София Ярыгина - Приключения Агриппины Петровны

Гриппа с интересом наблюдала за Лорен. Голос у неё оказался чуть хрипловатым, что придавало исполнению своеобразный шарм, движения её были забавными, как у ребёнка – непосредственны и задорны. Глаза полны энергии. В её движениях не было никакого жеманства, пошлой томности, которыми были полны современные музыкальные клипы с молодыми девицами. Смотря на поющую Лорен, Гриппа придвинулась поближе к Завьялову, ей хотелось узнать про семейное положение Жюля, прежде чем позволить себе увлечься им, в присутствии Завьялова, ведь его жена сестра Жюля, могли быть неприятности, которых Гриппа тщательно избегала.

Как бы между прочим, она спросила:

– А что Жюль, женат?

– Нет, давно холостяк, отозвался Завьялов и с улыбкой добавил, можно сказать уже закоренелый холостяк.

– А Лорен как артистка и поёт хорошо – продолжила Гриппа.

– Она в Марселе поёт в барах и кабаре. Сказал Завьялов и учится на последнем курсе университета. Перед ней выбор – или музыкальная карьера или работы по специальности. Гриппа не стала вникать, что ждут от Лорен Завьяловы, её интересовал Жюль.

Подойдя к Жюлю и взяв его под руку, она предложила ему прогуляться по набережной. По сиянию глаз Жюля, Гриппа поняла, что он очень рад предложению. Он старательно повторял русские слова за Гриппой, по дороге предлагал на английском то мороженное, то кофе, а потом купил букет роз, у девушки, продававшей на набережной цветы из большой плетёной корзины. Гриппа с удовольствием принимала ухаживание Жюля. Рядом с ним ей было уютно. Вечером, над морем завис оранжевый диск солнца:

– Скоро придут мои друзья – сказала Гриппа, пойдём домой, она подкрепила английские слова жестами.

Жюль, понял Гриппу и шёл с ней рядом, бережно поддерживая её рукой, как будто Гриппа была дорогой хрупкой фарфоровой вазой.

По двору дома уже расхаживали Гриппины друзья в концертных костюмах. Зрители из отдыхающих заняли места в своих беседках. Столики и стулья стояли полукругом вокруг подиума. На одном из столов красовался самовар, чай в пакетиках конфеты в ажурной белой вазочке, на другом столе стояли вода и сок с длинными фужерами. Кофе машина была на веранде, там же белые чашечки под кофе, рядом сахар и сливки, Гриппа предложила Семёну Ивановичу поставить вино, но Семён Иванович сказал, что не будем поддерживать миф о русском пьянстве. Пока все собирались, сосед играл на баяне всё в подряд, что знал, и цыганочку, и на сопках Манчжурии, и очи чёрные. Наконец подошли последние артисты. Зазвучал вальс, вышла Карли, одетая в красный сарафан, который делал её фигуру очень привлекательной, её муж, кружась с женой в танце, не сводил с неё глаз, в таком наряде она казалась ему сказочно красивой. Бисеринки, нанизанные на короткие ниточки, вокруг кокошника на голове Карли, раскачивались в такт движениям. Когда вальс зазвучал во второй раз, на подиум потянулись отдыхающие. Неожиданно Жюль пригласил Гриппу. На удивление Гриппы, Жюль хорошо танцевал вальс. Кружилось уже несколько пар, может быть и у других было желание, но вместимость подиума была ограничена. Потом было спето несколько песен, текст был напечатан крупным шрифтом с учётом недостаточной освещенности, хотя и повесили дополнительно фонари кустарного изготовления, это был провод с присоединёнными лампочками, а к ним полукругом пристроенные колпаки из разноцветного пластика. Эта гирлянда у Гриппа хранилась для новогодних праздников. Она её вывешивала во дворе вокруг наряженной ёлки. Сейчас эта гирлянда очень пригодилась. Пели дружно и с чувством. Зина с Дусей пели частушки, при этом они поводили плечами, отбивая дробь ногами, а в конце частушек громко и пронзительно визжали. Проходящие мимо изгороди дома Гриппы отдыхающие пытались сквозь ограду поглядеть на происходящее. Некоторые просто останавливались и слушали. Сосед заиграл барыню. На центр подиума вышла Леночка с женихом. Гриппа, глядя как они кружились и ходили по импровизированной сцене, удивлялась, откуда молодежь знает эти забытые движения. Кто-то из зрителей начал подсвистывать. На сцену выскочил, отдыхающий у Гриппы, – Любятов Серафим Иванович, в клетчатых шортах и футболке, он яростно стал топать ногами в сандалях со светло-серыми носками, доходивших ему до середины икр ног, а потом принялся плясать вприсядку, демонстрируя недюжинную крепость и сноровку. Барыню плясали несколько раз, сосед мелодию наигрывал в разных вариантах. По лицам гостей Гриппа видела, что зажигательные русские танцы не оставили равнодушным никого.

Под конец вечеринки шла инсценировка песни. Сосед с баяном встал на подиуме с боку, все остальные выстроились по центру. Вперёд вышел Леночкин жених, он играл Ванька, которого в солдаты провожали. На нём была белая рубаха на выпуск, подпоясанная красным поясом, брюки заправлены в высокие сапоги. На голове красовалась фуражка с лаковым околышком, в петлице фуражки красовался цветок. Выдвинувшись вперёд он громко и раскатисто запел:

– Как родная меня мать провожала, тут и вся моя родня набежала.

К нему протиснулся Васёк, Зинин муж, на нём были надеты широкие штаны в синюю полоску, заправленные в сапоги, куцый чёрный пиджак, из-под которого торчала кумачовая рубаха на выпуск, голову венчала чёрная фуражка. Васёк фальцетом завопил!

Следующий куплет пела Зина, она вышла вперёд, закрыв спиной Васька, и расправив грудь, в расшитом сарафане зычно запела!

Дусин муж, пританцовывая вприсядку, и поворачиваясь на руках, упираясь в пол, пропел

Пышнотелая Дуся, уперев руки в бока двинулась на Ванька, голосом прокурова запела!

Тут Ванёк, Леночкин жених, придерживая фуражку с околышком, что б цветок не отвалился, сделал поклон и запел своим красивым голосом!

– здесь он окинул всех стоящих на подиуме грозным взглядом и продолжил:

Потом все вместе хором запели, при этом ногами выбивали дроби, повизгивали, а Зина даже трясла плечами как в цыганских танцах.

Сосед на баяне продолжал играть и вся цветастая компания на подиуме улюлюкала, свистела, верещала и топала ногами.