стал расспрашивать доктора о его заключении.

– Так значит, можно проболеть сифилисом долгое время, и даже не подозревать об этом?

– Сифилис имеет особую природу заражения. Видите ли, господин Альшевский, на месте заражения формируется плотный шанкр.

– Шанкр? – переспросил толстяк.

– Да, это такая язва. Самое интересное, что со временем она проходит сама.

– То есть сифилис может сам пройти? – удивился Богдан.

– Если бы все было так просто, – улыбнулся Вендль, наполняя очередную рюмку.

– Проходит только шанкр, а вот сифилис остается. Он таится в организме, медленно поражая его. Трудно поверить, но, тем не менее, мы стали свидетелями именно подобного случая: порой болезнь протекает почти бессимптомно, будто ожидая удобного момента для удара.

– И Васю-таки подвело сердце? – спросил Богдан, тяжело нахмурившись.

– Можно и так сказать, – сказал Сенцевский, кивая. – На самом деле в такой ситуации подвести его могло всё что угодно.

– А Седых? Если бы он не застрелился, то долго бы еще протянул с такой болячкой?

– Трудно сказать, но достаточно, чтобы успеть перед смертью увидеть собственное уродливое отражение в зеркале.

– Вы про уши?

– Про них и про нос. Страшная болезнь, – сказал доктор и выпил рюмку водки. Поднимая ее, он нечаянно продемонстрировал собеседникам подплечную кобуру.

– Я сморю, вы вооружены, – сказал Богдан, выпив следом.

– Это вас удивляет? – спросил Евгений, не сразу осознав, почему толстяк заговорил об этом.

– В своей жизни я не часто видел вооруженных докторов.

– Не отказывайте себе в удовольствии находиться в безопасности, – улыбнувшись, говорил Сенцевский.

– Дядя не тот человек, чтоб отказывать себе в чем-то, – сказал Александр.

– Особенно в безопасности, – подтверждал слова племянника Альшевский-старший.

– Господин Вендль, а как проходит ваше параллельное расследование? – спросил вдруг офицер следователя.

– Ах, не так, чтобы очень удачно. По правде говоря, мне не слишком хочется заниматься убийством этих староверцев.

– Отчего же так? – поинтересовался Богдан.

– Видите ли, судя по всему дело там, как, собственно, изначально предполагалось и в случае убийства Василия, заключается в семейном конфликте. Были убиты супруги Афанасий и Валентина Евстифеевы. Он был известным в округе целителем, она ему в его делах помогала. Жили на самом отшибе, поэтому-то никто ничего и не видел. Они воспитывали внучку – Прасковью, которая их, скорее всего, и порубила.

– Да ладно, родная внучка? – огорченно удивился Сенцевский.

– Ее нигде нет, я думаю, что она сбежала после убийства. Сельчане в это не верят и просят искать истинных убийц, да только где ж я их им найду? Никто ничего не видел, а Прасковья – будто сквозь землю провалилась.

– Как далеко она могла уйти? – спросил Александр.

В комнату вошел Климент, и Богдан поторопил его с горячим, после чего дворецкий вновь скрылся из виду.

– Дело вот в чем. После вчерашнего допроса членов вашей семьи я направился сначала не в деревню к староверам, а в Листопадское, где слуги покойного полковника сообщили, что кто-то проникал на территорию имения, после чего скрылся в лесу.

– Воришка? – спросил доктор.

– Нет, возможность была, но она ничего не взяла.

– Она? Вы думаете…, – начал говорить Богдан, но Максим Иванович договорил за него: « Это была Прасковья».