Алиса Лойст - Светлячок для Летучего Голландца

Сейчас по-другому. Сейчас на самом деле новая жизнь. Что-то изменилось во мне. Не знаю что. Но мне это нравится, надо привыкать. Неуверенно улыбнулась. Привыкнем.

Домыла посуду, прошлась по комнатам. Пора затеять уборку. Кряхтя, вытащила тряпки и ведро. Уберем не только из сознания лишнее, но и с некоторых поверхностей в доме. Это всегда мне помогало изгнать из головы упаднические мысли, сосредоточится, если было нужно, либо отвлечься. Пространство будто очищается вместе с тобой, становится больше места, воздуха.

Мурлыкая какую-то веселую песенку себе под нос, исполнителя уже не помню, домыла полы. Взглянув на результат своих трудов, довольно улыбнулась и лихо, закинув тряпку в ведро, громко запела:

– «Растяни меха, гармошка,

Эх, играй-наяривай,

Пой частушки, бабка Ежка,

Пой, не разговаривай.

Я была навеселе

И летала на метле,

Хоть сама не верю я

В эти суеверия…»

Хлопнула входная дверь, послышались быстрые, торопливые шаги и на кухню влетел Димка, волосы растрепаны, на лбу испарина. Торопился к обеду сразу видно. Оглядев родителей, меня, заглянул в кастрюлю посмотреть, что же за вкуснятина на сегодня его ожидает. Мама выглядела как-то странно, даже не сказала ничего про волосы и не снятую куртку.

Вспомнив про вежливость, спохватился.

– Здравствуйте, тетя Света.

– Привет, сорванец.

– Пельмени! Это круто. Я жуть, как проголодался. А скоро уже будет готово?

– Скоро. Не голоси так.

Люба очнулась и придирчиво осмотрела отрока.

– Сначала в ванную мыться. Ты же по уши в грязи.

– Хорошо, хорошо. Уже ушел.

Подхватив из плетенки круглую печенку, улетел.

Подружка перевела свой тяжелый взгляд на меня, посверлила немного – что собственно мало смутило, сколько я их перевидала взглядов ее этих, тоже подхватила печенку и увлеченно зажевала – потом повернулась к мужу.

– Валя, где твой широкий кожаный ремень? У него еще пряжка квадратная тяжелая.

Он не сразу ответил от удивления.

– Не помню. Вроде в шкафу. А тебе зачем?

– Чтобы эту дуру уму-разуму научить. Жизнь не может научить, может хоть у меня получится. С помощью твоего ремня. Всыплю, как следует чуть пониже спины.

– Люб, ты чего?

Я сидела тихо, ждала, когда буря поутихнет, и внимательно разглядывала печенку в руке.

– А ничего! В том то и дело. Взяла и счастье свое другой подарила. Еще и на прощание голубой ленточкой перевязала. Благословение свое дала: живите счастливо, детишек плодите.

– А что мне надо было сделать? Связать его и не отпускать, пока «да» в загсе не скажет?

– Вот именно, Любаш. Насильно мил не будешь…

– С чего вдруг насильно? Ой… – тяжко вздохнула, махнув на нас рукой. – Он же сомневался до самого конца. С одной стороны проверенная временем подруга, с другой молодая девица. Могла бы по-умному на свою сторону утянуть. Пустить слезу, напомнить про былые чувства…

Валя строго посмотрел на нее, и подружка замолчала, подавившись последней фразой. Неожиданный поворот. Обычно в беседах и спорах в этой семье властвовала жена.

– А зачем? Мне хочется спросить. Я ее хорошо понимаю. Тринадцать лет решиться не мог. На что он ей сдался? Телок какой-то. Я вот, когда тебя увидел в первый раз в обнимку с бутылкой коньяка на заднем сиденье, сразу понял – эта женщина будет моей. Если бы ты сама меня не нашла раньше, то разыскал бы и сделал все для этого. Вот так я думаю.

Повернулся ко мне и положил руку на плечо.

– Все правильно, Светик, ты сделала. Гнать его поганой метлой. Нормального мужика найдешь. Но вы партизанки, однако, столько лет знакомы, а эту историю только сейчас узнаю. Ладно, разобрались и хорошо. Есть хочу просто жуть, как наш Димка выражается. Пойду, руки помою.

И вышел.

Люба заворожено смотрела ему вслед. Потом чуть придя в себя, кивнула на закрывшуюся дверь.

– Нет, ты видала?

– Ага.

– Столько много нового можно узнать о человеке. Хоть и живем уже… Сколько?

Я вытаращила глаза, пожала плечами.

– Ты меня спрашиваешь? Вроде лет семь.

– Нет, чуть меньше. Может шесть с половиной.

Замолкли, озадачившись этим вопросом. Потом в голове всплыла картинка, как мы с ней сидели в шпионской экипировке в машине, выслеживая супруга. Подруга, блин, называется, даже ведь не узнала, чем дело кончилось.

– Кстати, чем твоя история со слежкой закончилась?

Она смущенно прикрыла ладошкой щеку.

– Поймал он меня. Сижу, значит, жду его, дверь со стороны пассажира открывается и Валя устраивается на сиденье, как ни в чем не бывало. Я слово вымолвить не могу от страха. Покачал головой и говорит: «Ну, что? До дома довезешь?».

Попыталась спрятать улыбку. Не рой яму другому…

– Что дома сказал?

– Что, дура. Во всем ты была права. Ходить в спортзал стал из-за меня. Говорит, засмотришься на молоденького, уйдешь. Я ему у виска повертела. Но потом думаю, ничего, пусть старается.

Разложила пельмени по тарелкам. Я все это время, не отрываясь, строгала салат. Похоже, сейчас будут стратегические предложения.

– Светка, а давай и мы с тобой в фитнес запишемся? А? Тоже фигуру блюсти будем?

«Я почти экстрасенс!». Непроизвольно сморщила нос при упоминании физических нагрузках.

– На меня все эти тренажеры и тренеры тоску нагоняют.

– Я же и говорю – фитнес. Будем прыгать, а не на тренажерах помирать.

– Любанчик, не охота мне.

– Вот же ленивица. Вас с моим Димкой обоих ремнем регулярно отхаживать надо. Ему, видите ли, тоже все время «не охота».

– А ты у нас больно кровожадная стала. Чуть что сразу за ремень.

Она оперлась бедром о стол и с тоской посмотрела на меня.

– Не понимаю. Неужели тебе нисколько своих сил и времени не жалко? А точнее лет потраченных на него. И сколько моральных вложений. И все в одну секунду.

– Не в одну секунду. Еще два года назад, когда мы ездили на базу, я поняла, что надо со всем этим балаганом заканчивать. И уже более ответственно подойти к своей жизни.

– Да куда уж ответственней?

Замерла с ножом, пытаясь сосредоточиться и потолковее объяснить свой ход мыслей.

– Я поняла, что брак с Димой оставил более глубокий след, чем мне хотелось бы признать. И я просто боялась вступать в какие-то серьезные отношения. А Герман был очень удобным для этого. То ли вернется, то ли не вернется? Неизвестно. Можно вечно пребывать в состоянии драматической героини. Жалеть себя вдоволь, что вот так судьба сложилась, люблю, забыть не могу, поэтому не замужем.

– Это слишком сложно для меня. Но были, же у тебя еще мужики?

– Были. Так все такие же неопределенные то женатые, то временно, как начальник склада, например.

– Ой, много слов, а толк, какой? Бросай это самокопание и займись лучше своей личной жизнью вплотную.